Аннотация: Русская мифология и магия Океании. Наши девушки не теряются в самых экстремальных ситуациях. Их жертвами падут многие злодеи - от колумбийской наркомафии, вплоть до самого Соловья-разбойника. А кое-кто даже станет владычицей морскою...
ГЛАВА 26
Несётся конь в кромешной мгле,
Густая кровь коню по грудь.
Вся кровь, что льётся на земле,
В тот мрачный край находит путь.
Шотландская баллада.
Сэр Борофф досмотрел репортаж из США - отправку очередного транспорта с неграми на историческую родину - и протянул на ладони ягоду клубники своему розовому слонику.
- Американцы надоели, - брюзгливо проворчал он. - Сами давно ничего не производят, кроме своих ядерных зонтиков - а только жрут и жрут. Какая-то мировая жральня! Взбесились с жиру. Пора с этим кончать. Ганнибал облизнулся, кивнул и тихонько пукнул от возмущения - обычная реакция. Борофф глянул на него остро искоса. Он с каждым днём убеждался, что розовый трансген понимает намного больше, чем полагается слону, даже научно помноженному на курицу. Порой взгляд чёрных глазок-бусинок пугал его своей осмысленностью.
- Сэр, вас вызывает Москва! - раздался предупредительный голос референта.
- Да, Петра. Рад вас слышать. Проблемы?
- Сэр, у нас через неделю коронация - а тут Дума на этот же день назначает внеочередное заседание. Явный саботаж! Куда их?
- На пинках! Кормушка закрыта! - трахнул сэр Эфраим ладонью по столешнице. Ганнибал пугливо юркнул за монитор. - И запомните, Петра - русская нефть теперь - наша, а мы не намерены кормить всех местных дармоедов. Если хочется - пусть заседают дома на кухне. За свой счёт.
- Но сэр... Демократические институты... Что скажет мировое сообщество?
- Будет молчать в тряпку, пока его не попросят вякать. Но повод вякать надо мировому сообществу оставить - мало ли, что взбредёт на ум вашей недоделанной принцессе!
- Лариса не недоделанная! - обиделась госпожа Скандалли. - Она очень умненькая девочка и схватывает всё на лету.
- Тем более надо держать про неё кнут за голенищем. Вдруг схватит от большого ума чего не того? Да, кстати об умных дамах. Что там у нас с госпожой Греч?
- В аэропорту удалось незаметно передать ей спутниковый телефон. Основные инструкции я до неё довела. Может, желаете добавить что-нибудь от себя лично?
- Не сейчас. Я занят - учу Ганнибала основам геополитики.
- Что - он действительно у вас такой умный? - деланно умилилась донна Скандалли.
- Да уж, думаю, не глупее вашей Романовской. Шучу, не сердитесь. Я знаю, как вы к ней привязаны.
- Ничего я не привязана! - Её Преосвященство сердито нажала "отбой". В её жизни по большому счёту было всего два мужчины, которые что-то для неё значили - и оба по очереди сегодня её обхамили. Ну, сэр Эфраим - это духовный наставник, почти отец. На него нельзя по-настоящему сердиться. А вот Пёдор - её детище, этот недоделанный гермафродит! Он-то что себе позволяет!
Под крылом "Боинга-314" на бескрайней сияющей глади океана взорам Маши и Никифора открылась странная картина. Большой ржавый корпус сухогруза без движения застыл на волнах, отдавшись на волю ветрам и морским течениям. На верхней палубе, подобно чёрным муравьям, суетилось множество обнажённых по пояс негров. Дон Гаспачо из любопытства снизил машину - и они разглядели на мачте сухогруза чёрный флаг, на котором гордо реяла алая эмблема - кулак с отогнутым кверху средним пальцем. Снизу до них донеслись звуки хип-хопа. Броуновское движение на палубе объяснялась просто - кто-то из афроамериканцев самозабвенно плясал, кто-то играл в баскетбол, а самые организованные занимались тем, что развешивали на реях связанную по-двое команду судна во главе с капитаном.
- Факин ниггерз! - процедил дон Падло. - Захватили судно, а управлять не умеют. Хотел бы я знать, куда их прибьёт. Надо будет сообщить координаты Цзю - ему нужны рабы.
Машка, отвлекшись от грустных дум, во все глаза глядела вниз - на разгул чёрной стихии.
- Нет, ну это беспредел! - воскликнул Никифор.- Они же вешают администрацию. Надо что-то сделать.
- Всё, что вы можете, дон Ник, это сделать им на голову по-большому, - ответил Гаспачо.
- Ну, хоть так. Просто нет сил спокойно смотреть...
- О-кей! Приготовиться к бомбометанию! - дон Падло, хищно оскалившись беззубым ртом, заложил крутой вираж и летающая лодка начала с рёвом пикировать на судно. Негры прекратили пляску и подняли вверх испуганные лица.
- Янки атакуют! - пронёсся панический вопль по палубе. Двое самых отважных взбежали на мостик и сдёрнули чехол со станкового пулемёта. Из открытой кабины "Боинга" свесилась массивная бело-розовая задница и, произведя бомбометание в густую толпу, быстро скрылась.
- Есть контакт! - воскликнула Машка, кидая в толпу негров, следом за Никифором, свой вклад в дело белых - волосатый кокосовый орех.
