Ветер принёс дым и запах подгоревшего мяса. Дедушка улыбнулся.
- Ну что ж, - сказал он, потянув носом воздух. - Это намёк всем нам.
Питер отхлебнул пива.
- Я так жрать хочу, что щас сдохну!
- О! - Мэри улыбнулась мягко. - Не надо сдыхать. Сейчас мы поставим барбикью.
Это был ежегодный семейный пикник, давно уже ставший традицией. Давно - это значит задолго до рождения Питера.
В этот день, когда канадцы вспоминают всех тех, кто вернулся, и кто не вернулся с войны - со всех войн, в которых за долгие три столетия своей истории успела принять участие их страна. В отдельные рамочки выделены три войны - Первая Мировая (1914-1918), Вторая Мировая (1939-1945) и Корейская (1950-1953). Дедушка Питера побывал на Второй Мировой войне.
И это было важной и большой частью семейной истории: фотографии военных лет, рассказы о боях на Сицилии и даже некоторые трофеи - парочка сувениров и безделушек - то, что принадлежало когда-то немецким солдатам, кому на войне повезло меньше, чем дедушке Питера.
Дедушка часто вспоминал Италию. Это страна, где он оставил значительно больше, чем просто несколько месяцев своей, тогда ещё молодой жизни.
По многу раз он рассказывал одно и то же, и рассказы эти давно уже стали семейным преданием.
Снова и снова Питер слушал, как маленький британский спецотряд двигался через горы, как одну за другой проходили они разорённые немцами деревеньки - обугленные остовы сожжённых домов, ещё не остывшие трупы, располосованные автоматными очередями.
Каратели не щадили никого. Молоденьких девушек насиловали по нескольку человек - один за другим, старух вешали за ноги, грудных детей бросали на траву и давили сапогами.
"Я навсегда запомнил одну семью - там было одиннадцать детей. Немцы убили их всех. Мать привязали к стулу и на её глазах убили всех её детей, а потом убили и мать... Когда я смотрел на их трупы, я думал: какими же зверями надо родиться, чтобы творить такое. Вот оно - лицо гитлеровского фашизма.
Потом они долго шли через горы, преследуя карательный немецкий отряд. Каратели, будто стая трусливых и подлых шакалов, петляя, уходили всё глубже и глубже в горы. Они, словно дикие звери, путали следы, спасаясь от справелдивого возмездия.
Каратели оставляли ещё тёплые бугорки пепла среди деревьев - остатки коротких ночных костров, где валялись окурки, смятые пачки из-под немецких сигарет и пустые консервные банки с немецкими надписями.
Много дней продолжалась эта погоня. Несколько десятков километров прошли они, прежде чем настигли карателей.
И быстро поняли, что попали в ловушку. Немцы соединились здесь со своими: британский спецотряд оказался в кольце.
Короткая, страшная схватка - и стиснутый в железных тисках спецотряд был полностью перебит. Дедушка Питера остался в живых случайно: его контузило взрывом, и он долго лежал, уткнувшись лицом в землю. А когда очнулся, никого в живых рядом не было. Только трупы солдат, англичан и немцев, лежали здесь вперемешку. Немецких солдат тут тоже полегло немало, и немцы бросили трупы своих - видимо, торопились.
Дедушка понял, что они могут вернуться. Он медленно и тяжело приподнялся. Осколком гранаты ему повредило плечо, в траву натекло много крови, и он с трудом, владея только правой рукой и зубами, кое-как перевязал взмокшую от крови левую руку.
Потом он шёл по лесу; шёл, хватаясь рукой за ветви деревьев.
Ему повезло. Он набрёл на небольшую деревушку. Крестьяне вылечили его, подкормили; а через пару недель в деревню пришёл американский отряд...
Небольшой орден гордо поблескивал на дедушкиной груди - тусклая память о тех кровавых и горячих днях. Все остальные бойцы спецотряда были награждены посмертно.
Такова была Италия для дедушки Питера. Это орден и слава того, далёкого теперь уже, окровавленного и страшного времени.
У самого Питера к Италии было другое отнощение.
Моника - смуглая и черноглазая девочка, где-то и чем-то напоминавшая Кэтрин Зэту-Джонс. Они дружили чуть ли не с самого начала школы, и Питер знал, что если и женится когда-нибудь на ком-нибудь, то только на Монике. Родители - и его, и Моники - все считали их почти уже мужем и женой. И тут...
Гроза вспыхнула в чёрном небе, и словно разрыв боевой гранаты ударил тяжёлый гром. Моторная лодка, подожжённая молнией, надломилась судорожно и захлебнулась волнами... Когда всё кончилось, то среди чёрной и неспокойной воды барахтался только спасательный круг, за который держался Питер. Моники не было.
