Бондарь Александр
Время чёрной Луны

Lib.ru/Остросюжетная: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
   Время Луны! Это время Луны.
   У нас есть шанс. У нас есть шанс!
   В котором нет правил...
  
   Б. Гребенщиков
   "Время Луны"
  
   Пролог
  
  2002-й год. Где-то в Афганистане. Солнце медленно приподнималось над чёткими силуэтами песчано-каменных скал, тихо, но назойливо продувал сухой, неприветливый ветер, кругом царил притихший, настороженный полумрак. Четыре человека, в пятнистых куртках, пробирались по скалам. Два автоматных дула покачивались тихонько - издалека, в утреннем сумраке их можно было и не разглядеть.
  Уже прошло больше часа, а скалы всё не заканчивались. Трое остановились, услышав за спиной тяжёлый треск, грохот камней и что-то русское, очень матерное. Это их товарищ, что ковылял следом, рухнул, зацепившись за какую-то расщелину. Он медленно и неловко поднялся, бормоча грозные, но неясно куда направленные ругательства. Трое молчали, наблюдая за ним.
  Спутник их продолжал высказываться, растирая ушибленное колено.
  - Тихо! - послышалось по-русски, но коряво. - Здесь много янки. Очень опасно. Нельзя говорить громко. Янки могут услышать.
  Русский что-то пробурчал в ответ, и все четверо двинулись дальше вдоль расщелины - туда, где совсем ничего не виднелось, где только расплывчатые очертания колючих кустарников, сливаясь, таяли в темноте.
  Вообще-то, он едва ли был русским, о чём говорили его смуглая внешность и кавказский акцент.
  - Отдохнём, - сказал один из проводников и присел на камни.
  Кавказец остановился.
  - Я не устал, - бросил он резко. - Отдыхать будем после.
  - Нельзя, - ответил проводник. - Идти ещё долго. Надо отдохнуть.
  По тону, каким это прозвучало, кавказец понял: возражать не стоит.
  Он сел, прислонившись к скалистому выступу. Лиц людей рядом было не разобрать сейчас, и не разобрать было вообще ничего - всё покрывал ночной мрак. Только ветер неслышно сдувал песок со скалы, откуда-то сверху. Хотелось курить, но каждый знал, что об этом нельзя даже думать.
  - Откуда ты? - негромко спросил кавказца один из проводников, высокий крепко сложенный талиб с длинной бородой, внешне похожий на Бин Ладена.
  - Туапсе, - ответил тот. - Краснодарский край. Знаешь?
  - Туапсе? Нет, не слышал. У нас тут, в отряде, один чеченец был - из Грозного. Хороший боец. С каждого боя по две головы в мешке приносил. Его враги в плен взяли. Мне рассказал потом один наш, который с ним в плену был. Когда этого чеченца пытать начали, он сам руку в печку положил. Те его стали уважать - без пыток застрелили.
  Кавказец смотрел на рассказчика, не видя его. Он почувствовал, как вдруг стало холодно и неуютно.
  - Это кто? - спросил он. - Кто его пытал? Американцы?
  - Нет. Северный Альянс этот. Банда шакалов. Их Советы убивать выучили, натренировали их. Они за деньги и с матери, и с отца скальп снимут.
  - А что, сильно пытают?
  - Спроси у Ахмета. - Талиб кивнул в сторону другого проводника. - Но только он тебе не ответит. Ему язык отрезали. Но убить не успели. Он вырвал нож у одного из них и убил обоих, которые его пытали. Потом убежал. Но они не всегда пытают. Насилуют часто. У них все командиры гомо. - Он помолчал, наслаждаясь впечатлением, какое должен был произвести рассказ. Талиб чувствовал, что кавказцу не по себе. Тот не отвечал, и рассказчик продолжал говорить своим тихим, но внятным шёпотом. - А наш Ахмет - он хороший солдат. У него на счету восемнадцать шакалов Северного Альянса и четыре янки. Он поклялся мстить за родных. Когда в его деревню пришёл отряд Альянса, они убили всех. Всех убили. Его жену насиловали, а потом резали на куски. Голову её повесили на заборе. Детей закопали живыми. А потом его родители погибли, когда Америка бомбила город. Их самолёты бросали бомбы туда, где были только дома людей, больницы, школы. Мы сбили один самолёт и