- А теперь сваливаем! - Дон Падло круто задрал нос самолёта к облакам, набирая высоту. Длинная пулемётная очередь со скрежетом пропорола фюзеляж. Вторая перерезала крыло, заклинив правый двигатель.
- Карамба! - процедил Гаспачо, тщетно дёргая рукоятки. Самолет, дымясь, пошёл на снижение. - Приготовиться к жёсткой посадке! Нас подбили.
Через восемь часов болтанки на мёртвой зыби они допили последнюю каплю пресной воды, которая нашлась на борту. Близился вечер, но солнце по-прежнему палило немилосердно. На горизонте тёмным штрихом маячил корабль с неграми - его влекло куда-то тем же океанским течением.
- А что - в России сейчас, наверное, морозно? - осведомился Падло, утирая со лба обильный пот.
- Н-да уж...- Никифор окинул безнадёжным взглядом блистающую гладь океана. - Интересно, как там сейчас наша Вика?
Машка вздохнула:
- Всё бы отдала, чтобы оказаться сейчас в её шкуре!
Быстро темнело в лесу - быстрей, чем в поле. В кронах сосен тоскливо завывал ветер, заметая последние следы тропинки. Красков уже клял себя, что решил срезать через лес - хотелось быстрей убраться как можно дальше от жуткого людоедского хутора. Он поднёс к глазам карту - вроде, лес давно должен кончиться - а ему ни конца, ни краю.
- Что, начальник - заблудились, да? - уныло спросил Гоча, подъезжая.
- Тихо! - скомандовала вдруг Вика. - Слушайте!
Они замерли, вслушиваясь в стоны метели.
- Я слышала лай собак! Вроде бы, оттуда - она указала варежкой куда-то вправо.
- Сейчас проверим! - Антон вытащил из кобуры пистолет и выпалил в воздух. Их осыпало снегом, эхо вернуло звук выстрела. Вдалеке справа, действительно, залились лаем собаки. А слева вдруг поднялся к небу многоголосый, леденящий душу вой.
- Волки! - всадники, пришпорив коней, устремились направо, ломясь сквозь кустарик и увязая в снегу. Вой раздался за спиной - на этот раз совсем близко. Кони испуганно захрапели - волки настигали.
- Не уйдём, - Антон развернул коня навстречу опасности. - Вика, приготовься. Стреляй в переднего, подпусти поближе. Держимся спина к спине.
Зелёные спаренные огоньки замерцали в темноте со всех сторон одновременно - стая окружила добычу. Первым прыгнул вожак - распластался в воздухе, целясь приземлиться на загривок красковского коня. Два пистолетных выстрела слились в один - и матёрый зверь, скуля, засучил лапами на снегу. Тут разъярённая стая атаковала разом - двустволка прогремела дуплетом, отрывисто затявкал ПМ, кони взвились на дыбы, дробя копытами волчьи черепа. Первая атака стаи захлебнулась - в пятнах крови на изрытом снегу издыхали три волка. Вика переломила ствол, достав из патронташа ещё два патрона - но зарядить не успела. Откуда-то сбоку, из-под брюха Гочиного мерина, вдруг стрелой вынырнула молодая волчица - и, рыча, прыгнула ей на спину. Поднятый воротник шубы спас шею Вики от мёртвого хвата страшных клыков - она завизжала и повалилась лицом в снег. Волчица, терзая шубу, подбиралась к её горлу. Красков, атакованный одновременно двумя волками, расстрелял в них остаток обоймы и рывком вставил новую. Конь его, танцуя на задних ногах, отбивался копытами от наседавшей стаи - стрелять из такого положения по волчице было невозможно, он бы наверняка задел Вику. Чувствуя смрадное дыхание зверя на своём лице, она поняла, что это конец.
Неожиданно прямо над её ухом прогремело два выстрела - и Вика почувствовала, что повисшее на ней тяжёлое тело напряглось и обмякло.
- Эй, Вика-джан, жива? - над ней, улыбаясь, стоял Гоча Махач, в руке его поблескивал неизвестно откуда взявшийся серебристый револьвер. Перевалив в снег труп волчицы, он протянул ей руку, помогая подняться.
В это время Антон, отогнав остатки стаи на безопасное расстояние, сумел подъехать к ним. Кровавый снег был усеян волчьими трупами. Вика, повиснув на своём спасителе, тихонько по-собачьи скулила в воротник. Зелёные огоньки исчезли - волки сочли за лучшее отступить.
- А ты молодец! - Красков одобрительно хлопнул по плечу Махача и помог Вике взобраться в седло. - Вот только откуда у тебя пушка?
- В карты выиграл, - ухмыльнулся Гоча. - На даче, у Агнессы.
- Ну, если в карты... - развёл руками Антон. Да и что тут скажешь? Они поскакали на звуки собачьего лая. Вскоре лес расступился - сквозь метель проглянули тусклые огоньки деревни. Когда проезжали мимо старого тополя на околице, кобыла под Викой вдруг захрапела и шарахнулась. Она глянула - и не сразу поняла, что это свисает с могучих ветвей дерева на гнойно-розовом фоне заката наподобие тёмных длинных плодов.
- Красков! Глянь...
