Шаманский Бубен - это душа шамана, источник могущества и силы. Его звук приносит выздоровление, очищает организм от негативных вторжений, даёт спокойствие и уверенность.
Амба Шаман Энлиль XY11
- Не признал - богатым буду! - Владимир Ильич, внутренне сжавшись в точку и попытавшись сделаться невидимым, уже совсем было прошмыгнул мимо харизматичного одноклассника. Как бы не так!
Сульфат только делал вид, что полностью поглощён ленивым перешучиваньем с ментами. В последний миг его мясистый взгляд по-хозяйски выцепил проходимца из толпы и словно приморозил к мозаичным плитам музейного вестибюля.
- Ну, вот и ты наконец! А то звоню ему, понимаешь, звоню - а мне всё: "Абонент вне зоны доступа". Нехорошо.
Левин забормотал в оправдание какую-то ересь насчёт сломанного зарядного устройства и неверного pin-кода - скажи он правду, она бы никак не устроила сановного собеседника. В его прочном увесистом мире государственной безопасности сотовые телефоны не исчезают в никуда из запертой квартиры.
Честно признаться, дематериализация мобильника не особо и огорчила владельца - по той простой причине, что он давно уже не ждал от телефонных звонков ничего хорошего. Все друзья к сорока семи годам растворились в потоке времени: кто поудачливей - зацепились в суетных столицах, остальные по одному откочевали вниз по реке к предкам, в Края счастливой охоты. Полгода назад Левин, с похмелья прибираясь в столе, перелистал записную книжку - и выкинул её в мусоропровод. С тех пор он окончательно застрял в щели между мирами - не востребованный ни жизнью, ни смертью. Минимальный оклад музейного работника с каждым годом воздвигал всё больше прозрачных, но непроницаемых препон между Ильичом и обществом потребления, и мечта о платной операции за границей давно сменилась столь же нереальной мечтой о красивой и ловкой трости чёрного дерева, виденной в лавке старьёвщика Оси Пикселя под помпезной вывеской "Антик - Рось". Сложный перелом голеностопа Левин получил в девяносто седьмом на соревнованиях по скалолазанию - а через полгода его бросила Инесса, весьма кстати повстречав безобразно богатого и здорового шведа-горнолыжника.
Далее всё покатилось вниз лавинообразно, и вскоре Вован окончательно позиционировал себя, как "профессионального неудачника". В принципе, первые звоночки подмечал и раньше: в эпоху очередей на нём неизменно заканчивался любой самый бросовый товар, включая кефир и носки. Позже - на самую важную встречу всякий раз опаздывал по нелепейшей из причин. Дальше хуже - стоило Левину сунуться в какое-нибудь перспективное предприятие - и максимум через месяц проект сдувался. Он изучил всю литературу по парапсихологии и восточной эзотерике, и лишний раз уверился, что с его кармой что-то не так.
Было дело - Ильич грешил даже на своё одиозное ФИО, которым задразнили ещё с детсада ( тут отдельное мерси родителям-ортодоксам.) Пока, наконец, не плюнул на себя окончательно - и не затаился в своих пыльных запасниках среди стеллажей и паутины. На макароны и портвейн покуда хватало - хотя коммунальщики уже грозились службой судебных приставал и выселением из родимой хрущобы за долги... Впрочем, плевать - чем хуже, тем лучше! Вопрос сейчас в другом - с какого перепугу занесло в музей этого свинорылого архангела? Краеведение ведь явно не по его епархии.
- Выставка у вас тут занятная, - словно считал его мысли одноклассник. - "Предметы языческих культов К. области". Я давно интересуюсь. Помнишь, как с тобой пацанами в городище лазали?
Левин помнил - такое и по приговору суда хрен забудешь. В пятнадцать лет визит в городище стоил ему первой седой пряди на виске. Сульфат тогда обгадился и долго стирал в ручье штаны - но об этом сейчас вряд ли стоит...
- По службе интересуетесь, или приватно?
- Да расслабься ты, Ильич! - радушно хлопнул его по плечу полковник. - С каких это пор мы с одноклассниками на "вы"? Пойдём лучше, пройдёмся - глянь, как распогодилось! Как говорится - займи, да выпей!
"Счас наберусь наглости - и займу у тебя пятьсот рублей!" - криво ухмыльнулся в воротник Левин, натягивая ветхий плащ. "Терять всё равно нечего...На цепи не заработали..."
Пройдя мимо памятника народному террористу Степану Халтурину, они завернули в уютное и явно недешёвое кафе на набережной. Сульфат, не глядя в меню, распорядился заказом и принялся охмурять. Собственно, в органах он уже год, как не служил, перебрался в администрацию области - но повадки остались, видимо, пожизненно. Бывших чекистов ведь не бывает. После первой сотки коньячку его округлая рожа покраснела, а глазки замаслились.
- Богатая у вас экспозиция - сам небось по районам ездил, собирал? - приступил он, показывая в улыбке крепкие жёлтые зубы.
- Куда мне, - вяло отмахнулся музейщик, - с моей-то костяной ногой. Молодняк ездит, энтузиасты. Моё дело - в подвале бирки клеить.
- Бубен занятный какой у вас по каталогу значится... И где бубен? Нету бубна! Спёрли. Я все залы дважды обошёл, - прикидываясь пьянее, чем следует, принялся наседать полкан. Все их повадки Левин изучил ещё в универе - истфак считался традиционно диссидентским рассадником, и на Лубянке ему в те годы бывать привелось - слава Богу, что не в подвалах...
- Шаманский бубен пока не выставлен. Реставрируем.
- Что, товарный вид надо придать, а? Небось, уже и бабуль посулили из-за бугра?
"Так вот откуда ветры пущены", - равнодушно определил Ильич, разливая живой янтарь по пузатым бокальчикам.