взяли в плен лётчика. Он рассказал, что их генералы хотят больше мёртвых и больше разрушенного. - Талиб помолчал. - Мы с этим лётчиком то же сделали, что Северный Альянс с их пленными: на куски медленно резали. Он нас очень просил, чтоб мы его быстро застрелили... - Кавказец по голосу чувствовал, что рассказчик улыбается. - Позавчера я фото видел. Там шакал из Альянса стоит и голову нашего держит отрезанную - трофей такой. Мы её у убитого командира ихнего нашли. Он и ещё несколько их шакалов в одном кишлаке прятались. - Талиб почесал за спиной и мрачно сплюнул в траву. - Нет больше того кишлака. И вообще ничего там нет - угли только и кости обугленные...
  - А что, пленных насилуют всегда? - спросил кавказец, стараясь подавить невольную дрожь в голосе.
  - Нет, - ответил талиб. - Не всегда. Их командиры молодых мальчиков любят. А ты для них старый. Так что не бойся. У каждого ихнего командира есть жена походная - мальчик молодой. Ты про Мансура слышал?
  - Нет.
  - Шакал среди шакалов. Его шариат судил - ещё когда наши у власти были. Приговорили камнями побить: он мальчика изнасиловал и задушил. Не побили - убежал. Потом пристал к Альянсу, и они его командиром сделали - они всю сволочь у себя собирают... Брата моего расстрелял - тот не говорил, где я прячусь. А сын брата потом хотел за отца отомстить и гранату в их джип бросил. Погиб сам и двух солдат английских к шайтану отправил. Но Мансура не было в джипе. Шайтан его уберег... Но ничего. - талиб помолчал. - Всегда беречь не будет. Я подохну, но и Мансура с собой заберу. Ладно. - Он привстал. - Пошли, идти надо.
  Все трое поднялись и молча двинулись дальше, раздвигая руками сплетения густых колючих зарослей.
  Когда обходили стороной небольшую скалистую гору, солнце успело приподняться над скалами и вдруг показалось, что там, за горою - почти как днём: сияющие, неяркие ещё, утренние лучи обливали тишину вокруг своим светом, выдавая в полумраке, в расщелинах, загадочные фантастические силуэты.
  Гора осталась позади в нескольких метрах, и тут кавказец замер на месте. Сквозь полумрак и каменные выступы он ясно различал сейчас очертания трёх фигур в касках. Рука его поползла к торчащей из-под кожаного армейского ремня рукоятке браунинга. Но едва он ухватился за пистолет, как тишину взорвали три короткие автоматные очереди. Двое талибов мешками повалились на песок. Третий рванулся в сторону и исчез среди скал. Кавказец стоял, как парализованный. Он боялся дышать. Солдаты в касках шагнули к нему из расщелины. Это были американцы. Три дула разглядывали его в упор.
  И тут из-за скалы, из полумрака скалистой расщелины, появился ещё один. Но уже афганец. На нём была чалма, а на ногах широкие шаровары. Афганец подошёл к пленному. На лице его появилась жестокая и одновременно ласковая улыбка. Он что-то сказал по-английски солдатам.
  - Check them, - бросил один из них.
  Афганец подошёл ближе и пощупал у пленного между ног.
  - Good, - сказал афганец в чалме, глядя прямо в глаза пленному. - Very good.
  И в этот самый момент какая-то тёмная фигура рванулась к нему из полумрака. Это был тот самый, похожий на Бин Ладена талиб. Прозвучало несколько коротких и проклинающих афганских слов, среди которых не знавший этого языка кавказец ясно услышал "Мансур". А потом выстрел. И два трупа упали на землю. Первым свалился талиб, скошенный пулей. И затем тот, другой, в чалме. Он покачнулся, выронил пистолет, глянул на рукоятку ножа, которая торчала у него из сердца, и, испустив выдох, тоже рухнул на камни.
  Кавказец сделал шаг назад. Три американских автоматных дула смотрели на него, нацелившись, готовые изрешетить.
  - No! - закричал кавказец всё, что знал по-английски. - No! Не стреляйте! Я уже сдаюсь.
  Медленно, двумя пальцами, он извлёк из-за пояса пистолет и отшвырнул его в сторону, как можно дальше, после чего поднял высоко вверх обе руки.
  