Антону, в отличие от неё, доводилось по службе видеть повешенных.
- Вперёд! Разберёмся на месте... - он решительно пришпорил усталого коня.
ГЛАВА 27
Вот так ночь! Ночь из ночей!
Вечная ночь за могилой.
Град и огонь и мерцанье свечей,
И господь твою душу помилуй!
Старинная песня бродяг
- Слышь, мать, это у вас что за деревня? - Красков, протянув ноги к печке, достал из планшета рукодельную карту.
- Большие Соловьи, - отвечала сгорбленная старуха, ставя на стол пузатую сковороду с какой-то жарёхой. Гоча опасливо приподнял крышку.
- Не человечина, нет?
- Нет, батюшка, мы не употребляем. Нельзя. Барин узнает - враз выпорет. А на другой раз и повесит. У него насчёт этого строго. Вот маракуевские - те едят... Ну, да там люди вольные.
- Что за чёрт! - Антон поднял лицо от карты. - Нет никаких Соловьёв. Ни Больших, ни средних, никаких.
- Дак раньше-то называлось Стулово, - с печки свесилась косматая голова мужика. - А соседнее село - Плевки. Дальше были Бобок, Среднепальцево. А теперь всё - Соловьи.
- Так. Нашёл Стулово. Слегка на север взяли. Ну, и с чего вдруг стали Соловьи?
- А как Егора Станиславовича барином выбрали, так и стали вокруг одни сплошные Соловьи. Из уважения, значит. Потому, фамилия ему - Соловей.
- Хм... Выбрали, говоришь? Из кого ж вы себе барина выбирали? - тут уже и Вике стало занятно.
- Из него, родимого, и выбирали. При пяти воздержавшихся. За околицей у большого тополя согнали, выпороли для профилактики - а там всеобщим голосованием...
- А на тополе воздержавшиеся висят? - догадался Красков.
- Не, на тополе - это председатель бывший, Раис Максимович Единеев с зятем...Участковый Жмурло... Фермеры Свекловидовы братья... И так ещё городских трое - вроде вас, беженцы.
- За что ж он их?
- Выходит, не угодили. Барин у нас строгий, нравный. Ну, да завтра сами увидите.
- Спасибо, не стоит, - через силу улыбнулась Вика. - Мы только переночуем - и с утра дальше по своим делам.
- Это как вам будет угодно. А только дед Кашпо уже побежал доносить...
- Билять, влипли! - Гоча обречённо тряхнул головой и с ожесточением принялся за жареную картошку. Метель к ночи улеглась, и сквозь окно на них неожиданно уставился, топя в своём потустороннем свете огонёк лучины, мёртвый и круглый глаз луны.
- Слышь, Михайло, однако стреляют!
- А это, Гюзель Карловна, никак Соловей тешится. Надо бы нам в сторону свернуть от греха. Тпру-у! - Коковихин трусливо натянул поводья. Сани, переоборудованные в тачанку, с укреплённым на задке ручным пулемётом Калашникова, замерли посреди леса. Следом за головным экипажем остановилась вся кавалькада. Карательная экспедиция маракуевцев состояла из трёх крестьянских саней и нескольких тихоходных лыжников, вооружённых кто охотничьим карабином, кто трофейным автоматом, кто чем. Коковихин привлёк к преследованию практически всё мужское население родной деревни. Правда, стрелять толком никто не умел - случалось, били из засады беженца или дезертира. Но чтобы поднять такую масштабную облаву - это в первый раз. Видно, задели проезжие за живое почётного пенсионера и депутата. А дело объяснялось просто - мало того, что расплатились неправильными бумажками и облевали зипун. Это бы ещё полбеды. Наутро из красного угла пропала спрятанная за портретом премьера Петина заначка - мешочек с золотыми коронками и отцовской звездой Героя соцтруда. Махач знал, где искать. Что сделаешь - рука сама владыка.
- Нет, Михайло. Это не Соловей палит. Хотя и в его владеньях, а не он, - Гюзель Карловна замерла на облучке, чутко вслушиваясь в метель. - Пистолет и двустволка. Это наши поросятки с волком встретились. Волка нынче в лесах - богато.
- Ну, тогда вперёд! Чего топчетесь? - Коковихин нахлестнул усталую лошадь. Маракуевцы замешкались было - страшно ночью въезжать в Соловьи. Но Гюзель заняла место у пулемёта, гикнула по-степному - и, у кого были сомнения, отпали сами собой. Через четверть часа выехали к заповедному тополю.
В свете полного месяца следы трёх всадников безошибочно привели преследователей к цели - в окне жёлтым огоньком теплилась лучина.
- Давайте трое на двор, караульте задний выход, - скомандовала жирная воительница.- Ты, Михайло, держи под прицелом окна. Смотри, не обгадься. Остальные - за мной. Пленных - не брать. Магарыч - с меня. Ну, с богом, пошла я! - с ручным пулемётом наперевес она деловитым шагом направилась к двери избы.
Вике после ужина опять поплохело - стресс плюс токсикоз, в итоге пришлось снова идти в туалет хвастаться харчами.
- Пойдём, покажу где, - лохматый угрюмый мужик - хозяйский сын - завозившись, свесил ноги с печи. - Что-то собаки не к добру разбрехались -пойти глянуть.