- Немцы интересовались. Моя резолюция была: "Нет". Музею всё равно перепали бы слёзы - всё распилят дяди в Сером доме. Пускай у нас лучше лежит. Тем более, ничего пока не ясно - тот бубен, не тот...
- Амба-Шаман-Энлиль - Бубен нижнего мира? - глухо и низко проговорил полковник Шаньгу, подняв на собеседника тяжёлый, ничего не выражающий взгляд.
- Так значится по каталогу, - Левин, хлюпнув, всосал коньяк и поперхнулся. Было в этом взгляде Сульфата что-то очень нехорошее - или только так, спьяну показалось?
- И в чём заморочка? Как, то есть, в него бубнить, чтоб на тот свет-то попасть? - степени опьянения полковника чередовались согласно некоему неуловимому со стороны алгоритму. Теперь он опять был в зюзю. Музейщик пожал плечами.
- А я знаю? Посвящение надо получить, вроде как... Инициацию.
- И что - вот ты, кандидат наук, веришь во всё это мракобесие? Нижний мир, инсинуации... - пьяный Сульфат разве что не мазал сопли по щекам.
- Есть многое на свете, друг Горацио...
- О чём не стоит говорить по рации! - жирно рассмеялся Сульфат Шаньгу, подводя черту под мутным разговором. - Короче, Склифосовский! У меня до тебя предложение.
- От которого невозможно отказаться?
- Ну, почему? Можно. Только ты не откажешься, - чекист снова был трезв, как все минводы Предуралья. - Мы тут посовещались - и лучше твоей кандидатуры не нашли. Ты же у нас в городе главный спец по разной чертовщине!
- Да какой там спец! Так, интересовался по молодости. Сейчас куда ни плюнь - попадёшь в Нагваля или в мастера Рейки. "Снимаю, порчу..."
- Именно потому тебя и выбрали. У этих пацанов бизнес, и между нами, довольно крышанутый. Харе - крыша. Крыше - харя. Всем сестрам по ушам. Сечёшь? А ты - независимый эксперт. Кстати, с сегодняшнего дня - достойно оплачиваемый. - с этими словами полковник припечатал к столу толстенький конверт.
- Это аванс. Срок командировки - неограничен, с твоей директрисой согласовано. Вернёшься - напишешь подробный отчёт и получишь вторую половину. Здесь, кстати, сорок тысяч рублей. Моих подотчётных. Ах, извини. Уже - твоих!
Владимир Ильич затушил дотлевшую до фильтра сигарету в салат.
- Куда ехать?
- В Нему. Посёлок городского типа - в десяти километрах, кстати, от того самого городища...
- Где ты в штаны наклал? - дёрнул какой-то бес за язык. Но Сульфат лишь кивнул с непроницаемым видом, и передал завербованному прозрачную папку на молнии.
- Здесь все вводные. Короче, старушенция уже всех задолбала вусмерть. До губернатора дошло! Милиция местная рыдает. Йети, русалки, НЛО - полный пирамидон, по списку!
- Лечить не пробовали?
- Месяц отлежала в дурке - хоть бы хрен! Диагноз: "практически здорова". А бабка писучая - того гляди, из Москвы кто-нибудь пожалует на горяченькое. Или, того хуже, буржуины...А у нас тут выборы-хуиборы, сам понимаешь...
Честно признаться, Левин абсолютно не понимал, какое отношение имеют глюки писучей старушки к очередному торжеству народовластия, но мнение своё решил не озвучивать. Заветный конверт разжигал сердце и звал - вперёд, в неведомое! Будто из волшебного сна в следующий сон, прижимая к груди добычу - пока та не растаяла. Словно двадцать лет с плеч долой - ногу вообще перестал ощущать.
До автовокзала Сульфат довёз на такси, и даже помахал вослед отчалившему автобусу чиновной кожаной папочкой - при этом улыбка Будды загадочно мерцала на его толстом лице.
ГЛАВА 2. ENTER.
Lasciate ogni speranza voi ch 'entrate! *
Данте Алигьери
Некоторых детей до сих пор находят в капусте. Кой-кого приносят аисты. Остальные, как Левин, вообще непонятно откуда и зачем взялись на этот свет.
Сульфат явно принадлежал к первой породе. Левин находил его в капусте при каждой встрече. Деньги сопутствовали Шаньгу мистическим образом с самого начала жизненного пути. Сульфату принадлежали самые крутые солдатики из ГДР, у него были первые в их классе джинсы и записи ансамбля "Тхе Беатлез". Книжный задрот Левин тянулся к пухлорылому однокласснику, брал у него уроки каратэ и сексуального воспитания, одновременно завидуя ему и презирая. После девятого класса летом они вдвоём рванули на поиски клада в Чёртово городище. В первый же день Сульфату повезло - разгребая угли костра, поднял прямо из золы древнюю золотую монету! А в подземелье провалиться первому посчастливилось, разумеется, Володечке. Сходил за дровами, называется...
Передёрнувшись всем телом от жутких воспоминаний, Ильич открыл глаза - за окном автобуса в лучах заходящего солнца разворачивался тот самый пейзаж, что и тридцать лет назад. Глухой заболоченный осинник постепенно сменился сосновым бором. Вот и пионерлагерь на опушке - давно заброшенный, весь зарос кустарником. Надпись над ржавыми воротами гласила: "Рябиновка". "Lasst, die ihr eingeht, jede Hoffnung fahren" здесь, пожалуй, больше бы подошло - "Оставь надежду, всяк сюда входящий..."
Пропрыгав по ухабам разбитой трассы, "ПАЗик" вскоре въехал в посёлок городского типа Нему. Говорящее название: немота, скорбное бесчувствие...Ощутив себя капитаном Немо, Левин вышел из автобуса - и тут же, провалившись по щиколотку в коварную лужу, рухнул плашмя набок. Приехали. Ногу пронзила боль... Следом за падением над ухом грохнул выстрел - и он отключился.