  
   Несколько дней спустя. Лэнгли, штат Вирджиния. Штаб-квартира ЦРУ.
  
  - Имя!
  - Артур.
  - Фамилия!
  - Погосян.
  - Откуда?
  - Из Краснодарского края, Туапсе.
  Блондин в белой рубашке, верхние три пуговицы которой были небрежно расстёгнуты, жевал во рту окурок. Руки он держал в карманах белых отутюженных брюк. На стуле перед ним сидел бородатый кавказец. Тот тупо разглядывал наполненную сдавленными окурками фарфоровую пепельницу.
  - Как попал в Афганистан?
  Армянин молчал, продолжая изучать пепельницу.
  - Я тебя, сука, спрашиваю.
  - Вашим людям я уже всё сказал.
  - Похоже, ты не понял ещё, где находишься. - Блондин изучающе рассматривал армянина. - Мы умеем разговорить любого.
  Тот, не отрываясь, глядел на пепельницу.
  - Я уже всё сказал.
  Кроме них в комнате был ещё усатый брюнет в мятой рубашке. Он сидел прямо на столе, свесив ноги и молча курил. Сквозь зашторенные окна пробивались очертания небоскрёбов - типичный пейзаж большого американского города.
  Открылась дверь, и в комнату вошла аккуратно одетая секретарша.
  - Would you like a coffee? - поинтересовалась она, выговаривая последнее слово через "а", как это делают обычно американцы, вопреки всем правилам оксфордского произношения.
  - No. Thank you, - отпустил её блондин.
  Дверь за секретаршей закрылась. Усатый брюнет раздавил в пепельнице окурок и, встав со стола, подошёл вплотную к армянину.
  - Ненавижу чёрных, - спокойно выговорил он, разглядывая Артура Погосяна. Потом, вдруг, с разворотом нанёс ему сильный прямой удар в челюсть, от которого армянин слетел на пол, перевернув стул.
  Брюнет деловито размял кулак. Погосян, сидя на полу, широко раскрыл рот и, запустив туда грязные пальцы, принялся ковыряться. Довольно скоро он извлёк наружу обломок зуба. Пальцы и рот у Погосяна были перемазаны кровью. С любопытством разглядев находку, он бросил её на ковёр. Усатый надавил кнопку. Когда появилась секретарша, он быстро обернулся к ней:
  - Please, go down stairs and fetch as two Big Macs and two Cokes and that'll be it for the day.
  - O.K., sir. - Секретарша вышла, даже не взглянув на Погосяна, который вдруг подал голос:
  - Курить хочу.
  Брюнет взял со стола пачку "Marlboro" и, выбив оттуда щелчком одну сигарету, бросил сигарету кавказцу. Тот поднялся, кое-как отряхнулся и выразительно сплюнул на пол. Потом спросил:
  - А огня?
  Усатый глянул на него с ненавистью.
  - Щас будет!
  ...Второй раз Погосян поднимался с пола уже не быстро. Правой рукой он держался о стул, левой - придерживал разбитую челюсть. Усатый жестом отозвал своего коллегу в сторону и, не сводя глаз с усаживающегося Погосяна, негромко сказал:
  - Надо будет связаться с Пантерой. Если это то, что я думаю, предстоит серьёзная работа.
  - Надеюсь, что ты ошибаешься. - Блондин продолжал стоять, держа руки в карманах.
  Усатый поглядел на Погосяна, на пепельницу с горой окурков. Потом задумчиво почесал подбородок:
  - Я тоже на это надеюсь.
  
