Аннотация: Пока Мария с Концом света в заднице зависает с Никифором Черных на Гавайях, в Москве восстановлена монархия. При этом из геополитических чисто соображений Мандализа Греч в хорошей компании десантируется в тайгу. Экспедиция!
ГЛАВА 18
- Что это за люди? - воскликнул шериф.
- Мои! - отвечал Робин Гуд.
К тебе они в гости явились, шериф,
И даром домой не уйдут.
Английская баллада.
- Деда, а может не надо? - Аньку, припавшую в башне к окуляру перископа, слегка поколачивало. - Вдруг она вправду ведьма? Смотри, глазищи какие страшные!
Глаза Агнессы деду, в натуре, тоже не понравились.
- Надо - не надо... Тебя не спросили, - буркнул он и, взяв штурвал на себя, втопил педаль газа.
- Главный калибр, состав четыре - к бою! - скомандовал он. Танк прыгнул через ледяной вал и замер на площади в нескольких метрах от чёрного столба.
- Мочи! - грянула команда старого зэка.
- Ля-ля-фа-до! - протявкал на четыре музыкальных тона импульсный водомёт. При каждом выстреле башня поворачивалась на заданные полградуса.
В итоге на площади никто так ничего и не понял - не успели. Весь передний ряд пёдоровцев - включая 12 апостолов-автоматчиков и двух палачей в красных капюшонах - оказался моментально облеплен с ног до головы какой-то липкой розовой гадостью, быстро схватывавшейся на морозе. Несколько святых, сбитых напором струи с ног, застыли живописными кучками на утоптанном снегу. Оставшиеся на ногах, бессильно дёрнувшись несколько раз, вскоре замерли наподобие гротескных ледяных скульптур. Пока толпа на площади пыталась переварить увиденное, дед Буржуй, не теряя времени, уже доставал из валенка спутницу тревог - любимую финку с наборной рукоятью. Самодельный булат не подвёл - верёвки на Агнессе были перерублены двумя точными взмахами, и полубесчувственная женщина по столбу осела на кучу хвороста. Подхватив добычу подмышки, дед, кряхтя, поволок её к люку. Когда до танка оставалось не больше двух шагов, о. Пёдор, чудом избежавший липкой струи водомёта, очнулся от ступора и, выкатив глаза, ринулся на перехват.
- Именем Вомбата грядущего! Сгинь, Сатана! Прокляну! - визгливо выкрикивал он, тряся животом и елозя фальшивой бородой. Увидав, что проклятия его не имеют силы над врагом, Первосвященный выхватил из складок одеяния пистолет-пулемёт "узи" - эта штука, как говорили знатоки, будет посильнее, чем "Фауст" Гёте.
В тот же миг из открытого люка танка высунулась, как чёртик из табакерки, фигурка в белом балахоне с неожиданно чёрным лицом и прицелилась ему в лоб из фантасмагорического ружья.
- Бесы! - взвизгнул Первосвященный, истерически давя на спуск. Очередь ушла в небеса, никого там, кажется, не поразив. Ибо небеса не разверзлись, когда отец Пёдор, раскинув руки, повалился навзничь. Во лбу его расцвела алая клякса, оросив брызгами снег.
Через несколько секунд буржуйский танк уже скрылся в клубах взметённой снежной пыли, унося спасённую Агнессу в сторону леса.
- Дед, ну и чего ты всё со своей финкой - против "узи"-то, - укоризненно ворчал Ванька, чувствуя себя героем дня. - Вот грохнули бы тебя сейчас - и чего?
- Сто раз уже говорил - говорю сто первый. Нельзя мне огнестрел носить. Не по понятиям. Да что вы понимаете! Беспредельщики, мОлодежь...
- Где уж нам уж, - обиделся негритёнок, подбрасывая дров в печурку. Анька в это время деловито растирала спиртом окоченевшую Агнессу, не без зависти изучая её роскошное тело, начинавшее потихоньку розоветь. Танкисты расположились на ночлег в заброшенном хуторе в 15 километрах от Дворища. Надо было решать - что делать дальше со спасённой. Дед изредка бросал на неё подозрительные взгляды - "давил косяка". Волчье чутьё старого вора подсказывало, что с этой ведьмой надо держать ухо востро.
Наутро Агнесса проснулась, как ни в чём не бывало, и наворачивала тушёнку с отменным аппетитом, что не мешало ей поддерживать беседу со своими спасителями, держась нужного тона - рыцарственной благодарности и простоты. Она призналась, что приехала из Москвы, чтобы разыскать Викторию Солнцеву.
- Что, подружка, что ли, твоя? - небрежно обронил дед, услышав знакомую фамилию.
- Да вроде того, - расплывчато отвечала Агнесса. - Там в Москве у неё неприятности.
У Агнессы дёрнулся уголок рта. О смерти Солнцевой-старшей нигде не оповещалось.
- Ну, в общем, я хотела её предупредить, что ей грозит опасность. Приезжаю - а тут у вас такое...
- А что в Москве говорят? - осведомился по-крестьянски дед, закуривая "Приму". - Какие прогнозы? И вообще, что вся эта хренотень значит? Ты ж, я понял, дамочка тоже не из простых - должна быть в курсе.