- Дяденька, вставай! - сквозь жёлтые крутящиеся круги перед его глазами предстало небесное видение. Девочка лет двенадцати в оранжевой шапке со смешным помпоном протягивала ему отлетевшую при падении трость. Мордашка её представляла смесь ангельской прелести и лукавства. Ильич, кряхтя, поднялся на ноги.
- Какого падучего прислали. Пойдём уже.
- Девочка, ты кто? Куда мы вообще идём? - шкандыбая по весенней грязи следом за чудесным ребёнком, недоумевал командировочный.
- Сам всё увидишь. Меня, если очень хочется, можешь звать Лили Марлен, - отозвалась девчушка, - Впрочем, мне по барабану. Хоть Зоей Космодемьянкой!
И, очутившись на оттаявшем участке асфальта, принялась прыгать по начерченным цветным мелом квадратам "классиков". Пришлось дождаться завершения процесса. Потом они свернули в какой-то совсем уже по-деревенски кривой и запакощенный переулок, и девочка, приложив ко рту ладошки, трижды очень реалистично ухнула филином перед ветхими воротами.
Калитка с идиотской надписью: "Осторожно, медведь!" плавно растворилась. Левин вошёл во двор и на всякий случай кинул взгляд по сторонам - разумеется, никаких медведей. Равно как и хозяина - всё, по-видимому, управлялось дистанционно. Перед входом в дом на резном столбе торчал белый от времени и непогоды коровий череп с рогами. Левин сделал два шага по усыпанной гравием дорожке - и дубовая створка резко хлопнула за его спиной. Он нервно оглянулся - что ещё за дешёвые понты!
- Слышь, дитя природы! Как тебя, Лили! Завязывай с этим. Поймаю - выпорю!
Но никакой Лили на прежнем месте уже не было. Зато под ноги ему, тявкнув, метнулся, тут же скрывшись за поленницей, рыжий лисёнок. Блин, с портвейном, по ходу, пора завязывать...
- Ну, здравствуй, мил человек. Никак, из области прислали по нашу душеньку? Шлють и шлють, Чернобога на них нету! Проходь в избу. Бражка в аккурат поспела - как ждала тебя.
Возникший на крыльце старичок больше походил на древнего гнома, чем на заявленного медведя. Маленького роста, весь в белой пушистой бороде - не хватало только колпака и полосатых чулок. Левин присел за накрытый стол.
- Вот, отведай-ка за приезд. И я с тобой чокнусь - человек ты, вижу, непростой, научный. Пей, пей - всё на здешних травах, натурпродукт.
На вкус мутный напиток оказался, как ни странно, недурён - Ильич заел солёными грибочками и подумал, что жизнь налаживается. Несколько смущал интерьер - прямо перед ним, в "красном углу" над тлеющей синим глазком лампадой вместо традиционных святителей красовались разнокалиберные фотки, кажется, вырезанные из журналов. Из многих лиц ему удалось опознать Сталина, Мао Цзедуна, Че Гевару, Гитлера, Григория Распутина и, как это ни странно, своего одноклассника - Сульфата Шаньгу - только ещё жирней, в странной шляпе и с массивным орденом на груди.
- Как нога? - осведомился дедок, - Извини, это Лилька тебя подбила там на автостанции. Утречком подлечим - сегодня Луна не та.
- Не понял?
- Да встречу тебе интересную кое-кто готовил. Вот и пришлось послать внучку - а она девка вредная, безотцовщина. К тому же в прошлой жизни её сожгли на костре за какую-то ерунду. Теперь у неё комплексы насчёт властей - грибами не корми, дай ментам нагадить. Ты пей бражку-то, пей - она на травах...
- Простите, а можно с этого места подробнее и по порядку. Кто вы и как вас звать?
- Я-то? Мазык обыкновенный, скоморох иначе, - пожал плечами хозяин, - Здесь Колей люди кличут. Чего тебе неясно-то?
- Да всё неясно! Это что у вас - секта какая-то? И кто меня встречал на автостанции?
- Счас сам увидишь! - глазки деда сузились, уставившись на угол с лампадой - она вдруг изменила цвет с синего на багровый и замерцала тревожной морзянкой. - Ё-моё, грузилка-перематрица! Ну-ка, живо на печь! И прикинься ветошью.
В дверь заколотили тяжёлым. Левин живо вскарабкался на лежанку и задёрнул цветастые занавески, оставив себе для обзора узкую щель.
- Именем революции! Открывай, мурло белое! - раздались пьяные выкрики из сеней. - Попался - девка твоя у нас.
Дед Коля, сгорбившись, прошел к двери, скинул крючок и впустил незваных гостей. Их было четверо - один рыжий, в кожанке и сапогах бутылками, с крохотными очёчками на баклажанном носу. Он мёртвым локтевым захватом держал, прижимая к своей груди, брыкающуюся Лилю. Остальные трое были в чёрных бушлатах, перетянутых крест-накрест пулемётными лентами, у каждого по маузеру в заскорузлом кулаке.
- Отдашь, что велено - отпущу тварь. Иначе - пустим по кругу и в расход, - объявил визгливым голосом кожаный. - Ты меня уже достал, шут! Больше пощады не будет, слово Блюмкина!
- А может, бражки с дороги, Яков Григорьич? - голос старого скомороха сделался умильно-напевен. - И товарищи большевики, кажись, утомились, странствуя? Ась, братва? Так я налью уже?
- Зря стараешься, Мазык! - ухмыльнулся рыжий. - Товарищи не слышат. Двоим я перепонки проколол, а третий - вообще голем, слушает только меня.
- Суровый вы народ - человеколюбы, - вздохнул старик. - Ну, что с вас взять... Лили Марлен, фас!