Выведя Вику в сени, завешанные хомутами и прочим крестьянским скарбом, он указал ей направление - а сам осторожно приоткрыл дверь на улицу - и отпрянул. Гюзель Карловна, заполонив собой проём, в неверном свете луны показалась ему каким-то слоноподобным монстром.
- Тс-с! - она сгребла опешившего мужика за шиворот и, со всего маху хряпнув беднягу лицом об косяк, выкинула его с крыльца кубарем в снег. Вика, услыхав шум, выглянула в щёлку сортира - и в грозной фигуре с пулемётом на ремне узнала давешнюю маракуевскую людоедку. Чудовищная баба направлялась к двери в горницу - на размышление оставались доли секунды. Вика кинула оценивающий взгляд на хомут - мал, не налезет. Тут она заметила большую кадку для засолки огурцов - и, вспомнив по наитию разом все фильмы с Брюсом Уиллисом, схватила валявшийся в углу кирзовый сапог и швырнула его в дальний конец тёмного коридора. Среагировав на грохот, Гюзель повернулась к ней спиной, присев и выставив перед собой ствол - и тут Вика, напрягая все силы, подняла кадку над головой и, подбежав, с треском водрузила её на голову ужасной врагини. Пущенная вслепую, длинная пулемётная очередь пропорола ночную тишину. Вика заорала истошно: "Антон!" и, схватив из угла совковую лопату, с размаху шандарахнула по кадке. Гюзель, не переставая давить на спуск, быстро крутнулась в её сторону. Вика, как подкошенная, рухнула ей в ноги и приготовилась к смерти - второй раз за эти сутки. Замешкавшиеся в дверях маракуевцы не решались стрелять, боясь задеть свою предводительшу. Тут дверь из горницы распахнулась - и Антон, прячась за косяком, принялся садить в разбушевавшуюся людоедку пулю за пулей - пока не высадил всю обойму. Только тогда пулемётная очередь захлебнулась - и Гюзель, наподобие землетрясения встряхнув избу, обрушилась на пол. Красков, вырвав у Махача серебристый "кольт", прыгнул в сени, стреляя на ходу в спины убегающих маракуевцев. Штурм был отбит, на снегу осталось лежать двое. Вика, всё ещё плохо соображая от пережитого, поднялась на подкашивающихся ногах, опираясь для устойчивости на ствол пулемёта. И тут же взвизгнула - жирная рука мёртвой великанши цепко ухватила её за щиколотку. Что было дальше, она не помнила. Красков, обернувшись на грохот очереди, увидал сквозь сизый пороховой дым, как королева гламура с безумными белыми глазами давит и давит на спуск, и раскалившийся ствол пулемёта превращает в фарш дёргающююся на полу жирную массу. Только когда рожок опустел, Антон подошёл и, нежно отобрав у боевой подруги тяжёлый РПК, обнял её за плечи.
- Ну, Вик, да ну же, успокойся... Всё кончено. Писец!
- Это вы верно заметить изволили, почтенный. Пожалуй, что он. Позвольте пушечку. Ого, "кольт"! - в сенях как-то вдруг стало тесно от вооружённых бородатых мужиков в ватниках. Краскову сунули стволом в живот, и он понял, что шутить не будут.
- Требую оформить явку с повинной! - выведенный из горницы с поднятыми руками Махач присоединился к своим спутникам. Некрупный жилистый бородач с ястребиными глазами в длиннополой шубе и высокой собольей шапке подошёл к трупу, горой громоздившемуся на полу, и пнул ногой по кадке, скрывавшей лицо.
- Ого! Гюзель завалили. Это вы зря - моя была добыча. И вообще - кто разрешил на моей земле промышлять?
- Э, слушай, она первая начала, да! - высунулся было Гоча, но тут же огрёб весьма весомо по шее.
- Вяжите их, дома побеседуем, - распорядился Соловей. - Мясо приберите, тут с говном центнера два вытянет. И на дворе ещё. Фу, - он брезгливо обтёр о труп кончик сапога, - кровищи-то напустили! А где этот... Мышиный жеребчик, самец ейный?
- Сбежал Коковихин, - раздался из дверей густой бас с грузинским акцентом. - Кучу навалил и сбежал, как пёс!
- Слушай, зачем так туго вяжешь! Дзалиан мцкенс!* ( Мне очень больно (груз.) - крикнул хитрый Махач, с расчётом быть услышанным соплеменником.
- Картвели? - подойдя, спросил его тихо на ухо могучий бородатый абрек. Гоча что-то взахлёб забормотал ему на родном языке. Но тут всех троих пленников спеленали как младенцев, перетащили в сани и повезли куда-то, побрякивая оружием и освещая дорогу сквозь ночной лес мечущимися среди ветвей сполохами факелов.
ГЛАВА 28
Вставайте, мои копьеносцы,
И дол оглядите кругом!
Стрелки мои, метко стреляйте,
И недруга мы разобьём!
Вальтер Скотт.
Сестра Перепетуя, запрятав бумажку с сообщением Бармалею от Иконы, пробиралась в Зачатьевский монастырь дворами. От чёрных можно же ожидать всякого. Для них и монашка - пожива. Затащат в джип - и поминай, сестра, как звали. Она нырнула в знакомую дыру в заборе - и неожиданно была сбита с ног сильным ударом по затылку доской. Отрубилась разом - и уже не почувствовала, как Агнесса затягивает на её шее мёртвую петлю капронового чулка.