- Да я ничего сама толком не знаю. Знала бы - сюда бы не сунулась. Похоже, наверху власть делят. Петин с Медуновым не поладили - а Вика попала под раздачу. Ну, и мы все тут тоже, прицепом. А вы куда вообще едете теперь?
- Экспедиция! - важно ответил Ванька, но дед под столом выразительно пнул его валенком, чтоб заткнулся.
- Где твоя Вика Солнцева, мы не знаем. Да нам она и без надобности. Но есть в городе такой авторитетный человек - Бармалеем люди кличут. Он всё про всех знает точно. Ехала бы ты, девка, к нему...
- А Гоча Махач - это его человек? - Агнесса поняла, что её отшивают, и спешила урвать крохи.
- Его, его. Он над всеми жуликами смотрящий. В монастыре у него сейчас резиденция. В Зачатьевском.
Дед достал из голенища валенка топографическую карту и, развернув, ткнул в неё пальцем.
- До Коминтерна я тебя, так и быть, доброшу. А дальше - извиняй. У нас своя свадьба, у вас - своя.
На хуторе нашлась для голой Агнессы только шуба из искусственной чебурашки ядовито-зелёного цвета по моде восьмидесятых, розовые лосины с дыркой на самом неподходящем месте, да старые офицерские сапоги. Сердобольная Анька от щедрот уделила ей полосатую вязаную шапочку с помпоном, а дед Буржуй - фуфайку с начёсом, со штампами исправительно-трудового учреждения Љ 8 на груди и спине. В таком трэш-гламурном виде её и высадили на конечной остановке городского транспорта, который давно не ходил. Также за сапогом у неё имелся найденный в сарае обломок косы с обмотанной ручкой, а в кармане шубы - прочная нейлоновая верёвка. Ну, что ж. Как пел бард, это всё. Но этого достаточно!
Посылая Агнессу в поисках Вики в монастырь к Бармалею, Буржуй искренне полагал, что направил её по ложному следу. Оказалось, однако, что это не вполне так.
Валентин Подлевских, получив по рации сообщение о гибели Глеба, внутренне засуетился. Самое время сейчас брать власть в свои руки, а он тут прохлаждается на бесплатных водяных шоу в качестве почётного пленника.
- Слышь, господа! Вы, я так понял, поход "Nach Moskau" затеваете, - обратился он за обедом к собравшимся.
- Типа того, - отвечал Антон нехотя.
- В конном строю?
- А что прикажешь...
- А карта-то хоть у вас есть?
- Нету, - признался Красков.
- Ну, тогда давайте договариваться так, - Валентин достал заранее заготовленный разворот листа в клеточку. - Я вам сейчас черчу подробный маршрут, со всеми расстояниями и населёнными пунктами, в пределах области. А вы меня сразу же отпускаете - у нас там в конторе свои проблемы. Лады?
Антон переглянулся с Викой. Она молча кивнула. Через час работы карта была у Краскова в планшете, а Валентин бодрым шагом направился к припрятанному в лесу в четырёх километрах джипу "паджеро" с полным баком и пистолетом в бардачке. Он повернул ключ зажигания и ухмыльнулся. Карта, которую он им дал, отражала верно всё, за исключением направления. Вместо запада, маршрут вёл на северо-запад, в сторону Мурманска, и окончился бы, случись ещё пара листов в клеточку, на Соловках. Антон - лох, его с Кавказа сюда полгода, как перевели. Схавает. Теперь оставалось разобраться со своими орлами. Деморализованные страшной и позорной гибелью прежнего предводителя, менты согласились на избрание Валентина почти единогласно. Сделавшись главарём, он не стал шить себе бутафорских мундиров и выводить с дамами офицерских романсов. В отличие от Сырнева, Валентин был жестким прагматиком. Он просчитал ситуацию - в городе сейчас имелось две реальные силы, обладающие оружием и организацией - они и блатные. Пришла пора договариваться - и делить власть. Бармалею общаться с ментами напрямую было западло - и тут на арену выступил Икона. Через него Валентин обменялся с Бармалеем рядом дипломатических посланий - "маляв", в результате которых пришли к консенсусу: "Друг друга не мочить, а совместно мочить чёрных". Пока азербайджанцы, армяне и чечены грызлись между собой, решено было передавить их поодиночке. А Вику Солнцеву, как списанный товар, Валентин отдал Бармалею в знак доброй воли - пускай ловит, коли придёт охота. Икона же, гордый своей ролью мирового посредника, перешёл с самопальной "буржуевки" на чистый медицинский спирт - оно и для духовного просветления способнее.
ГЛАВА 19
Известно ль орлу, что таится в земле,
Иль крот вам скажет о том?
Как мудрость в серебряном спрятать жезле,
А любовь - в ковше золотом?
Блейк.
Центр Москвы по-прежнему сиял миллионами огней, переливался кичливой рекламой, кишел и пузырился дорого одетой публикой - словно и не было никакой оккупации. Да и оккупантами-то этих широко улыбающихся афроамериканских парней в парадной форме морской пехоты США назвать язык не поворачивался. Миротворцы - да и только. Правда, по инструкции ходили они не меньше, чем по трое. И оружие на улице держали снятым с предохранителей - чего греха таить, были эксцессы, были, особенно на окраинах. Но здесь, на хорошо освещённой Тверской, они чувствовали себя хозяевами - острые на язык москвичи уже и кличку для них особую придумали, неуважительную - "хозявки". Среднее между хозяевами и козявками. Потому что, как ни крути, а всё-таки это была оккупация. Четверо дюжих морпехов за соседним столиком, подзуживаемые тремя весёлыми девицами, учились пить по-русски - явно не в прок. У одного водка пошла носом, второй, смахнув с колен проститутку с детским личиком, преувеличенной походкой направился к стойке бара, размахивая пуком новеньких хрустящих "амеро".