- Огонь!!! - успел взвизгнуть Яков Блюмкин, прежде чем из его перекушенного горла хлынула на пол струя чёрной крови. Тут же загрохотали выстрелы маузеров, наполнив горницу едким пороховым дымом. Лисица, вырвав кадык чекисту, метнулась прыжком на полати и прижалась к Левину, мелко вздрагивая пушистым оранжевым тельцем. Он инстинктивно прижал к себе зверька, в ужасе наблюдая, как непонятно откуда взявшийся громадный горбатый медведь с рёвом рвёт клыками и ломает тела троих революционных матросов... Зрелище было настолько жутким и отвратным, что мозг, не выдержав, дал спасительную команду "reset".
- Подъём, ханыга! - мент снисходительно похлопал его дубинкой по плечу. Левин огляделся - вокруг него уже начал собираться кружок любопытствующих обывателей. Вид облупленного здания автостанции с надписью "Нема" оптимизма не прибавил. Опираясь на трость, он стал подниматься из лужи.
- Что это было? Где я вообще?
- По моему, - ухмыльнулся сержант, - ты в полной жопе. Кровь на одежде откуда? Придётся, гражданин, проехать в отдел для выяснения.
- Террориста поймали! - взвизгнул из толпы старушачий фальцет. Это он стрелял вчера!
- Отвянь, Чарушиха! Вечно эта бабка народ баламутит!- милиционер снисходительно помог Левину загрузиться в собачник.
* Оставь надежду, всяк сюда входящий!
ГЛАВА 3. НОЧЬ В МУЗЕЕ
Перед выполнением шаманских практик проконсультируйтесь со своим лечащим врачом. В начале освоения практики не выполняйте ее более пяти минут из-за возможного появления нежелательных эффектов.
Амба Шаман Энлиль XY11
Спровадив главную помеху - Левина, полковник Шаньгу глянул на часы и велел водителю "Опеля" с бутафорскими шашечками на крыше срочно ехать на Центральный рынок. Там он целеустремлённым шагом направился в мясные ряды и осведомился, где продают кроликов. Битых к концу дня уже разобрали, пришлось покупать живого. Спрятав вздрагивающего зверька под пальто, он проследовал в подсобку и поманил пальцем мясника. Выслушав странную просьбу, подкреплённую пятисотенной бумажкой, жилистый заляпанный кровью мужик хмуро вернул деньги.
- Я мясник, а не садюга.
- Какие мы нежные! Держи бабло, я сам! - время поджимало, и полковник, выдернув из плахи отточенный топор, с одного маху отсёк брыкающемуся животному заднюю лапку. Истекающее кровью тельце кинул мяснику: "Закусишь!" - и, упаковав трофей в припасённый пакет, опустил в карман. Теперь контрольный звонок директрисе - и вперёд! Кровь стучала в ушах победным бубном. Глянув исподлобья вслед удаляющемуся чекисту, мясник достал грязный носовой платок, обмакнул в кружку с водкой и туго перевязал ампутированную конечность зверька. "Ничё, до свадьбы заживёт. Дочку побалую..." На выходе из павильона Сульфат увидал на мелочном лотке зелёные резиновые перчатки. Вот это знак! Взять бубен в зелёных перчатках...
- Алло, Радмила Марковна? Это Шаньгу. Всё, как договаривались, Левина вашего я отправил, думаю, на недельку. Пускай воздухом подышит - а то совсем парня заморили. Больше там в подвале у вас ведь никто не работает? Нет? До понедельника сдаёте музей на охрану? Да так, ничего. Зонтик у него забыл... Ладно, не скучайте!
Скучать пожилой директрисе краеведческого музея на этих выходных и точно не пришлось. Через четверть часа на пешеходном переходе через пустынную улицу Степана Халтурина её сбил вынырнувший из-за угла "опель" с забрызганными грязью номерами и, не снижая скорости, скрылся в переулках. В бессознательном состоянии женщина была доставлена в черепно-мозговое отделение травмбольницы, где впала в кому с неясным прогнозом.
...Проинструктировав своего "таксиста", Сульфат нажал кнопку переговорного устройства на двери музея.
- Это я.
Тяжёлая створка тут же распахнулась перед ним, подобно Сезаму, пропустив в уже знакомый вестибюль. Страж из вневедомственной охраны привычно отдал честь и замялся, теребя нагрудный карман камуфляжа. Полковник глянул на него вопросительно:
- Всё в порядке? В здании никого?
- Не нравится мне это, товарищ полковник. Директриса у них - бабка стрёмная, и ещё Левин этот, ботан...Чувствую - лажа может выйти. Давайте, я лучше деньги верну...
- Лажа может выйти, Соков, если ты тотчас не передашь мне ключ от запасника. И она выйдет - это я тебе гарантирую. - Шаньгу как танк надвинулся на щуплого мента, сверля его недобрым взглядом. - На тебе - три эпизода растления малолетних. Ты знаешь, что на зоне с такими, как ты делают?
Капитан Соков, съёжившись, передал Сульфату ключи.
- Проводить вас?
- Сам найду. Сирену отключи - и пойди, погуляй часок, скушай мороженое. Погода - чудная. Через час вернёшься - и выпустишь меня. Свободен.