Переодевание в монашеское заняло пару минут. Прочитав бумажку, Агнесса удовлетворённо хмыкнула и надвинула на глаза клобук. Есть теперь с чем явиться перед авторитетом. А там - на сексапиле прокатим. Мужик - он всегда мужик.
Вор в законе запал на неё сразу - даже читать не стал, что там Икона накорябал. Только когда слез с женщины и отдышался - был Бармалей не по возрасту плотен - прочёл и узнал, что есть тема. Что Вика Солнцева - дочка известнейшего олигарха - едет с Махачем и каким-то ментом на лошадях в направлении норд-вест. Агнесса тему подтвердила.
- Ну, и что? Берём? - Бармалей затянулся после успешного секса сигарой.
- А хули! - Агнесса кивнула. - Вперёд и с песней!
Сборы заняли совсем немного времени. Агнессе только пришлось переодеться в привычное - у запасливого Бармалея в загашнике нашлось немало разного бабского тряпья.
Снегоход "Буран" взревел и устремился по снежной целине. Доехала до Маракуева парочка всего за полсуток. Тут и Коковихин как раз выполз из кустов навстречу. Слюни, сопли и слёзы мешались на лице старого людоеда.
- Карловну убили! Ничего святого! - мазал выделения по лицу Михайло.
- Что это? - Агнесса была неприятно поражена видом ползущего по дороге старика. - Пристрелить урода?
- Не спеши. Поди, чего и расскажет, - Бармалей втащил за шкварник несчастного в снегоход.- Всё бы тебе расстреливать. Это ж люди. Они ж живые. Бог накажет!
Въехали в Соловьи-4 - как показал прочухавшийся Коковихин, бывшее когда-то селом Плевки. Там, в пустующей избе, он и был подвергнут допросу с пристрастием. Выяснилось следующее: бывший участковый Соловей объявил себя в свете наставших событий помещиком, собрал банду каких-то отморозков, и всех крестьян назначил своими крепостными. Дань собирает едой, девками, самогоном и всем, что ни на есть ценного, всем, что горит и движется. Человечины, правда, не употребляет принципиально - отдаёт её на корм свиньям. За неповиновение порет публично, а телохранитель его, грузин Гегечкория, чуть что - просто сворачивает каждому непокорному голову - такой уж могучий мужик этот грузин уродился.
- Хм... В моей губернии, - почесал в голове Бармалей, - Пока что здесь главный ещё я. И никаких Соловьёв тут не будет, пока я жив. И никаких грузинОв тем паче не потерплю. Распустились!
- А Вику эту, тварь гламурную, я лично пошинкую
в капусту! Просто так - не нравится мне она давно, - плотоядно добавила от себя Агнесса. На том и сошлись.
Соловьиное гнездо решено было брать штурмом. Оставался вопрос, - какими силами.
- Пять деревень. Как минимум, сорок с чем-то мужиков. Всем им Соловей поперёк. Коко, что с оружием? - Бармалей умел решать вопросы жёстко - оттого ещё и был жив, оттого и ходил в авторитете.
- Ну, стволов-то найдём, - сощурился Михайло. - Только что вот мне за это за всё причитаться будет?
- Во-первых, жизнь, - отрезала Агнесса.
- Ну, жизнь. После того, как я Гюзель потерял, мне жизнь не в жизнь. Предложили бы чего попривлекательней.
- Хм... Никак, мосье философ? А если бы я тебе прямо сейчас вот этим самым тесаком отхуярила голову? - Агнесса красноречиво поиграла в пальцах большим мачете. Как ни странно, сработало - Коковихин струхнул и скис.
- Так бы сразу и говорили. Пойду по домам тогда.
- Иди уже. А то жизнь ему не в жизнь. Много текста!
Через сутки тридцать девять мужиков из пяти деревень, именовавшихся по-новому Соловьями, собрались на обговорённой заранее лесной поляне. Михайло роздал оружие - двенадцать стволов, всё, что запасли с Гюзелью. Ещё у восьми было своё - в основном двустволки. Остальные вооружились кто чем - дубинами, вилами, топорами, сапёрными лопатками. Мужики были настроены решительно - Соловей всех достал. Девок уже во всей округе не осталось непорченых. Грузин ещё этот - гад, тварь, чурка сраная. Короче, накипело.
Шли цепью, след в след, Агнесса с Бармалеем на снегоходе самой малой скоростью возглавляли шествие. Коковихин, кряхтя под тяжестью ручного противотанкового гранатомёта, тащился позади всех. За Гюзель придётся кому-то ответить, и крепко.
- Петруся, а можно я буду именоваться после коронации императрицей? - воспользовавшись тем, что Петра после секса размякла, Лариска начала тихо буреть.
- Уси-пуси! У моей птички прорезался аппетит! - госпожа кардинал посмотрела на свою протеже оценивающе. - Да хоть владычицей морскою. Лишь бы вела себя, как подобает. И подмывалась почаще, кстати.