Её труп выбросило на берег только через неделю. Тело успело позеленеть и отвратительно вздуться от воды.
Прямо в больнице, ещё до того, как нашли труп, Питер попробовал вскрыть себе вены. Его спасли. Потом он долго лежал на кровати, отказывался от еды и всё время смотрел вверх, в пустоту.
А после вдруг как проснулся. Вернувшись домой, он обратился к родителям и заявил твёрдым, сухим голосом, что всё случившееся он не может никак изменить, что принял решение жить дальше и через два года, как только закончит школу, завербуется в армию.
Два года прошли, школьный порог пропал за спиной, и Питер, придя домой, объявил, что теперь всё - он получил официальный ответ из военного ведомства, и через неделю ему надлежит явиться для прохождения интервью.
Трудно сказать, были ли родители его счастливы, но они хорошо понимали, что так, как есть - лучше. Все эти два года после случившегося Питер был совершенно другим человеком. Он стал серьёзен, собран и как-то внутренне сконцентрирован. Он мало улыбался и мало шутил. А каждый раз, когда пробовал пошутить или улыбнуться, то выходило это немного ненатурально, деланно - так, словно бы из-под пластмассовой улыбки проглядывает местами очень и очень взрослое, сосредоточенное лицо.
Сегодня, на День Поминовения, они всей семьёй, собрались вместе, вчетвером, и каждый понимал сегодня, что этот День Поминовения - особенный, не такой, как все прошлые, ибо там, за порогом его - другая жизнь. Завтра у Питера интервью в офисе военного ведомства. Кто знает, что будет потом? Афганистан? Косово? Или какая-нибудь новая "горячая точка" вспыхнет и накалится в Европе, или, может, в Азии, - в Африке, наконец?..
Мэри поднялась с места и ушла готовить "барбикью". Супруг проследовал за ней. Они хоть и не говорили сыну, что сегодня не только дедушка, но также и он, Питер, герой торжества, но это подразумевалось, чувствовалось, это висело в воздухе.
Дедушка открыл новую банку и неспеша отпил пиво.
- Мужчина должен быть солдатом, - убеждённо проговорил он. - Поэтому тебе надо знать: я всегда одобрял это твоё решение... - Он помолчал. - Ты знаешь, почему тебя зовут Питером?
Тот знал. Дедушка рассказывал эту историю каждый раз на День Поминовения.
- Питером звали моего командира. Он погиб на Италии, в сорок четвёртом...
Опять загорелась Сицилия. Загрохотали разрывы гранат и автоматные очереди. Здесь, в этом уютном маленьком домике, на западе Торонто, их не слышал сейчас никто - только Питер и его дедушка. Дедушка начал сначала свой неторопливый рассказ.
Вот опять их отряд идёт, продираясь сквозь чащу сицилийского леса. Вот их окружили немцы. Вот бьются они насмерть до последней гранаты, до последнего патрона, вот их командир Питер Дэвидсон, разрядивший свой автомат, отбивается от врагов ручными гранатами, вот падает он, прошитый немецкой очередью... Вот бой затих, лес вымер. Кругом пахнет кровью и дымом. Раненный в руку британский солдат ползёт сквозь наваленные там и тут трупы. Это дедушка Питера. Он ползёт через мертвецов, но видит он перед собой не это, перед глазами у него стоит та сицилийская семья, где было одиннадцать детей, и немцы их всех убили. Почему-то не выходят они из головы...
- Дедушка, а там ведь не было немцев, - вдруг произнёс Питер.
Дедушка повернул голову.
- Где не было?
- Ну, в той деревне. Я собрал все книги о войне на Сицилии, все карты, проверил, выяснил. Нарисовал маршрут вашего отряда. Все те деревни, которые были сожжены. Это всё горные районы. И там совсем не было немцев. Немцы туда не добрались. Зато вы прошли через все эти деревни...
Дедушка замолк. Взгляд у него чуть погас, остаговился на одной точке.
- Давно ты это знаешь? - спросил он.
- Два года с небольшим... Значит, правда? Там не было немцев?