Шаньгу ощутил величие момента - он был в полушаге от мечты всей жизни. Попляшут теперь под его бубен! Он укрепил на лбу фонарик, чтобы не включать свет, и устремился, минуя залы, к цели. Экспозиции, посвящённые именитым землякам, его мало интересовали. Халтурин, Циолковский, Дзержинский. Мелкий народ, халтурщики. Хотя, обладай они силой Бубна - кто знает, то ли бы ещё наворотили... Но Амба Шаман Энлиль даётся в руки лишь избранным - по праву крови. Последним его законным владельцем был прадедушка Сульфата - тёмный маг и целитель Жамсаран Бадмаев, крестник Александра Третьего. В семнадцатом году бубен исчез в мутных волнах истории. Сульфат посвятил его розыскам двадцать лет жизни - и вот Амба всплыл! Стоит повернуть ключ и открыть эту бронированную дверь в подвал... Ему почудилось чьё-то присутствие, и он медленно повернул голову - луч фонарика выхватил чучело лисы с тремя лисенятами. Глаза горели из тьмы, как живые. Сульфат натянул зелёные перчатки - символ тайного Ордена. Дверь распахнулась, обдав его могильной сыростью бывших купеческих подвалов. Как Левин здесь ещё от чахотки не загнулся? Сульфат вспомнил, что за день до холодов в городе отключили отопление.
Поиски заветного артефакта много времени не заняли - бубен лежал на рабочем столе Левина, издали напоминая большую расписную сковороду. Шаньгу извлёк из пакета заячью лапку и с трепетом взял в руки сокровище. По преданию, в бубне живёт душа его создателя - она и помогает открывать Врата. Первый удар, отражённый сводами хранилища, прозвучал гулко и страшно. Однако, похоже, ничего во внешнем мире не сместилось. Не удивительно - так бы каждый, дай волю, пошёл беспредельничать. Самое главное - это войти в резонанс с душой бубна. Подобрать верный ритм, войти в него... Полковник, прикрыв глаза, нанёс три негромких, но решительных удара заячьей лапкой - Амба пророкотал в ответ что-то угрожающее - и следом бронированная дверь в хранилище захлопнулась.
- Бляха! - несмотря на холод, Сульфата прошиб пот. Он вспомнил, что оставил ключ торчать снаружи! Теперь дожидайся, пока Соков нагуляется и отопрёт... Вспотевшее тело начала колотить дрожь, и Шаньгу осмотрелся в поисках обогревательных приборов. Ничего тут не было, кроме хлама веков. Зато на плечиках висела огромная, до пят шуба весьма косматого вида, вся обшитая какими-то медными побрякушками, костяными бусинами и амулетами. Мех на ощупь походил на медвежий - но в свете фонарика казался седым. Впрочем, выбирать не приходилось - массивное тело Сульфата с комфортом уместилось в шаманской шубе, и он принялся в ожидании расхаживать по запертому хранилищу, изредка с разной частотой ударяя в бубен - словно нащупывал внутри себя резонанс с правильным ритмом...
- А я заявляю, что Гришка Распутин - вор и сволота, кагальный выкормыш! И никакой святости в нём нет - ещё профессор Шарко в Париже всё это научно доказал. Сплошное шаманство и вред - предлагаю ЦК поставить мерзавца в убойный список!
- Савинков, как всегда, горячится, - распустил по жирному лицу фирменную улыбочку Азеф. - Григорий Ефимович ведёт скрытую и неустанную работу во благо общего дела. Я на это так скажу: Борис, ты не прав! Неужели ты сам поверил нашим же газетным майсам про таз мадеры и Сандуновскую баню с фрейлинами? Человек, похожий на Распутина...Да если бы и так - кто из нас без греха? Всё, тема закрыта. - Стиснув зубы, Борис нащупал в кармане пальто рукоять новенького браунинга. Нет, нужно плавно дышать животом, отсчитывая до ста. Никого не жалко. Никого.
Вскоре извозчик доставил его к вокзалу. Он сверил часы - времени оставалось впритык, чтобы купить билет. В 20.00 должен быть ликвидирован извращенец и кокаинист, полячок Феликс, обосновавшийся в Горках, на даче Бадмаева с богатым любовником - Семёном Будённым, бывшим танцовщиком Императорских театров. До японской войны Семён блистал в "Половецких плясках" Бородина - в роли Кончака. Теперь он в полном шоколаде - усы отпустил не хуже, чем у Азефа. Нажился на поставках гнилой муки в войска. Его тоже - до кучи. Но номером первым, конечно, Феликс, он же Юзеф - провокатор по кличке "Переплётчик". В восемнадцать лет застрелил из ревности родную сестру, с которой сожительствовал. После уже вошёл во вкус содомии - таким, как Дзержинский всё едино: девочка, мальчик - какая в ж...у разница!
Дача с пригорка смотрелась в лунном свете игрушечной китайской пагодой. "Чтобы я так жил!" - не к месту вспомнилась Борису Викторовичу фразочка товарища по партии по кличке "Толстый". И с тобой мы ужо посчитаемся, Евно Фишелевич. Всем следует знать, что война тотальна. Мой револьвер быстр! Надо будет записать фразу - стриженым курсисткам понравится. Савинков глянул на часы - без четверти восемь. Ну, что ж - пора. Серой тенью скользнув сквозь вишнёвый сад, Борис заглянул в освещённое окно. На месте! Он прокрался через тёмную переднюю и сквозь бамбуковые жалюзи оглядел пышный интерьер в стиле модерн. Голубки уже приступили к любовным играм. Семён, в кавалерийских сапогах, портупее и немецкой рейтарской каске - всё на голое тело - охаживал плетью по тощим ягодицам сладострастно мычащего Феликса. Над камином в глаза Савинкову бросился большой, испещрённый восточной вязью шаманский бубен, на фоне которого происходил противоестественный ритуал. Он беззвучно снял браунинг с предохранителя и вскинув руку, шагнул в комнату. Первым надо валить Будённого - иначе пришлось бы стрелять Феликсу в торчащий кверху зад. Внезапно бубен издал глухой, вибрирующий звук - огоньки свечей метнулись и погасли. На том месте, где только что весело потрескивал камин, образовался прямоугольник мертвенного, зеленоватого свечения. Будённый встретил взгляд Савинкова и застыл с поднятой плетью. Бубен стал бить часто и громко, и тут в светящемся проёме обрисовалась массивная фигура в шаманской шубе и зелёных перчатках- с точно таким же бубном в руке. Во лбу полыхал третий глаз... Комната наполнилась нездешним ужасом. Борис узнал хозяина - Жамсарана Бадмаева. "Утром агенты телеграфировали, что колдун прибыл Восточным экспрессом в Читу. Измена!" - не к месту подумал Савинков, выпуская в пришельца механически пулю за пулей. Они с визгом рикошетировали - одна оцарапала щёку, и Савинков, выйдя наконец из ступора, ринулся с крыльца в тёмный, благоухающий вишнёвым цветением сад. Дзержинский, который тоже видел шамана в проёме, закатил глаза и рухнул без чувств к ногам изумлённого Будённого.