  
   Глава 1
  
  Из-под кровати рассерженно затарахтел будильник, что означало: сейчас полвосьмого утра. Сергей перевернулся на спину и открыл глаза. Будильник он тушить не стал - подождал, пока дозвенит. Не глядя, нащупал радио, включил его и запустил руку под кровать.
  - ...Атака была отбита. Как сообщил источник в Министерстве Обороны, чеченские боевики потеряли восемь человек убитыми...
  Сергей извлёк зажигалку и мятую пачку "Monte-Carlo".
  - ...О потерях федеральных войск источник не сообщает.
  Он чиркнул зажигалкой и с наслаждением затянулся. С потолка доносились равномерно хрустящие звуки, словно бы кому-то там перемалывали кости - это только что пробудившийся сосед сверху мял тренажёр.
  - ...Как сообщили из Грозного, вчера там произошел новый теракт. Два человека погибли в результате взрыва бомбы. Число раненных не уточняется. Компетентными органами проводится расследование.
  Тётя не любила, когда Сергей курил в квартире, но его это не беспокоило.
  - ...Вы слушаете "Радио России". В эфире новости. Группа правозащитников, в числе которых депутаты Государственной Думы, направила обращение к Президенту России. Речь в обращении идёт о нарушениях прав человека в Краснодарском крае. "Положение с правами человека в этом регионе, - говорится в обращении, - давно уже стало тревожным. Властями Краснодарского края принят ряд указов и постановлений, носящих откровенно дискриминационный характер по отношению к представителям отдельных национальных и этнических групп. Так называемые "лица кавказской национальности" подвергаются здесь открытым преследованиям... "
  Сергей раздавил недокуренную сигарету о грязное дно пепельницы и, зевая, поднялся.
  Тётя - пожилая женщина в мятом халате и с кое-как взбитой причёской, стояла на кухне у плиты и что-то поджаривала. Сергей, войдя, потянул носом воздух, но понять - что именно, так и не смог. Тётя приходилась сестрой матери Сергея, и он жил у неё уже два года - с тех пор как перебрался в Туапсе из своего родного Новокубанска. Сергей аккуратно платил тёте за жилье и еду, но отношения их уверенно ухудшались в последние месяцы, и он думал над тем, чтобы куда-нибудь отсюда съехать.
  - Опять дымил в квартире? - Тётя смотрела на него с неприязнью.
  Сергей, не ответив, побрёл в ванную.
  - Сгоришь когда-нибудь, как твой отец! - сердито бросила ему вслед тётя.
  С отцом Сергея произошел раз один неприятный случай. Тот как-то спьяну задремал в постели и непотушенный окурок задымился, упав на простынь. Огонь не успел толком разгореться - дома появилась жена.
  Тётя много раз вспоминала это эпизод Сергею. История с окурком, тлеющим на постели, становилась семейным преданием и с течением времени всё продолжала обрастать новыми и новыми подробностями, в основном, уничижительными для главного героя. Тётя не любила отца Сергея и не хотела делать из этого тайны. Она постоянно твердила, что сестра её сотворила в своё время ужасную глупость, выйдя замуж за эту никчёмную, жалкую личность. В ответ на замечание Сергея, что не случись такой глупости, он бы и не родился, тётя всегда добродушно отвечала, что это было бы лучше для всех.
  Умывшись и почистив зубы, Сергей сел за стол. Тётя явно плохо спала сегодня. Сергей понял, что в его интересах съесть завтрак быстрее и быстрее отсюда убраться.
  Тёте его было под семьдесят. Она побывала когда-то замужем, но муж её умер сразу после войны, и детей они завести не успели. Тётин характер был чрезвычайно тяжёл, и единственное, что Сергея держало тут, это плата за еду и жилье - относительно небольшая.
  - Что, не нравится?! - Тётя бросила на племянника злобный взгляд, увидев, как тот без интереса ковыряется в своей тарелке. - Не ресторан?!
  Сергей пожал плечами.
  - Нормально.
  - Нормально! - Тётя чуть не поперхнулась от справедливого возмущения. - Не сидел ты голодный! Папочка за тобой, как за грудным ходил! От того такой дурень и вырос! А я бы тебя порола! Каждый день! До крови бы порола! Чтоб шкура слазила!
  Сергей подумал о том, что многие пожилые люди, не имеющие детей, тяжело это переносят под старость. Вслух он, конечно, ничего не сказал.
  Он вышел из дома спустя минут пятнадцать. Стояло утро, не по декабрьски тёплое. Снег, выпавший с вечера, уже расстаял. Земля, тротуар, деревья, давно простившиеся со своими листьями - всё почернело и набухло от влаги. На небе не было видно сейчас ни единого облачка. Где-то на востоке поднималась ярко-оранжевая заря, обещая миру ясный солнечный день.
  Сергей посмотрел на часы. Время у него ещё есть, можно особенно не торопиться. Редакция газеты "Черноморская волна", где он - Сергей Макаров, два года уже работал штатным репортёром, находилась в получасе ходьбы от его дома.
  
  
  ...Андрей Никитченко - штатный автор "Черноморской волны" провёл тяжёлую ночь. В глазах у него рябило, во рту разместилась пустыня - горячая и горькая на вкус. Стакан крепкого чая и полпачки сигарет на завтрак не помогли развеять этого ощущения. Мысленному взору Никитченко представлялся сейчас ларёк, что в квартале от редакции, где на витрине красовались аккуратные бутылки с бесцветной жидкостью. Подумав, Никитченко зажёг ещё одну сигарету и, накинув куртку, неспешными шагами выбрался из кабинета.
  
  
  ...Проходя по улице, Сергей задержался у магазинной витрины, задумался, потом опять бросил взгляд на часы и снова продолжил свой путь.
  