Двое интеллигентных москвичей в отдельной кабинке изо всех сил старались смотреть на них снисходительно - ничего другого им просто не оставалось.
- Слушай, Платон, ты всегда был самый умный. Выручай! - Максим Стечкин поднял глаза от опустевшего стакана скотча. - Что мне делать? Чувствую, что попал по самые гогошары.
- Если ты насчёт новых денег, то ответ - нет, - скучным голосом ответил его визави, культовый писатель П.Е.Левин.
- Да фак оф все деньги мира! - от расстройства Стечкин впал в патетику. - Жопу впору спасать. Мою нежно любимую патриотическую задницу!
- А что, на неё готовится покушение? - Платон Еремеевич раскусил оливку и прикрыл глаза. Улыбка Будды обозначилась на его длинном лице.
- Ну ты прикинь, я влип. Сначала этот поц Сырков делает меня главным московским патриотом. Я честно отрабатываю заказ - и тут по Москве начинают разгуливать оккупанты, да к тому же негры. Мои парни ссут кипятком и рвутся в бой - а мне что прикажешь делать? Чувствую, грохнут меня завтра не свои, так наши...
- А что Изя?
- Изя не принимает. Хронически занят. Для меня его всегда нет на месте.
- Изя сам сейчас в панике. Ты знаешь, он заказал мне роман. Готовит отходные пути - хочет стать писателем. Типа политика - это было так, хобби. Обещает отслюнить полмульта новыми.
- Счастливый ты, Платон... Вечно на плаву. Как дерьмо... Прости. А у меня в кармане - ключ к мировому господству, а я должен прятаться, как заяц, и спасать свою жопу!
- Насчёт мирового господства - это была, надеюсь, такая фигура речи?
- Да в том-то и дело, что нет. Слушай, я расскажу тебе всё - а ты скажешь, что мне с этим со всем делать... Любезный! Принесите-ка ещё бутылку виски!
- А мне зелёный чай, - добавил небрежно П.Е.Левин.
- Ты знаешь, что такое "Источник вечного наслаждения"? - после глотка виски взгляд Стечкина оживился и влажно заблестел из-под густых бровей.
- Китайский эротический трактат предположительно эпохи Мин.
- Как бы не так! Порево - это отмазка для лохов. Тебе известно, что в Ветхом завете зашифрована вся будущая история человечества, с именами и датами?
- Если только это не очередная еврейская разводка, - усмехнулся Платон.
- Речь не о том. Чего в таком случае ждать от китайцев, культура которых на порядок древнее и изощрённее иудейской! Каждый иероглиф имеет несколько смыслов. Короче, оказалось, что в этом трактате зашифрован ни больше ни меньше, как процесс управляемого термоядерного синтеза.
- Холодный термояд? - Платон впервые с интересом глянул на своего собеседника, оценивая возможную степень его вменяемости.
- В начале пятидесятых эта расшифровка попала из Китая в руки некоего профессора Кулибякина. Ему была выделена лаборатория и штат сотрудников, а для пущей секретности через месяц Берия отправил их всем кагалом за решётку. Там работы продолжались, и Кулибякину удалось открыть недостающее звено - катализатор процесса, названный им, очевидно в свою честь, "элемент Q". Таким образом, он был на грани революционного прорыва в науке. Да что в науке! Ты представляешь себе, что такое холодный термояд? Это не только неиссякаемый источник энергии! Это же возможность превращения любых элементов в любые - при комнатной температуре. Мечта алхимиков! Философский камень, золото из свинца! "Источник вечного наслаждения"...
- И что стало с профессором?
- Представляешь, как раз в это время разоблачили Берию, шарашку свернули, а всех сотрудников во главе с Кулибякиным распихали по лагерям общего режима. Поскольку проект был на личном контроле у Лаврентия Павловича, никаких следов в официальных бумагах о нём не осталось.
- Ты-то как всё это разрыл?
- Случайно. Кулибякин умер в лагере в шестьдесят третьем - но какой-то ушлый зэк переправил бумаги его дочери. Там у них была любовь, что-то ещё - не суть. Короче, бабанька, перед тем, как двинуть кони, искала, кому передать открытие отца. Ну, а поскольку я считаюсь главным по этой теме - ей рекомендовали меня. Забавная, я тебе доложу, старушенция. В блатном мире когда-то была известна, как Нана Технология.
- Слушай, Макс, - Платона явно проняло, - признайся, что ты всё выдумал - и я куплю это у тебя для своего романа. Как раз будет, что Сыркову подсунуть.
- Клянусь - всё правда, до последнего слова. И Сыркову я это уже пытался впарить.
- Н-да. Изя мудак. Но мудак хитрый. Сейчас он сидит на измене - в полной непонятке. И твой проект мог бы для него оказаться как раз в масть... Слушай, есть идея. - Платон отодвинул от Макса бокал скотча. - До вечера ты больше не пьёшь. Сегодня приём в посольстве Ватикана. Пойдём вместе - у меня приглашение на двоих. Там будет изина новая пассия, известная в узких кругах, как Ларсик. Слыхал?