Сульфат Шаньгу, испугавшись вспышек выстрелов, загородился бубном и прекратил стучать. Странный порнобоевик в формате 3D тут же прервался - перед ним снова была глухая дверь хранилища. Нет уж, хватит на сегодня экспериментов! Куда подевался этот мерзавец Соков?
ГЛАВА 4. ТОЧКА НЕВОЗВРАТА
Лисы-оборотни смертны, как и люди. Только в отличие от нас, они помнят свои прошлые жизни - по-видимому, эта память их не травмирует. Лисы мудры с рождения - хотя некая игривая мстительность им, как поговаривают даосы, отнюдь не чужда.
Фу Цзы.
Пионерлагерь звался хуже не придумаешь - какая ещё на хер "Рябиновка"? Видимо, подразумевалась "Рябинушка", или что-то вроде этого - но привычно-алкогольные ассоциации в полусухом 1987-м окончательно взяли верх над останками убитых циррозом профкомовских мозгов. Когда спохватились - все документы уже вернулись из главка подписанными. По ходу, там с бодунца тоже досиживал до пенсии тот ещё народец. В итоге пришлось срочно сочинять для подрастающего поколения орнитологическую басню о некоей одноимённой птичке, крайне полезной, но редкой в Немском районе. Слава КПСС, фуфло прокатило - но осадочек таки остался...
Короче, с этим лагерем не заладилось всё с самого начала. Не зря товарищ Катоев из облсовпрофа разводил потом пухлыми ручками - перед самым своим снятием только и успел, что умереть от инсульта на персональном толчке в расцвете творческих планов по приватизации... Сперва в лагере пропали разом физрук и повариха. Якобы ушли в лес по грибы. Ладно, грибы грибам рознь, сейчас этим не удивишь никого. Но следом в течение лета ухнули в никуда аж трое пионеров, причём один - по региональным меркам весьма непростой. Присланный из области следователь КГБ тоже провалился, будто сквозь землю. А это уже не шутки, товарищи! По слухам, потом его видели в девяносто втором году в Ницце, рассекающим на белом "Мазератти" в компании двух модельных пелоток в соболях - но чего по злобе не наплетут враги! Короче, лагерь пришлось закрывать - да и время уже подошло. Через год советский режим с самым гуманным в мире соцобеспечением благополучно канул...
Территория начала быстро зарастать непроходимым малинником и чертополохом, с водонапорной башни и силовой установки энтузиасты ободрали цветмет. При этом регулярно поливали забор живущей поблизости бабки Чарушихи какой-то едкой жидкостью "с заговорами еретиков", отчего старухины кошки в количестве чёртовой дюжины каждое полнолунье оглашали округу сатанинским крещендо. Йети откровенно развратничали с русалками под хохот упырей и лешачих. Начальник райотдела милиции добряк Свинтидзе, принимая Чарушиху, как неизбежное зло, втихаря растапливал её заявлениями буржуйку на даче, и всё шло, как шло... Пока раздолбанный "газик" с сомнительной начинкой не тормознул однажды у крыльца.
- А привёз - так сам и занимайся, - проскрипел знакомый фальцет Чарушихи. - Потому, Карлыч твой опять на реке браконьеров ловит. У-у, полицаи! Сталина на вас нету! Русалок бы лучше ловили - так где вам!
- Ты это, Аномалиха... Базар фильтруй. Сам, говоришь? - сержант, отворив дверь собачника, помог Левину сойти на крыльцо. - Ну, выходит сам. Пройдёмте, подозреваемый. Поесть бы лучше принесла, плесень старая, чем под дверью причитать!
- Чичас, батюшка! К Анютке твоей в буфет добегу.
- Мухой метнулась! Фу, с ночи не жрамши... Присаживайтесь, гражданин, - Ганешин радушно пододвинул Владимиру Ильичу стул. - Водку будете?
Левин индифферентно пожал плечами. Выпили по сто из мутных стаканов. Изучив документы командировочного, сержант дружески приобнял его за плечи.
- Значит, говоришь, прислали с области? Нашу нечисть инспектировать?
- Типа того.
- И прибыл ты рейсом...Да вот и билет. Вчера, в 20-30. Всё верно?
- Господин полицейский! Позвольте...
- Абасратушки - я не полицейский! Аттестацию у нас пока один Карлыч прошёл. За толерантностью - к нему. А я - русский мент. Сержант Пётр Ганешин. Итак - слушаю. Где провёл ночь? Смотреть в глаза! Карманы вывернул!
Пухлый конверт с авансом Шаньгу Ганешин, изучив, накрыл казённой папкой "Дело". Левин понял, что попал. Рассказывать деревенскому менту дурной сон про битву медведя-оборотня с революционными моряками он счёл ниже своего достоинства.
- Я имею право на один звонок.
- Имей! - Пётр протянул ему древний, перетянутый изолентой "Панасоник". Номера Сульфата Левин, к своему ужасу, не помнил. Абзац.