  
  ...Редакционный офис газеты размещался в двухкомнатной квартире на первом этаже пятиэтажной хрущёвки. Одна из комнат была чем-то вроде рабочего кабинета трёх штатных авторов "Черноморской волны", которые, собственно, и делали весь номер. Кроме Никитченко и Макарова здесь трудился ещё один их коллега - Вадим Ромашов, но тот вчера ещё уехал в командировку в Майкоп, и возвращение его ожидалось только после обеда. Вторую комнату занимали стол главного редактора и пара компьютеров. Одна из двух компьютерщиц выполняла также и обязанности корректорши, за что получала дополнительную прибавку к небольшому окладу.
  Газета "Черноморская волна" появилась на свет в середине девяностых - тогда и в Туапсе, и на остальном побережье, одно за другим рождались новые печатные издания. Раньше в портовом городе выходила всего одна газета - до 1992-го года она называлась "Ленинский путь", а в январе 1992-го, когда стало понятно, что с ленинского пути страна свернула уже окончательно, переименовалась в "Туапсинские вести". Однако "вести" эти прочитывались всё больше пенсионерами - остальные читатели приобретали газету исключительно из-за объявлений, и потому вопрос о появлении новых печатных изданий, более конкурентноспособных, чем старые, глупые "пенсионерские вести" - стоял остро.
  "Черноморская волна" появилась одной из первых, и к концу девяностых - хотя и жила, но еле-еле барахталась. Первый её издатель разорился и его довольно шумно искали бывшие кредиторы и нанятые ими бандиты. Второго - авторитета местной мафии пристрелили во время очередной "стрелки". Третий - хотя и тянул газету, но чуствовалось, что он готов уже её бросить.
  Пресса в таком городе как Туапсе - это особая тема. Нельзя сказать, что писать тут не о чем, и что тут решительно ничего не случается - случается постоянно. Но вот как раз именно о том, что случается - об этом-то и нельзя писать. Можно написать, что пенсионер такой-то отпраздновал свой юбилей, или о том, как железнодорожники города отметили профессиональный праздник. А вот о том, о чём в городе говорят, что обсуждают на каждом углу - об этом писать нельзя.
  
  
  ...Макаров опять задержался - ему захотелось попить. Он остановился у киоска, где купил бутылку "Нарзана". Выпив воду, Сергей посмотрел на часы. Половина десятого. Пора в редакцию, он, пожалуй, уже опаздывает.
  