- Романовская? Говорят, на ней пробы негде ставить.
- Что и требовалось в данном конкретном случае, - Левин критически оглядел представительную, хотя и пьяноватую фигуру главного патриота. - На передок она, как слышно, слаба. Твоя задача - прижать мадам Романовскую в укромном уголке - и в перерыве между нежными лобзаниями убедить её передать твой пакет папику. Справишься? А я со своей стороны пропиарю ему при встрече, что это круто. Ну как, берёшь в долю?
В это время условная перегородка кабинки, где они сидели, треснула, и на их столик спиной влетел здоровенный негр в американской форме.
- Получи, пиндос, гранату! - раздался торжествующий боевой клич из общего зала. Тут же послышался грохот переворачиваемых стульев и глухие удары. Макс со злорадным удовлетворением разглядел сквозь пролом, что бой идёт стенка на стенку, и оккупантам приходится туго. Негр, встряхнувшись, поднялся со стола и взял в чёрную лапу опрокинутую бутылку скотча.
- "Джонни уокер", - он с удовольствием приложился к горлышку. Потом сфокусировал мутный взгляд на сидящих за столиком. - Факинг джюз! Хеар эгейн факинг джюз! * ( Сраные жиды. И здесь сраные жиды.)
-Ты! - Стечкин, задохнувшись, вскочил со стула, - Бабуин пиндосовый...
Он не успел договорить - огромная чёрная лапа с розовой ладонью схватила его за лицо и отшвырнула об стену. Макс на секунду потерял ориентировку - и тут Платон Левин, продолжавший сидеть с невозмутимым видом, вдруг крикнул:
- Поберегись! - и выплеснул горячий чай из своей пиалы в лицо оккупанту. Негр зажмурился, и тут Платон, ухватив со стола стальную двузубую вилку, коротким выпадом вонзил её в солнечное сплетение врага. Негр заревел и рухнул под стол - болевой шок. Левин, дёрнув Стечкина за рукав, ломанулся на выход - но дорогу им уже преградил другой морпех - латинос с узловатой мордой наркодилера. Увидев своего коллегу корчащимся под столом, он ни слова не говоря, выхватил из кобуры армейский "кольт-45" и приставил ко лбу Макса.
- Хэндз ап, бэйби! Ю ту, - он повёл стволом на Платона. Потом закатил глаза куда-то под низкий лоб и рухнул на пол всей тушей. Молоденькая проститутка с детским лицом удивлённо рассматривала разбитую об его башку квадратную бутылку из-под виски, зажатую в кулачке.
- Бежим через кухню! - скомандовал Левин, увлекая её грубо за руку. Макс ломанулся за ними. Они, опрокидывая кастрюли и ящики, выбежали на двор, и через секунду уже джип Стечкина увозил бойцов спонтанного сопротивления узкими московскими переулками.
- Как тебя зовут? - спросил Платон дрожащую в своих минималистских тряпочках девушку.
- Маргоша. А вас я где-то видела. Вы не из шоу-бизнеса?
- Почти угадала, - отозвался из-за руля Макс. - Сегодня ты спасла светоч русской литературы. Этот мудак с лошадиным лицом - Платон Еремеевич Левин. Можешь попросить у него автограф.
- Литерату-ура! - разочарованно протянула Маргоша, кладя голову на плечо светоча. - Со школы ненавижу.
Платон нежно обнял её и поцеловал за ухом.
ГЛАВА 20
Страшная, тёмная история... Мимо, читатель, мимо!
И.С.Тургенев.
Солнце над снежной равниной уже стыдливо жалось к земле и подозрительно краснело, хотя командирские часы Краскова показывали только полпятого дня.
- Если верить карте - через пару километров будет село Маракуево, - отвечал, бодрясь, Антон. Маленькая кавалькада из трёх всадников прибавила шагу. Гоча, было поотставший на своём сивом мерине, заколотил пятками по его бокам - хотя, в общем-то, без особого результата. Кони, как и люди, порядком выдохлись. Нынче утром Махач решительно заявил, что поедет с Викой и Антоном в Москву - не оставят же они его замерзать на даче, в натуре. На что Вика состроила презрительную гримаску и ответила нелицеприятно:
- В натуре бывает в прокуратуре.
- Мамой клянусь, от меня вам только хорошо будет, - ударял себя в грудь Гоча. - Да у меня в Москве такие связи! Девушка моя в Кремле сейчас, Ларисо! И вообще все меня везде знают, со мной дорога у вас будет - как пух!
Вика глянула в честное лицо Краскова, на котором гуманизм продолжал бороться с подозрительностью, и сама приняла решение:
- Ладно, собирай барахло, мосье Шарикадзе! Берём тебя с испытательным сроком - до первой лажи. И имей в виду: шаг влево - расстрел на месте. Расстреливать буду лично.
В спорных случаях Виктория привыкла доверять собственной интуиции - пока не подводило. И вот они ехали втроём - в направлении Соловецких островов, с каждым шагом всё удаляясь от старого Московского тракта, и ни сном ни духом не подозревая о гнусном предательстве недобросовестного картографа.