Запертый в подвале полковник Шаньгу ждал возвращения Сергея Сокова уже третий час. Холодок начал пробираться под медвежью шубу. Попытался набрать номер Механика - ноль. Абонент не абонент. Остальные - та же ботва. Своды подвала надёжно глушили сигнал. С Соковым явно что-то стряслось... Тут до Сульфата начала доходить печальная истина. Ему предстоит куковать в хранилище наедине с бубном как минимум до понедельника. А если Механик разобрался с директрисой по полной? А Левина не будет как минимум ещё неделю...Или вообще...Больше ключей от наружной двери нет ни у кого. Значит, ждать, пока власти спохватятся и вскроют музей - и обнаружат в хранилище его, живого или мёртвого - сразу и не скажешь, что лучше... Вода в подвале была - Шаньгу сунул голову под холодный кран и растёрся насухо какой-то народной вышивкой... Потом схватил бубен - и заячья лапка в его пальцах словно сама принялась выбивать по поверхности нервно рокочущий мощный ритм...
Капитан Соков закрыл за собой кованую дверь на два оборота и, сунув ключ в карман, направился к набережной. Розовеющие сумерки пахли апрелем - древний комплекс монастыря под горой напоминал о чём-то грустном и вечном. Кресты сияли в прощальных лучах. Инстинктивно повинуясь приказу полковника, Сергей купил на лотке мороженое и решил скушать его на смотровой площадке. Целый час нужно где-то убить - поразмыслить как раз было о чём. Если полкан украдёт экспонат - а он его украдёт, то стрелочником всяко выставят его, Сокова. Вариантов нет - отсюда нужно валить. На тридцать тыщ бакинских, полученных от Сульфата, можно купить домик с участком на Пхукете. Море, пальмы и малолетки без комплексов в неограниченном количестве. Он окинул прощальным взором панораму заречья - но неожиданно был отвлечён от тропических вожделений звуками детской считалочки: "Айн-цвай-полицай! Драй-фир-официр..." Соков обернулся на звонкий голосок. Рыжая растрёпанная девчонка лет двенадцати в дразняще-короткой юбочке и полосатых гетрах прыгала по расчерченным на асфальте классикам. Заметив его пристальный взгляд, она как будто смутилась, но тут же продолжила скакать, как-то по особому откровенно демонстрируя дяденьке менту подростковые изломы ещё невинного, но уже набирающего сок тела. Прыгнула на финальную клетку - и Соков перестал себя контролировать.
- Ты это что здесь скачешь? - подходя, спросил он прерывающимся голосом, - Типа, не скучно тебе? Хочешь мороженого?
Проказница, подняв на него доверчивые ярко-зелёные глазки, ответила робко:
- А ты хороший полицейский? Не оборотень в погонах?
- Да ты посмотри на меня! - возмутился капитан. - Я - самый главный охотник на оборотней в городе! Ну, иди же ко мне.
- Охотник на оборотней? - изумлённо протянула рыжая бестия, на секунду прильнув к нему, и тут же отстраняясь. Соков ощутил невероятное возбуждение и растопырил руки.
- Ну, попробуй - догони! - взвизгнула маленькая шалунья и, выхватив у него мороженое, выкинула вниз под гору и припустила по набережной к мосту. Это было самое захватывающее в его жизни преследование! Дав капитану приблизиться на расстояние вытянутой руки, нимфетка вдруг поворачивалась в прыжке к нему лицом и, лукаво поболтав высунутым кончиком языка, снова оказывалась за дальними кустами. Соков не заметил, как очутился в парке. Люди как будто вымерли - на Мосту самоубийц никого не было. Тяжело дыша, он приблизился к призывно улыбающейся Лильке. Один прыжок - и она, балансируя руками, застыла на чугунной ограде. Её расширенные глаза глядели на него в упор, и он почувствовал в них что-то настолько знакомое - и в то же время далёкое. Pater Noster! In nomine Domini...Лили Марлен! Да, так её тогда звали.
- Поймаешь - твоя!
Сам не ожидая от своего тела такой ярой прыти, через секунду он уже был на ограде и бежал за ней, перебирая берцами по узкому бордюру над пропастью и бормоча невесть откуда взявшуюся латынь... Как лунатик - если не смотреть вниз, ни за что не упадёшь. До цели теперь оставался всего один шаг. Капитан протянул руки - и потерял равновесие, натолкнувшись на невидимую преграду. Зелёные глаза девочки не выражали ровно ничего человеческого, и вдруг он с ужасом понял - что во всей этой фишке не так. Вертикальный зрачок.
- Вспомнил меня, монах?
- Я не монах... Я ...это... я оборотень в погонах. Прости меня, Лили Марлен! - он замахал руками - но центр тяжести был уже критически утрачен.
- Оборотень - я. А тебе - удачного приземления, брат Ансельм! - последнее, что он успел увидеть, был стремительно летящий навстречу снизу чёрный асфальт в прошлогодних выбоинах.
ГЛАВА 5. BAD TRIP.
- Знаешь, почему я выразил недоверие рассказу Бориса?
- Странный вопрос. Разве можно верить, когда нам рассказывают явные небылицы?
- Нет, я не верил не потому. Он врал, но не всё сплошь при этом выдумывал. Кое-что Борис даже от нас утаил.
А. Кондратьев. "Семь бесовок."
- Абзац, дедуля! Теперь этот жирный правнук там надолго застрял - сияя веснушками, пропела рыжая плутовка, вбегая в избу и крутя на пальце ключи от хранилища.
- Застрять в подвале - это мы, конечно, оно нам завсегда! - мазык, смахнув у неё связку ключей из воздуха невидимым жестом, ворчливо пробубнил, глядя в "красный" угол. - Да ведь колотит в бубен, паскудник. А мне - воротА держи. Начудесил уже - поп приходил жаловаться. Того гляди - прорвёт. Хлынут оттель, и кто - ты, что ли, с полицаями своими будете их держать?