День претендентки обещал быть деловым. Пора разбираться с наследством полковника Петина. Наворовано премьером было некисло - в том числе жадный полкан уже успел оприходовать все активы семейства Солнцевых. Рублёвский дворец Вики Ларсик решила пожаловать своему новоявленному фавориту - красавчику Гришке Скоцкому. Нет, если бы Вика вдруг объявилась - она бы ей дом вернула, не вопрос. Но где та Вика? Сгинула в российской сумятице - может, Петин же её и грохнул. Для пожалования недвижимости был, как водится, объявлен аукцион - дабы соблюсти видимость приличий. На нём, разумеется, означенный граф Григорий присутствовал в единственном числе. Соответственно, выиграл и вступил в права владения. Но тут завозмущался жених.
- Петин, между прочим, национальный лидер. Завтра будет всё готово для помещения его в мавзолей. Народ Петина уважает. А тут ты такие кренделя выпекаешь. Папандоз получается, не находишь? - бухтел Изя.
- Да ладно тебе... - смутилась Ларсик. - Агнессе своей позвони - пускай выловит Солнцеву, если та ещё жива, глядишь, выбьет из неё компромат на полкана. Запустим в Интернет - мало никому не покажется.
- Хм... Мыслишь мудро. Да только звонить-то ей некуда.
- Хо-хо! - Лариска усмехнулась. От Петры ночью она кое-что узнала. - А такое имя, как Бармалей тебе ничего не говорит?
- Ну, как... "Не ходите, дети, в Африку гулять..."
- Причём здесь Африка? - удивилась юная принцесса - дедушка Корней Чуковский как-то прошёл в детстве помимо неё, не задев. - Бармалей - это смотрящий в городе К. Вор в законе. Агнесса сейчас с ним.
- Ещё скажи, что знаешь телефон этого персонажа.
Ларсик нарочито медленно порылась в сумочке и извлекла на свет листок бумажки.
- Оп! - она махнула перед носом жениха и спрятала руку за спину. - А что мне за это будет?
- Ну, а что может предложить скромный чиновник русской царице? - попытался вывернуться хитрый Сырков.
- Императрице. Таков мой титул, - смерила его важным взглядом Лариска и снисходительно протянула ему листок.
- Между прочим, ты вообще мало читаешь. Про Q, например, не знаешь вообще ничего. А это, кстати, что-то с чем-то... Хочешь, дам глянуть? Только чур, никому! Секретик!
- Хорош прикалываться. Икона, ты, что ли? Опять нахрюкался с утра?
- Говорит Изяслав Сырков. Если не трудно, позовите Агнессу.
- А... Несси, тут тебя какой-то Изя. Говорит, из Кремля. Шутка, наверно.
- Сырков? Тебе не ай-яй-яй? Я всё знаю про тебя и Романовскую. Потому и не звонила. Ты гад и сволочь. Я даю отбой, - Агнесса нарочито прижалась к Бармалею.
- Несси, пойми - сейчас никому не просто. Прошу, выслушай. Для меня это тяжёлый шаг. Но за этой маленькой сучкой стоят очень влиятельные люди. Очень. Не сердись, умоляю. Как только она утвердится на престоле, мы всё с тобой переиграем. Удавим её к чёрту шарфом, или отправим в монастырь, ну, как ты скажешь. А сами будем править и рулить в этом мире, и я тебе клянусь, моя королева - я тебя никогда не покину. Просто ты должна поверить мне, простить и помочь.
- Красиво поёшь!
- Короче, слушай сюда! - Сырков по её тону понял, что лёд пробит.
ГЛАВА 29
Нет, ничего могучий океан
Не совершает лишь наполовину,
И жертвам, что в пучину увлекает,
И смерть несёт он, и даёт гробницу.
Сэр Вальтер Скотт.
- За зиму эти русские частью вымерзнут, частью перережут друг друга сами, - разоткровенничалась к ночи Мандализа перед отцом Пёдором. - И всё. Россия без русских - это ж сказка, страна мечты. Богатейшие ресурсы, миллионы гектаров невозделанных земель. При них всё заросло чертополохом и борщевиком. А заселить эти просторы трудолюбивыми и непритязательными азиатами, дать им в надсмотрщики тех же немцев - и через четыре года здесь будет город-сад, образчик культуры. Русские эти - всё только мутят и портят. То у них революция, то приватизация, то ещё какая-то блажь. А на самом деле - только пьют и воруют. Всех их - долой! Оставить в Москве совсем немного - ну, типа, как у нас сделаны резервации для индейцев...
О.Пёдора в патриотизме упрекнуть было бы сложно - но и его такие сравнения начали доставать. Он сдвинул на бок фальшивую бороду.
- Вы, мисс, разумеется, имеете полное право на своё мнение, как представитель американской администрации. Кстати, бывшей - я в курсе мировых событий. Но всё же не забывайте, что я сам наполовину русский. И меня это всё отчасти коробит. Так что давайте-ка сменим тему. Мне, к примеру, не вполне ясна цель вашей странной экспедиции. Госпожа Скандалли велела выдать вам "хаммер" с запасом бензина. Слово её преосвященства для меня, разумеется, закон. Автомобиль ждёт. Но что это за состав участников у вас? В чём секрет - не поделитесь?
- Я бы могла не отвечать - но что-то в вас, святой отец, располагает к откровенности. Нас никто не может здесь подслушать?