Наконец из-за косогора показались дальние печные дымы, подымавшиеся ярко-розовыми столбами на фоне алого закатного неба. Путники с облегчением пришпорили коней. Подъехали к первой с краю жилой избе, и Красков, спешившись, заколотил в запертые ворота.
- Ничего уже нету, люди добрые. - раздалось со двора озабоченное старушачье квохтанье, - Всё пограбили, ехайте себе мимо.
- Да нам бы заночевать только, мать. Мы заплатим. Доллары у нас, настоящие.
- А вчерась уже дезертиры последнюю курицу свели со двора. Ничего нету, милые. Вы вон к Коковихиным бы ехали - у них и самогонка, и мясо там, мол, за баней зарыто. Олигаторы здешные, почётные пенсионеры, депутаты - мы всем селом к ним гостей направляем. У них даже радио иногда ловит...
Старик Коковихин, кряжистый хитрован с серенькой бородкой, тут же впустил на двор. Бравый вид Вики, перепоясанной поверх куртки двумя патронташами, с двустволкой за плечами, а также Краскова в ментовском бушлате при кобуре, похоже, вмиг снял лишние вопросы.
- Что, старый, переночевать у тебя можно?
- Ночуйте, чего там, места хватит, - отвечал Коковихин, - Неспокойно только у нас...
- И они. И так себе тоже всякие...- хозяин, по ходу, явно чего-то не договаривал.
- Ладно, разрулим, - Антон, привязал коней и первым прошёл в жарко натопленную горницу.
- Валяй, собирай на стол, отче наш. Да не боись, заплатим за всё доллАрами, - высунулся из-за его спины Махач.
- А денежки, уж вы меня извините, я вперёд попрошу! - засуетился Коковихин. Вика, расстегнув дорожный баул, позаимствованный ею в порядке компенсации у сбежавшей Агнессы, деревянными с холода пальцами отделила от пачки двадцатидолларовую купюру. Старик, понюхав, жадно сгрёб её в кулак. Вмиг на столе образовалась мутная бутыль и блюдо с перекисшей капустой, а из кухни чем-то весьма ароматно зашкворчало.
- Бензинчику вот не желаете ли? - принялся радушно разводить богатых гостей почётный пенсионер и депутат.
- Эх, где ж ты вчера-то был, дедка! - вздохнул Красков. - А сейчас разве только овса коням.
- Овса - это мы мухой. Ещё могу предложить что - соли, табачку, патрончиков под Макарова недорого?
- Патронов штук полста возьмём, - кивнул Антон, - Да, и сигарет блоков шесть. А лучше восемь... Соли тоже кило.
Деловой старик, довольно мурча себе под нос нехитрую кулацкую арифметику, скрылся в сенях. Вика отслюнила от пачки пару стольников и передала Антону.
- Бери там на всё. А мне только семечек.
- ? - Красков безмолвно воззрился на королеву гламура.
- Семечек с солью. Что ещё тебе неясно?- Вика капризно топнула на него чьим-то чужим - Машкиным, что ли, одетым впопыхах по случаю и отвратно немодным сапогом. И тут вдруг на её глаза навернулись слёзы. Вика вышла по стеночке на крыльцо и присела. Ох, сука! Что это - неужели залёт?- она подставила лицо под холодный ветер. Тогда, в автобусе, контрацептивы вывалились из разрезанной Махачем сумочки вместе со всем барахлом...
- Бля! - прошептала она в умирающий за лесом закат, - Бля, Господи, ну за что?
Тут до неё донёсся негромкий и, по-видимости, условный стук в ворота.
- Отворяй, что ли, Михайла! - провозгласил басовитый женский голос.
Вика инстинктивно отступила в густую тень за косяком. Успела разглядеть, как хозяин, приоткрыв створки ворот, впустил тяжело гружёные, запряжённые жирной бабою сани.
- С уловом никак нынче, Гюзель Карловна?
- Разгружай - это в холодную клеть, а стволы сразу в подполицу. На нижнем, погляди, дублёнка вроде как турецкая. Дырки я зашью после. Унты тоже...
- Да. Дублёнка - хорошо. А у нас, понимаешь, гости. Городские - мент, и с ним ещё двое. Девка, по ходу, беременная.
- С ментами у нас мир, Михайла. Так что нет. Нет и нет. Утром отпускаем на все четыре стороны. Накормил ты их?
- За обе щёки наяривают. Свежатинки из клети я им с лучком потушил. Зелёными расплатились, Гюзель Карловна. Много у них зелёных-то, много. Лошадям ихним я, значит, овса дал, а им самим - нашего самогону. Уснут покрепче с морозу - а там их и со Христом благословясь...
- Нельзя! Даже не думай, Михайла. А ну-ко, взяли! - скомандовала женщина, - ты прихватывайся там за ноги, ну а я за воротник. Да не суй, не суй пакшу-то в карман евонный. Чай, Гюзель Карловна не дурней тебя будет! - она похлопала себя по пухлой кондукторской сумке, болтающейся на её жирной шее. Вика на цыпочках прокралась обратно в сени - и не смогла преодолеть приступ тошноты. Выблевала сразу же всё - прямо на висящий в углу хозяйский зипун.
- Платон... Имя какое у тебя глупое, - Маргоша, в обнимку с П.Е.Левиным, потихоньку оттаивая, блаженствовала на заднем сиденье стечкинского джипа. - Нас по городу уже ищут - ты в курсе?