  ...Дмитрий Сергеевич - полный мужчина в возрасте, с круглым обрюзгшим лицом, был сегодня не в настроении. Его что-то очень беспокоило. Покровский нервно перелистал пухлый потёртый справочник, но видно было, что мысли его не здесь. Дрожащими пальцами он вынул из раздавленной пачки мятую сигарету, ещё зачем-то примял её, после чего сунул в рот. Затем отвернувшись, задумчиво посмотрел в окно. В тот момент, когда Никитченко прошаркал мимо по коридору, Покровский зажёг сигарету и, глядя на тлеющий кончик её, судорожно затянулся.
  Никитченко, доковыляв до двери, открыть её не успел. Он увидел, как дверь распахнулась ему навстречу, и перед ним возникла рослая фигура в чёрной кожанке. Никитченко инстинктивно шагнул назад, и в тот же момент что-то бесшумно стукнуло его - точно в лоб. Убийца, опустив пистолет, спокойно переступил через труп и направился к редакторскому кабинету. Следом за ним появились ещё четверо в камуфляжной форме. Каждый держал наготове пистолет с глушителем.
  Всё происходило быстро.
  Один остался стоять у двери.
  Другой направился на кухню.
  Потом вернулся и, не опуская ствола, прошёл в комнату, соседнюю с кабинетом редактора. Обычно здесь работали трое: Макаров, Никитченко и Ромашов. Сейчас не было никого: Макаров опаздывал, Ромашов не вернулся ещё из Майкопа, а Никитченко уже лежал в коридоре с простреленным черепом.
  ...Когда Покровский услышал шаги за дверью и удар об пол, его словно парализовало. Он не мигая уставился на дверной проём, где тотчас же появилась фигура крепко сложенного кавказца, небритого, с пистолетом в руке. Дуло, увенчанное тяжёлым набалдашником, тупо и с презрением глядело в лицо главному редактору. Белый, как будто уже покойник, Покровский не мог даже пошевелить языком.
  Одна из компьютерщиц дико взвизгнула - словно кошка, которой нечаянно прищемили хвост. Усатый тип, что стоял за спиной кавказца, резким движением выбросил вперёд руку с пистолетом. Ствол его затрясся от судорожных хлопков. Он не прекратил стрельбу, пока не выпустил всю обойму. Глаза у него налились кровью, как у быка: с полминуты он молча разглядывал два тела, развороченных выстрелами.
  Кавказец в кожаной куртке продолжал держать на прицеле редактора.
  - Мне нужно то, что ты вчера получил от Макарова, - сказал он спокойно.
  Покровский с усилием разжал челюсти. Сигарета выпала у него изо рта прямо на стол.
  - У меня ничего нет, - выговорил он, заикаясь. Зубы у него дрожали, язык не слушался. - Он всё забрал, ничего не осталось. У меня нет, правда...
  Кавказец продолжал стоять, изучающе разглядывая перепуганного редактора.
  - Вы должны мне верить, - пролепетал тот. - Я не обманываю.
  - Я верю. - Кавказец равнодушно спустил курок.
  Хлопок - и редактор вздрогнул всем телом. Потом тяжело съехал вниз.
  Кавказец опустил пистолет. Резким движением заткнул его за пояс. Он отодвинул ящик редакторского стола и принялся выворачивать оттуда все бумаги, бегло просматривая их. Не найдя, видимо, того, что искал, он чиркнул зажигалкой. Бумаги вспыхнули.
  - Пойдём, - бросил он усатому, который с интересом глядел, как над столом поднимается струйка дыма.
  Пятеро мужчин вышли в подъезд, оставив дверь в редакцию приоткрытой. Кавказец в кожанке достал из кармана пачку "Marlboro" и сунул в рот сигарету. В подъезде было темно: лампочку вывинтили ещё на той неделе. С улицы появилась женщина в сбитом платке и с пакетами. Она боязливо покосилась на мужчин в форме и с угрюмыми физиономиями, тяжело ступая, направилась на второй этаж. Кавказец молча проводил её взглядом.
  - Чего ждём? - спросил усатый нетерпеливо.
  - Не рыпайся. - Кавказец чиркнул зажигалкой и выпустил изо рта дым. Он вдруг заметил высокого парня, быстрым шагом пересекающего улицу с той стороны.
  - Стоп! - Кавказец выдернул пистолет из-за пояса и сделал знак остальным. - Спрятались быстро!
  Все пятеро достали оружие и отошли в сторону, затаившись во мраке подъезда. Кавказец потушил сигарету о грязноватую стену и бросил сдавленный окурок в угол, где в темноте поблескивала большая чёрная лужа. Он приподнял дуло и взял на прицел пространство, в котором сразу же окажется тот, кто в следующую минуту войдёт в подъезд. Палец плавно опустился на тёплый ещё курок...
  Макаров, подходя к подъезду, увидел мужчину с магазинными пакетами в руке - тот закрывал ключом дверь своей "Лады". Сергей на минуту остановился - у него развязался шнурок...
  Мужчина с пакетами вошёл в подъезд первым. Сергея отделяла от него пара шагов... Выстрела он не слышал. Только увидел вдруг как мужчина, шедший впереди, опрокинулся и, обронив пакеты с покупками, упал на ступеньки. Сергей успел отскочить в сторону. Дуло с глушителем выглянуло из подъезда. У Сергея оставалось только мгновение, чтобы спасти свою жизнь.
  Соскочив со ступенек, он спрятался за чью-то машину. Прозвучало ещё три хлопка. Три аккуратные дырки легли на боковое стекло. Макаров вытащил пистолет и, не целясь, послал в распахнутую дверь две пули. Потом, оглянувшись, перебежал к "БМВ" у соседнего подъезда.
  Из-за побитой пулями "Лады" появились двое с пистолетами наготове. За ними - ещё трое. Макаров поглядел назад. Метра четыре отделяли его от ближайшего угла пятиэтажного дома. Добежав до этого угла, он растворится в суете многолюдной улицы. Высунувшись из-за автомобиля, Сергей взял на прицел худощавую фигуру и плавно спустил курок. Эхо выстрела зазвенело у него в ушах. Макаров увидел, как один нз преследователей выронил оружие и неуклюже повалился на тротуар, схватившись руками за простреленное бедро. Остальные четверо кинулись в разные стороны.
  По "БМВ" ударило сразу несколько выстрелов. Но поздно - Сергей уже исчез за углом дома.
  