- Полицаи, дед, скорей твои, чем мои. Сам знаешь. Гнал бы лучше в пень своего Гапона. И так он здесь на халяву. Не нравится - пускай отваливает назад, в свой девятьсот лохматый год! Ком цурюк - скатертью дорожка, - Лилька, демонстративно виляя худыми бёдрами, направилась в сени.
- Ты, баловница, опять со своими прошляками в городУ управлялась. Вижу, что не без этого. Ужо тебе - хвост-то ть надеру.
- Ну, здравствуйте, Николай Николаич. Внучки вашей нету?
- А тебе она пошто?
- Да ты не серчай, дядь Коля. Ты же знаешь, у меня с Анюткой крепко -недорослями вашими не интересуемся мы по сексу, не солидол. Не серчай, просто больно она любопытная. Разговор мой лично к тебе - Викентий на реке, не услышит.
- Чего надоть?
- Дядь Коль, нам уже с области хмыря подослали про всю здешнюю ботву разузнавать. Луна полная, Аномалиха перья распускает - того гляди заколдобится. И что мне с этим всем прикажешь делать на фоне грядущих выборов? Давай уже как-то сотрудничать!
- Вам надо - вы и ...
- Убили-и!!! - вопль Чарушихи со двора был поддержан хором бродячих собак, кудахтаньем кур и угрожающими выкриками толпы обывателей. В стекло влетел голыш.
- Я предупреждал! Теперь они сюда идут ...
- Не они, а народ. Пойди и встреть как полагается, в воротах. Лили Марлен, место! - Лисонька только брезгливо фыркнула. Тоже, командующий войсками - пфуй!
Пётр, выйдя на крыльцо мазыковой избушки, поднял руку:
- Граждане немцы! Требую соблюдать дисциплину и внимание.
- Сам соблюдай! Настопиздело! Мы не немцы, мы немчане! Сам ты немец - полицай! Покажите ему, чего свинья в лагере отрыла!
Перед отшатнувшимся Петром Ганешиным была шмякнута на крыльцо рвано откушенная по локоть мужская рука - довольно грязная, мускулистая, в густой волосне и синих пороховых татуировках. Слово "Аврора" выколото по тыльной стороне кисти довольно неровно - выше был традиционный восход солнца, на предплечье же читался обвитый змеёй сложный морской якорь.
- И что? Откуда эта гадость у вас?
- А то не знаешь! - взвыла Аномалиха. - Свинья принесла! С Рябиновки! Там их - трупаков этих - как говна у Профкомыча за баней!
- А ты у него, выходит, за ней сидела? За баней-то? - осведомился заинтересованно сержант милиции.
- У гхОвнах! - расхохотался, хлопая себя по толстым бокам, дядько Мыкола Ботва. Мнения трудящихся в результате разделились - самые отчаянные предлагали, не взирая на сгустившиеся сумерки, вооружиться чем Бог послал и идти в Рябиновку биться с демонами. Но таких смельчаков оказались единицы. Основная же масса, как всегда, склонялась к паллиативу.
- И где начальство вообще?
- Да где ему быть, как не на речке! Карлыча будто не знаете... Как всегда, русалку удит!
- Тю! У гхОвнах! У Профкомыча! По-за баней!!!- толстяк Ботва, тыча пальцем в Чарушиху, хохотал до упаду поочерёдно над ухом каждой из баб, пока не охрип. Но тут в освещённый круг ворвалась невесть откуда взявшаяся грязная жирная свинья, и, ухватив с крыльца руку с надписью "Аврора", уволокла её в беспросветную темь. Из кустов раздалось мерзкое чавканье. Опупевший от такого беспредельного свинства народ безмолвствовал...
- Викентий Карлович!
- Да, батюшка?
- Вы обещали - и я вас ловлю на слове. Каждого задержанного я могу перед первым допросом исповедовать. Так или нет?
- И тайна исповеди...
- Ваше благородие, ну как вам не совестно!
- Молчу, молчу, Георгий Аполлонович. Но всё же хотелось бы - ну, вы понимаете, некоторые нюансы. Чисто в плане психологическом, на будущее, задокументировать...
- Викентий Карлович! - священнослужитель, наклонясь к самому уху начальника полиции, тревожно шепнул:
- Ах, подполковник! Я согласен, но ...У вас клюёт!
Их благородие, почувствовав, что леса действительно натянулась струной, подсёк умело. На том конце заходило что-то уж слишком мощно даже для апрельского нерестующего налима.
- Подсак давай! - Нет, брось. Багор! Тоже отставить! - Свинтидзе вдруг спрыгнул в воду и побежал, сгорбившись, в чём был вглубь реки следом за звенящей лесой. Вскоре он потерял грунт под сапогами и поплыл.
- Карлыч!
- Блу-блу-мгу- русалка!- раздалось с глубины - дальше были одни беззвучные пузыри.
- Викентий Карлыч! - заметался в подряснике по песчаному берегу поп. - Ваше благородие! Лю-ю-д-и-и-е!!! - но никто не откликнулся из жителей - лишь Луна бессмысленно отражала рябь поверх мутящейся водоворотами речной глубины ... "Объяли меня воды до души моей... Аминь. Может, всё и к лучшему"
...Левин открыл глаза и не сразу понял, где он. За окном сквозь железную решётку виднелась непроглядная апрельская ночь. Во сне он только что летал, между делом абсолютно свободно проникая сквозь стены. А здесь, в камере, только и мог, что сесть на койке, свесив ноги, и обхватить припухшее со сна лицо ладонями. В таком состоянии прошло некоторое время. Потом из коридора раздались ссорящиеся голоса.
- Слышите - пропустите меня к нему! Я хочу видеть этого человека!
- Так не положено ж ночью, батюшка, - робко попытался возражать караульный мент. - Викентий Карлыч утром придёт, тогда и...