- Видеонаблюдение сработало? - отрешённая полуулыбка Будды не сходила с лица культового писателя по мере того, как рука его нежно теребила тайные прелести своей спасительницы. Маргоша в ответ лишь по-кошачьи щурила детские глазки.
- Однако же, ну ты и поц! Кто просил втыкать в этого негра вилку! Ну - кто? - не выдержав, крикнул назад с водительского места Максим Стечкин, выруливая на Садовое кольцо.
- А ну - цыц! Сейчас через три квартала свернёшь налево, второй особняк - там ещё эти швейцарские гвардейцы в дрянных шляпах на входе. Это и будет Ватикан.
- Платон! Ты чудище! Ты меня подставил! Так круто ещё никто меня не подставлял. Да ведь ладно меня - и себя, и вот её! Для чего? За нами ж теперь охота объявлена по Москве - мы террористы. А это, между прочим, военно-полевой суд и вышка! Мудень - вот ты кто после этого! -
Максим отчаянно притормозил у входа в посольство.
- Прости меня, милая, - Платон Еремеевич нежно поцеловал Маргошу в щёчку, - Сейчас я всё брошу и накричу на него!
- Да насри - это же шут гороховый...
- Хм... Как ты сейчас сказала? Гороховый? - Платон, сняв с неё руку, вдруг расхохотался и искоса сбоку оглядел профиль перетрусившего Максима. - Гениально. Он - гороховый!
- Ладно. Я уже пойду, - девушка оправила на себе юбчонку и ужом выскользнула из машины.
- Постой! Куда? Ну, да впрочем...- Платон Еремеевич прикрыл глаза на секунду - Маргоши за окном уже не было.
- Да, так вот, мосье Гороховый! Теперь моментально сбрасываешь с себя оковы собственной значимости. И, поскольку юридически мы оба с тобой уже трупы, - соответственно, имеем полное право взойти к престолу наместника Всевышнего, - с этими словами Платон протянул проходку на два лица озябшему швейцарскому гвардейцу на входе. - Рукопись профессора, надеюсь, при тебе?
Макс нервно хлопнул себя по карману. Левин прошептал что-то швейцарцу, тот щёлкнул каблуками и взял алебардой "на караул".
- Господа Платон Левин и Максим Стечкин! - провозгласил ливрейный лакей, распахивая лепные золочёные двери в залу.
- Ого, неужто сам Платон Левин? Это круто. Я сейчас его проведу к вам, господа! Я читала - гений, ей богу, конкретный гений контргламура! - проворковала Ларсик. Сегодня она была в длинном платье с весьма рискованным разрезом от "Армани". Евробездельники вежливо переглянулись с приличествующим случаю пиететом - мало ли, что там ещё у неё нынче за Левин. Сырков, как всегда, задерживался в Кремле по делам, и юная фаворитка ощущала себя на коне - не зря же штудировала наизусть страницами глянцевые журналы с Викой Солнцевой у себя в Коминтерне. Так что теперь - она подмигнула себе в зеркало, - пожалте бриться, битте шён, мамзель, на евроэпиляцию. Жизнь - удалась!
- Платон Левин! А мы вас так ждали. Представьте же нам своего спутника - он так интересно молчит! Не иначе, задумал теракт против хозявок? - Лариска растянула губы в покровительственной улыбке - но тут же не выдержала и шпанисто подмигнула напряжённому Максу.
- Или господин Стечкин имеет какой-то особо секретный план по спасению отечества?
- Господин имеет, - весомо ответил за Макса П.Е.Левин, соединяя тайком их левые руки под столиком с закусью. Правда, господин несколько скромен, уставши...
- Имею, - Макс, заглотив залпом бокал шампанского, приложился мокрым ртом к правой ручке юной фаворитки. Пальчики её левой в ответ под столом слегка поскребли ноготками по его ладони.
- Всё имею. Вот только совсем я не скромен, это Левин вам соврал. -
Макс на долю секунды прижался к податливому горячему телу фаворитки, увлекая её за колонну.
- Идём уже, или что? - Максим понял, что с ней можно сейчас быть грубым - и не ошибся.
Госпожа Романовская, слегка кивнув ему, проследовала величественной походкой в сторону лестницы наверх, щедро раздаривая на ходу гостям жеманные улыбки. Макс, выдержав дистанцию, устремился за нею следом.
ГЛАВА 21
Du, Lumpenmamsell!*
*(Ты, шлюха!)
И.С.Тургенев.
- Винни, Винни! Толстый какой у тебя! Теперь буду Медведом тебя называть...Ух ты! Уау! Йес-с! Ну ты ваще!
- Ларсик, ма шер! Гадкая девочка! - Максим последние четверть часа только имитировал страсть, однако злодейка всё не унималась. Так они ещё и барахтались бы в недрах парчового дивана а-ля Луи-Филипп - если бы не гонг.
- А вот - кажется, к ужину звонят! - приободрился Стечкин.
- Уау! А я ведь сижу за столом по левую руку от самой госпожи Скандалли! - Лариска моментально вспорхнула с дивана и принялась наспех охорашиваться.
- Я очень страшная? Только говори правду. Ничего кроме правды, слышишь?
- Божественная! - Максим протянул к ней растопыренные волосатые пальцы.