Пёдор выглянул в приёмную - никого. Время ночное, святая Моника, распределив гостей по комнатам, сама тоже улеглась.
- Говорите. Всё чисто.
- Короче, так. Эти трое клоунов со мной - они смертники. По окончании миссии я обязана их всех зачистить. Вместе с результатами экспедиции. Чтобы никаких следов. Это приказ Комитета.
- Хо! Вот так так! - Пёдор был слегка ошарашен. - А что же - вы, никак, крупный мастер боевых единоборств? Стечкин ведь здоровила. И у Левина в кобуре ствол...
- Стволы - то у них у всех, разумеется. Для виду. Да только...Хм... Как бы это по-русски...Не вполне работопригодные.
- Короче, не стреляют что ли?
- Пули пластиковые. Стволы кривые. В общем, такая бутафория, изготовленная профессионалами на высшем уровне. А сейчас простите, преподобный - но перед завтрашним мне просто необходимо отоспаться. У меня, знаете ли, режим.
А солнце над Тихим океаном жарило уже и вовсе немилосердно. Мария окончательно скисла, Никифор делал пока вид, что держится, хотя чувствовалось - из последних сил. Гидроплан ещё не утратил плавучести, но дон Падло, как профессионал, понимал, что это удовольствие ненадолго. Пробитое днище неумолимо наполняло машину водой, и вскоре они должны были все отбыть на дно. Непонятно даже, чего хотелось больше - есть или пить. Ко всему, нервировал негритянский сухогруз на горизонте - почему-то он начал приближаться. Даже океанские течения сегодня работали против них - и Падло потихонечку начал звереть. Вторые сутки без еды - пора было задуматься и об источниках пропитания.
- Сеньор Ник! А как вам мыслится насчёт нашего с вами общего светлого будущего?
- А вы полагаете, оно у нас есть? - грустно прошептал сухими губами Никифор.
- Да ведь это как разобраться. У кого-то его, может, и нет. А у других - напротив.
- Что это вы сейчас имели в виду? - губер не очень разбирался в нюансах испанского, но отчего-то у него пробежали вдруг мурашки по спине, хотя тон собеседника был крайне доброжелателен.
- Ничего такого. Просто гляньте-ка за борт, и всё.
Никифор перевесился из кабины. И тут сеньор Гаспачо вытянул из кармана шестую гитарную струну - традиционное оружие профессиональных убийц - и, накинув ему на шею, принялся обеими руками душить, намотав на кулаки концы. У Ника выкатились глаза, и он захрипел. Здесь бы ему и настал привет, - да только дон Падло недооценил возможности любящей женщины. Мария Чубак, дремавшая до того в задней секции кабины, вдруг вскинулась - то ли хрип убиваемого её пробудил, то ли шестое чувство. На автопилоте схватила первое, что подвернулось ей под руку - пустую квадратную бутылку из-под текилы. Любовь победила смерть - дон Гаспачо с пробитой в области виска головой кувырком вылетел из кабины самолёта в океан. Удар был так силён, что Ник чуть было не последовал за своим убийцей, однако был схвачен Машей за руку.
- Уф-ф! И чего это он вдруг? - залепетал губернатор.
- А ты на себя в зеркало давно смотрел? - обессилевшая Машка тяжело дышала ему в лицо.
- Да зачем мне? Я, кажется - ик - не женщина, чтоб на себя - игм - пялиться.
- Ты, Никифор, разъелся, как хряк. Сожрать этот дон тебя намеревался, вот чего. Видать, крыша съехала от голода и жары. Вот чего.
- Гляди-ка, а ведь он ещё и бултыхается. Спасём, может? Ну, свяжем там, чтоб не бузил.
- Ох, Никифор! Я всегда говорила - доброта тебя сгубит.
- Маша, я не могу смотреть, как тонет человек. Не могу.
Черных свесил руки в воду, ухватил беспомощного дона за волосы, и рывком попытался выдернуть утопленника. Попытка удалась не с первого раза. Голова и туловище, было, уже вынырнули - но тут же и канули обратно. Там в глубине что-то хищно бурлило и тянуло вниз. Черных покрепче захватил подмышками, поднапрягся. Однако снизу не пускало, дёргало рывками. Потом, наконец, выпустило - и опешивший Ник вдруг втащил из воды в кабину ровно половину человека. Маше стало дурно - от бывшего сеньора Гаспачо осталось не так уж много. Кровь стекала из живота сгустками пополам с водой и дерьмом. Гигантская оскаленная чёрная клиновидная голова с несколькими рядами треугольных зубов мотнулась, выкинувшись в воздух на полметра. И нырнула обратно, взметнув фонтан брызг.
- Отпусти его, что теперь... Пускай тварь подавится, - Машка была в трансе от увиденного. Потом они долго ещё лежали в кабине, обнявшись. Сколько - неизвестно. Просто долго. Потом небо вдруг потемнело, и над океаном что-то плотно сгустилось. Альбатросы раскричались тревожно - и куда-то пропали. Потом гигантская гора воды вздыбила ставшую вдруг хрупкой посудину куда-то под небеса - и грубо вышвырнула на белый песок лагуны.