- Не было. - Дед покачал головой. - Мы получили приказ. Приказ шёл откуда-то из Лондона. Там недовольны были, что крестьяне на острове не спешат создавать партизанские отряды и бить немцев. А многие открыто говорили: нам, мол, что немцы, что англичане - один леший. Короче, сицилийцев нужно было проучить. Надо было показать им "лицо фашизма". И наш спецотряд получил немецкую форму и немецкие автоматы. Нам дали задание: пройти рейдом и сжечь на пути все деревни. Такие приказы не обсуждаются. Получил - выполни. Сдохни, а выполни. Я был тогда мальчишкой, но понимал, что живые свидетели им там, в Лондоне, не нужны. И точно: сразу после этого рейда нас бросили против немецкой дивизии, состав которой превышал нас в несколько раз. Нам не дали ни одного шанса. Они отправили нас на верную смерть... Но это тоже был приказ!.. Я в итоге остался один из всего отряда. Вероятно, там наверху решили, что один свидетель это и не свидедель даже, а так - выдумщик, фантазёр, болтун... Короче говоря, они оставили меня жить...
- А та семья - одиннадцать детей?..
- Их всех убил я. Своими руками... Потом, когда я уже полз по крови, с простреленным плечом, полз, передвигая трупы, я думал только о них; я думал тогда, что это - Божий гнев, проклятие, что высшие силы не оставят меня жить; я ждал смерти, но... теперь я знаю наверняка: нет никакого Бога и никакой справедливости... А есть только Свобода и Сила. И ещё есть Тайна. Тайна сокроет всё сделанное тобой... А ты - когда понял это, тогда ты и решил убить свою подружку?
Питер вздрогнул всем телом и тяжело посмотрел на деда. Он молчал.
- Ты можешь обмануть констеблей и детективов, но тебе не обмануть меня - старого и мудрого убийцу. У человека, который убил, у него меняется взгляд, у него глаза и зрачки становятся другие. Это не тот уже человек. Глаза и зрачки его выдают.
Питер опустил голову.
- Никто никогда ничего не докажет, - выговорил он твёрдо. - Никто и никогда. Это был несчастный случай. На её теле не обнаружили никаких следов...
- Когда ты узнал правду про меня, то решил, что тоже можешь убить?
- Не знаю. - Питер пожал плечами. - Это трудно описать. Я понял, что мир вокруг - он не такой совсем, каким я его раньше видел, что люди совсем не такие... А Моника... Она мне сказала, что встретила другого парня, и между нами больше ничего нет. Она не хотела идти на эту прогулку по озеру, я еле уговорил её. И я подготовил. Подготовил несчастный случай... Но всё получилось ещё лучше. Эта гроза - гроза помогла мне.
- Ты раскаиваешься? - спросил дедушка.
- Нет. - Питер сердито покачал головой.
- Правильно. - Дедушка убеждённо кивнул. - Никогда не надо ни в чём раскаиваться. Это и бесполезно и глупо. Я тоже ни в чём не раскаиваюсь. Ты знаешь, что у меня рак. Что бы там ни болтали врачи, уверен, что до следующего Дня Поминовения не доживу. Рак - это серьёзнее, чем решения и приговоры военного ведомства. Скоро мне умирать, но я не раскаиваюсь ни в чём. Запомни это. - Он поднял голову и, сощурив глаза, смотрел на потухшую люстру под потолком. - Свобода и Сила. И ещё Тайна. Имея это, ты можешь делать, что сам захочешь. Что угодно. Можешь и убивать, и красть, и отнимать чужое. Главное - всё должно делаться в тайне. Другие не должны ничего знать. Знай, что ты всегда имеешь полное право на свою, тайную от посторонних жизнь. Так где заканчивается свет, там начинается твоя свобода. И никогда не слушай дурную совесть. Если совесть попробует спросить тебя о чём-нибудь - тут же заткни эту тварь, ответь ей, что люди - скоты и мерзавцы, а ты никогда не знаешь, что у кого внутри. Самый лучший и самый чистый человек запросто окажется грязной скотиной - стоит только копнуть его с правильной стороны, стоит только приоткрыть занавеску, стоит только узнать немного о его подлинной тайной жизни. И ещё запомни: ты отвечаешь только за те поступки, о которых узнали другие. Самое отвратительное и самое ужасное из сделанного тобой - если об этом не знает никто - запомни - ты не делал этого никогда.
Со двора потянуло жареным мясом. В комнату заглянула мать Питера.
- Проголодались? - спросила она с улыбкой. - Можете идти. Стейки готовы.
- Прекрасно! - Дедушка широко улыбнулся и встал с места. Я чуть не умер от голода.
Он повернулся к Питеру.
- И запомни главное, - проговорил дедушка, когда они уже выходили на улицу. - Твоя честь - честь солдата канадской армии не должна быть омрачена ничем. Ни одного пятнышка не должно быть на твоём имени. Это очень и очень важно, когда ты можешь спокойно смотреть в глаза другим людям, когда тебе не стыдно ни перед Богом, ни перед нашей прекрасной страной, ни перед твоими товарищами.