- Так целуй же меня прямо туда, гадкий ты Винни-Пух! Медведка!
Макс, внутренне матерясь, подполз на коленях и, обхватив её за стройные ягодицы, принялся елозить лицом по ажурной глади чулок, поднимаясь от колен - и потом, как в старой песне поётся: "Всё выше, и выше, и выше..." Кружева...Всякие там резинки, подвязки...И вот - ах, боже ж ты мой...
- А-ах! - пропищала в ответ Ларсик, вжимая в себя, как вибратор, его курчавую небольшую голову.
- М-м-м... Да уж, однако... А Изяслав Ильич будет сегодня? - пробухтел Максим куда-то туда - вглубь её алчной промежности.
- Фу ты, как щекотно! - захихикала фаворитка. - Спроси ещё раз, а то я не расслышала.
- Вот! - он извлёк из заднего кармана брюк смятую распечатку. - Передай это Изе, пожалуйста!
- Ну да, я, конечно, передам, - она скорчила обиженную гримаску и спрятала бумаги в сумочку, - А мы-то с тобой когда снова увидимся?
- Ларсик! Мы с тобой теперь скованы одной цепью, - Максим кивнул на исчезнувшие в недрах её модной сумочки бумаги.
- Это будет отныне наш с тобой пропуск в рай для двоих. "Баунти", "Севен ап"... Всё как в телевизоре. Ну, ты меня понимаешь?
- Я чо, дура? - огрызнулась по-коминтерновски Лариска, оправляя трусы. - Сказано - передам. А счас - тебе на выход, жирный мишка! Фак оф!
- Мадмуазель Романовская, все ждут только вас! - лисья физиономия лакея в дверях сочилась елеем, в то время как Макс кланялся и удалялся, про себя тихо плюясь.
Ужин в посольстве был накрыт для избранных персон и прошёл, как водится, скучновато. Блаженствовала, похоже, из приглашённых одна Лариска. Её Преосвященство госпожа Скандалли изволила несколько раз несмешно пошутить по поводу политкорректности и опостылевших всем на свете принципов американского парламентаризма. Толстый индийский посланник господин Сиджап распинался в любви к русской матрёшке, как символу многоуровневого непознаваемого Ничто, а чахлый пакистанский генерал Иди Насри стрелял в Лариску то и дело чёрными глазками-бусинками из мешковатых складок век и изредка сокрушённо цокал языком. Совсем, как Гоча в Коминтерне - короче, скука смертная. Хотя и круто - Ватикан! Наконец гости откланялись, и фаворитка хотела было также отдать хозяйке разученный накануне перед зеркалом реверанс, как вдруг госпожа Скандалли слегка поприжала её в дверях и ухватила за локоток длинными пальцами.
- Ларсик! - голос папского легата оказался низок и бархатист.
- Да, Ваше святейшество? - Лариса почувствовала, как сладостное тепло, поднявшись снизу вдоль позвоночника, властно теснит грудь, охватывает тело, заставляя опять дышать часто и неровно.
- Петра... Для тебя я буду просто Петра... - их губы как-то вдруг сами собою соединились.
- Идём в спальню! От тебя так сладко пахнет, Ларси. Ты ведь только что... Да? - пальцы Её Преосвященства как бы невзначай удалили с верхней губы девушки прилипший курчавый волосок Максима.
- Ну да, Ваше святейшество... Петра...
- Погоди, моя сладенькая... Вот чистый кокс, это только для нас с тобой. Вдыхай резко, одной ноздрёй. Вот так, смотри и делай, как я... Ну, ещё! А теперь иди ко мне...
Потом она спала на кушетке Людовика может быть Четырнадцатого, а то по ходу и ваще Восемнадцатого, и некто сквозь сон опять нежно ласкал её, что-то нашёптывая на ухо. Ангелы... Или... Гоча приснился только под утро - и она тут же села, как подброшенная. Господи, что я делаю здесь вообще! Изя! Или Гоча... Нет, Максим. Как есть, Максим. "Источник вечного наслаждения". Да нет, это же Петра! Петра? Или Гоча...Ах, ведь надо всех любить! Всех! Бог - это любовь, - и Лариска вновь погрузилась в сладостное забытьё...
- Сэр Борофф!- голос Её Преосвященства госпожи Скандалли в трубке был напряжён, - русские закопошились - и вновь в своём амплуа!
- Ах, Петра! Наконец-то я слышу ваше прелестное контральто! - сэр Эфраим почесал любимого трансгена за розовым ушком и откинулся в инвалидном кресле. Слон Ганнибал сполз с его пухлых колен и, недовольно фыркая хоботом, проковылял к выходу.
- Так что у нас опять эти жуткие русские? Рашен - сам себе страшен? Опять желают всё отобрать и поделить? Я угадал? "Смело, товарищи, в ногу? В руку, и в жопу, и в рот?"
- Сэр Эфраим! - в голосе Петры зазвучал металл. - Или вы будете сейчас слушать меня, или же...
- Или же что? - усмехнулся в трубку старик.
- Или же вы в очередной раз будете слушать только себя, и как следствие, облажаетесь. Извините, сэр.
- Уже извинил. "Valyay, nayarivay!" - так, кажется, это по-русски?
- Сэр, русские открыли холодный термояд.