  
   Глава 2
  
   "СЕГОДНЯ! ТОЛЬКО ДВА КОНЦЕРТА! СУПЕРЗВЕДА РОССИЙСКОЙ ЭСТРАДЫ АЛЁНА ЗВЕРЕВА!" - крупными буквами гласил плакат, висевший у входа в городской парк культуры.
   Лена подошла ближе к самому зданию, огляделась. Потом, увидев охранника в форме, направилась прямо к нему. Она вытащила из сумочки удостоверение.
  - Здравствуйте! - сказала Лена, приветливо улыбнувшись. - Я из газеты "Черноморская волна". Я бы хотела видеть администратора Алёны Зверевой.
  Охранник, даже не глядя в удостоверение, махнул рукой.
  - Там! В конце коридора.
  Лена проследовала туда. Ей попался навстречу маленький, пухленький человечек.
  - Извините, - Лена повернулась к нему. - Я ищу администратора Алёны Зверевой.
  Человечек бросил на неё быстрый, оценивающий взгляд.
  - А что вам нужно? Вы кто?
  - Я из газеты "Черноморская волна"...
  - Это местная ваша?..
  - Да, это наша местная.
  Лена вытащила удостоверение.
  "Артёмина Елена Александровна, - прочитал маленький человечек. - Корреспондент."
  И добавил:
  - Я администратор Зверевой. Приходите после концерта.
  
  После концерта Лена сразу же направилась за кулисы.
  Её опять встретил администратор.
  - Алёна Зверева очень устала, - сказал он без предисловий. - Это уже второй концерт сегодня. У вас только десять минут.
  - Хорошо. - Лена кивнула. - Я управлюсь.
  
  Суперзвезда российской эстрады сидела скучная и поникшая. Смотрела она куда-то в угол.
  - Добрый день! - поздоровалась Лена. - Я из газеты "Черноморская волна".
  - Добрый, - ответила "звезда" - видно было, что название печатного органа не производило на неё особого впечатления.
  Лена только сейчас заметила, что телевизор в углу тихо бубнил местные новости. Она вынула из сумочки диктофон, включила его и поставила напротив певицы. Однако, как сразу же поняла - совершенно напрасно.
  - Вы в первый раз в нашем городе? - спросила Лена.
  Алёна Зверева вымученно кивнула.
  Но тут же включился администратор.
  - Да, мы у вас впервые, - быстро проговорил он, - но город у вас замечательный. И мы обязательно к вам ещё приедем.
  - Алёна, а как вам наша публика? - спросила Лена.
  - Публика у вас прекрасная, тёплая, - это снова за певицу ответил администратор.
  Лена повернула голову. Посмотрела на администратора, потом на певицу.
  Алёна Зверева устало и безразлично кивнула.
  - Всё так, - согласилась она. - Публика хорошая, тёплая.
   - Певица Алёна Зверева сегодня дала два концерта. Зал был полон. На концертах прозвучали песни из нового альбома певицы, - это был голос телеведущего.
  - Кстати, как скоро выйдет ваш новый альбом? - спросила Лена.
  - Месяца через три, - ответил администратор. - В нём будет много необычных песен.
  - Думаю, что вы не разочаруете своих поклонников?
  - Я?.. Нет. То есть, Алёна не разочарует. Хотя может, конечно, кто-то из наших поклонников и будет разочарован. Но в целом, я думаю, мы им понравимся.
  Лена снова глянула на певицу. Та снова кивнула.
  - Алёна, а что вы сами думаете?
  - Я?.. - удивилась "звезда" эстрады. - Думаю?..
  - Дело Алёны петь, - это опять включился администратор. - А думаю за неё я. И думаем мы одинаково.
  - Срочное сообщение, - это был голос телеведущего. - Четыре человека погибло сегодня в редакции газеты "Черноморская волна".
  Лена вздрогнула. Повернула голову.
  - Что?..
  Зверева посмотрела на неё внимательно.
  - Это что, ваша газета?..
  Лена сидела неподвижно.
  - Да, это...
  - Один из сотрудников редакции, - продолжал телеведущий, - известный в нашем городе журналист Сергей Макаров открыл огонь из пистолета по другим сотрудникам.
  - Макаров? - медленно выговорила Лена. - Не может быть...
  Певица Зверева качнула головой.
  - Да, круто у вас...
  Лена глянула на неё.
  - Что?..
  - Ничего. Серьёзно у вас тут.
  Телеведущий продолжал свой рассказ:
  - Главный редактор газеты Дмитрий Покровский, а также ещё трое сотрудников скончались от полученных ран. Однако они успели вызвать милицию. Прибывший наряд оперативников попытался задержать преступника. Макаров оказал сопротивление. Ранил одного из сотрудников милиции. Преступнику удалось скрыться...
  Лена сидела неподвижно, глядя в телеэкран. На экране выплыло крупно увеличенное фото Сергея Макарова. Слышался закадровый голос:
  - В городе объявлена операция "Перехват". Разыскивается Макаров Сергей Владимирович. Преступник вооружён и очень опасен...
  