Это и было то самое цунами, о котором столько лет ещё потом с ужасом вспоминали жители островного государства Науру. Океан сперва отступил - потом вновь нахлынул горой, оставив на пляже в качестве презента жителям, среди груд мусора и трупов морских гадов и людей непонятную лодку с переломанными крыльями и двумя телами внутри кабины - толстяка и миловидной белой женщины.
Для справки - сей крошечный островок под протекторатом Австралии знаменит доныне лишь в одном смысле - как самое маленькое государство в мире.
Когда-то сперва англичане, а после них немцы пытались разрабатывать науруанские фосфоритовые рудники. Выработали в итоге всё до донца, оставив после себя практически лунный пейзаж. Тогда семнадцать племенных вождей решили пойти в ногу с веком - надо же чем-то кормиться. Объявили парламентскую республику - и первыми в мировом сообществе признали Абхазию, как независимое государство. Перепал им от Петина за всё про всё миллион рублей. Не густо, что и говорить. В российской провинции хрущовку за такие шиши не купишь. А поделить на семнадцать - так и вовсе слёзы. А шаманы ведь народ непростой - этому ожерелье из ракушек, тому девка новая приглянись. А девки нынче и на островах Океании в цене - со стариком ни в жисть не лягут, хоть ты будь самый распрошаман, если зубы проел... Короче, требовался некий свежий ход. И Кочои этот ход вычислил. Давно сей старец ждал своего часа. И тут, обследуя пляж после разгула стихии, нашёл, что искал.
- Люди! - провозгласил он, вбегая в селение в своём ветхом мало* (национальное одеяние островов Океании), - Большая волна принесла нам неизречённую радость!
Народ повёлся не сразу - привык уже к разводкам со стороны племенных старшин.
- Какая радость может случиться от большой беды? Ты, Кочои, всё перепутал. Ты глуп. У нас погибло семь рыбаков и одна девочка. В селении траур. Иди уже.
- Кочои не врёт! И никогда не врал! Волной к нам вынесло донну Санту-Марию. Я её сам видел, и даже потрогал.
- За какие места? - не удержался было от сальности местный придурок, однако тут же крепко огрёб по затылку от жены вождя деревни - в траур не шутят.
- Санта-Мария, как предрекли святые предки, явилась из моря на не похожем ни на что судне. И у неё абсолютно белое лицо и тело, - закликушествовал старый шаман. - Один я, Кочои, могу говорить с нею.
- А что, по-английски она никак? - несколько удивился пожилой глуховатый вождь селения.
- Нет. Она немая, - отрезал жулик. - Так что всё общение - через меня. Ибо мне дано знание, и в нём сила.
Так Машка, сама о том не ведая, сделалась культовым персонажем целого государства, хотя и небольшого, но вполне суверенного. К тому же была до кучи объявлена глухонемой. Хотя ведь это тоже дело такое - если рассудить, уж лучше быть немой, чем мёртвой.
ГЛАВА 30
Прохладный вечер. Солнце село,
И мы, своё закончив дело,
Всю ночь танцуем и поём
На славном празднике своём.
Сэр Вальтер Скотт.
- А мы, Коковихин, люди простые, - сощурилась Агнесса. - В мавзолеях не лежали. Так что и тебе совет - будь попроще. А то прям Будённый.
- Да я чего? Я же, как лучше, хотел. Гранатомётом по воротам вдарили - и всей ордой на штурм. Три выстрела у меня в запасе. Можно ещё там куда бабахнуть для страху.
- А ты знаешь, какое у них вооружение? Я - нет. Людей только зря положим - а если у него заминировано? А если снайперы? Ты в курсе, что хороший снайпер кладёт в минуту от восьми до двенадцати человек? Я была когда-то не самым плохим стрелком в Чечне - мой рекорд девять бойцов в цепи. Были профи и покруче - слыхал про белые колготки?
Коко сник и почесал в затылке - обилие военных терминов стряхнуло с него спесь, а колготки - те и и вовсе добили.
- Тогда что? - обернулся он к Бармалею, до сих пор сосредоточенно жевавшему жирными губами незажжённую сигару. Военный совет в Филях как-то не клеился.
- Может, подкоп подвести под стену? Заложим динамиту, ухнет - мало не покажется, - разродился, наконец, идиотским советом уголовный авторитет.
- Ещё можно соорудить катапульту и обстреливать каменными ядрами, - Агнесса поняла, что с этими воинами каши не сваришь. - Короче, атакуем следующей ночью, прорыв - малой группой. Человек пять-семь. Главное - открыть проход, далее общий штурм. Инструктаж с группой я проведу сама. Пока отбой. С тебя, Коковихин, люди - выбери надёжных. Сам пойдёшь с гранатомётом в арьергарде, будешь прикрывать.
Бармалею, как формально главному, ничего другого не оставалось, как важно кивнуть в знак согласия. Агнесса вышла из палатки и направилась к краю леса. Приложив к глазам бинокль, долго рассматривала объект завтрашнего штурма. Гнездо Соловья мутно светилось в ночи узенькими окнами-бойницами. Бетонный забор, массивные ворота под прикрытием пулемётной вышки. Над воротами на железных кольях - она навела на резкость - ого! Жесть. На кольях торчали припорошённые человеческие головы в гротескных снежных папахах...