- Ну, наконец-то. Мы тоже... Ну, то есть наши разведчики когда-то тоже его открыли... Если не ошибаюсь, в пятьдесят первом. К счастью, весь этот элемент "Q" оказался дутым пузырём. Нет его в природе. Повышайте общую грамотность, Петра, и не треплите вы себе нервы по пустякам. Что там с царским троном? Есть кандидатура?
- Сэр, я тут подумала... - Петра, мысли которой были заняты вовсе не тем, вдруг переглотила слюну и неожиданно для самой себя отчеканила:
- Есть, сэр! Как не быть.
- Ну, я доверюсь вашему вкусу, монсиньора. А что, принцесса эта - хорошего рода? ( Откуда он знает, что принцесса? Хренов паралитик! - пронеслось в голове Петры.)
- Именно того самого, как вы заказывали, сэр. То есть от морганатического брака. Княжна Романовская. Лариса Ярославовна. Они там незаконнорожденных всегда писали на "...ский", эти Романовы-Голштейн-Готторпские. С родословным деревом всё у нас, похоже, будет "чики".
- Ну, вот и хорошо. Работайте, Петра! И не грузитесь, во имя всего святого, этим несуществующим элементом "Q".
- Да, сэр! Ну, а если всё же допустить... Просто допустить, что "Q" - вопреки логике - существует? Тогда ведь всё наше - абсолютно всё - летит псу под хвост! Нефть - на хер никому не нужна. Золото - на хер. У всех его, как говна за баней. И у нас вообще ничего не остаётся. Ни-че-го! Никаких инструментов влияния, вообще! Мы все - и Орден, и Комитет - мы все остаёмся с голой жопой на морозе. Тысячелетняя работа отправляется в помойное ведро... И русские...
- Хм... - сэр Борофф замешкался. - Ну хорошо. Если это всё-таки миф - то миф явно вредный. Замять его дело нехитрое. А теперь попытаемся изнасиловать наш мозг и допустим - в порядке бреда - что холодный термояд - не миф, а жуткая реальность. И что элемент "Q" существует. И что русские до него допёрли. Так, пока в качестве гипотезы. - В трубке повисло тяжёлое молчание.
-М-да, умеете вы озадачить старика, монсиньора. Тогда нужно выскабливать всё это до дна - и хоронить глубоко. Совсем глубоко. Хоть в аду! Где, говорите, находилась лаборатория покойного Кулибякина?
- Бывший Вятлаг, объект ХА - 063. Замутнинский район, северо-запад К. области. Там на триста километров кругом ни наших войск, ничего вообще. Дикое поле, тайга. Взвод морпехов послать, я полагаю - и всё.
- Морпехов...- раздумчиво произнёс сэр Борофф. - Взвод ниггеров - неизбежная огласка. А кто раскопал всю эту поганую ботву?
- Некто Максим Стечкин. Лидер национал-патриотов. Левин Платон, писатель, тоже в курсе, кажется. Я полагаю, обоих нужно отравить.
- Ваше Преосвященство! - сэр Эфраим в возмущении поднял брови, - Обрыдли уже ваши венецианские фокусы! Пфуй! - он на секунду задумался и дал розовому слону обслюнявить свой указательный палец.
- А что, если мы этого Стечкина и пошлём в экспедицию? У него же, как я слышал, проблемы с оккупационными властями - думаю, он рад был бы на время скрыться из Москвы. И Левина с ним до кучи. Это ж золотое перо России, нельзя таких парней травить, как клопов. Пускай лучше оба поработают на нас втёмную. Они же патриоты своей страны, так я понял?
- Сэр, я не знаю... - ошеломлённая напором его мысли, госпожа кардинал несколько стухла. - Вы хотите честный ответ?
- Петра, радость, когда между нами было нечестно?
- А если честно, сэр, я и сама, кажется, скоро стану русской патриоткой.
- Ай, молодца! - Борофф вскочил с инвалидного кресла и принялся бегать раздражённо по кабинету. - Дура ты, Петра, вот что. Ну, да ладно. Стечкин, Левин - всех этих евреев пошлём-ка мы на патриотический подвиг. Бабу им ещё до кучи не помешало бы...
- Бабу? - задумалась на миг Петра. - Бабу-то мы сочиним. А для чего им баба?
- Да просто, чтобы не скучали! - ухмыльнулся сэр Эфраим.
- Ритку выводи, старый! Хорош таблом щёлкать - конец света прощёлкаешь!- заколотил с утра в вагонную дверь путейский сутенёр Щитов.
- Чего колотишься, мудень? Спят ещё девки, - прошепелявил начальник вокзального гарема евнух Олегович.
- Чего... Чучело-мочало! Ритку на выход!
- Что такое? - детское помятое личико Маргариты выглянуло из окна ржавеющего на запасных путях Казанского вокзала купейного вагона - ещё неумытое и ненакрашенное. Она сразу всё поняла.
- Тебя тут, - Щитову самому стало погано от своей искариотской роли. - В общем, ты не поминай меня лихом, Марго. Прощай, вон те двое в штатском - за тобой...
Маргошу приняли под локти и грубо загрузили в длинный лимузин. "Интересно - пытать сначала будут - или сразу?" - она исподлобья оглядела внутренность машины.
- Вот и встретились три одиночества! - на неё, смеясь, смотрела из глубины салона длинная физиономия П.Е.Левина. Рядом барственно развалился на сиденье Стечкин.