  Лена поднялась с места.
  - Мне надо идти, - выговорила она. - Спасибо за интервью.
  - Да не за что, - ответила Зверева. - Вот только выйдет ли оно теперь...
  
  Оказавшись на улице, Лена опять задержалась. Она услышала голос - всё тот же голос из телевизора, который стоял в фойе, у охранника.
  - В пожаре погибли все документы, пришла в негодность оргтехника... Видимо, ближайшего номера "Черноморской волны" мы уже не увидим... Глава города выразила искренние соболезнования родственникам погибших.
  
  Оказавшись на улице, Лена быстро достала мобильник. Она давила на кнопки, набирая номер Макарова, но слышала только, что "телефон абонента выключен или находится вне зоны действия сети". Лена спрятала мобильник обратно в сумочку.
  Подумав, она опять вытащила телефон. Она набирала Ромашова. Но теперь телефон отвечал ей длинными, противными гудками.
  - Куда же вы все подевались... - пробормотала Лена, пряча телефон в сумочку.
  
  У здания редакции Лена увидела несколько милицейских машин и множество людей в форме.
  На пути у неё быстро возник патрульный.
  - Простите, сюда нельзя!
  Лена, оглушенная, остановилась.
  - Но я здесь работаю...
  - Уже не работаете!
  - Но там остались мои вещи, - растерянно произнесла Лена, - книги...
  - Какие книги? - Милиционер решительно покачал головой. - Всё сгорело. Всё! Вам лучше ехать домой.
  
  Стемнело. Маленькая неровная улочка с двумя рядами приземистых одноэтажных строений уходила куда-то вдаль - туда, где, мерцая загадочно, таяли огоньки ночных перекрёстков. Обычная тихая улочка, из каких и состоят, в основном, районы туапсинской окраины.
  Лена прибавила шаг, отойдя от остановки. Похолодало, и одинокие прохожие спешили по своим домам: никому не хотелось задерживаться здесь в такую погоду. Дул мокрый, пронизывающий, ледяной ветер - ветер холодных, ночных гор - дул Лене прямо в лицо, и она опустила голову.
  Прошло уже три с половиной года с тех пор, как Лена оставила Армавир, где родилась и где училась в школе. Недавно она закончила факультет журналистики в Кубанском Гос. Университете, теперь жила в Туапсе и работала здесь штатным корреспондентом в местной газете "Черноморская волна". Снимала она небольшую квартирку с отдельным входом в частном домике, куда сейчас и направлялась.
  То, что случилось в редакции "Черноморской волны", очень плохо укладывалось у неё в голове - вернее, совсем не укладывалось.
  И размышления её были прерваны: чья-то рука неожиданно опустилась Лене на плечо. Лена хотела взвизгнуть, но не успела: другая рука быстро зажала ей рот.
  - Тихо! - услышала Лена. - Только не нужно кричать. Это я.
  Макаров выпустил её и шагнул в сторону. Руки он держал перед собой, приподняв их, словно сдавался в плен.
  - Не пугайся. - Сергей попробовал улыбнуться. Он сейчас походил на зайца, минуту назад укрывшегося от пуль охотников. - Видела новости?
  Лена отошла к забору и машинально огляделась. Потом с интересом рассмотрела Макарова.
  - Ты их, что - всех убил? Зачем?
  Она почему-то не испугалась. Почему - не поняла сама. Макаров опустил руки.
  - Ты этому веришь?
  Лена глядела на Сергея, не отрываясь. Было темно, но она видела, что тот тоже смотрит ей в глаза.
  - Нет, - ответила она.
  Макаров кивнул.
  - Это лучше. Я не хочу, чтобы завтра сообщили, что я ещё и тебя убил.
  - Угрожаешь? - Лена прищурилась.
  - Нет. Пытаюсь спасти. Через несколько метров к дому тебя ждёт смерть. Если ты меня сейчас не послушаешь - это будет твоя последняя в жизни ошибка.
  Лена хотела что-то сказать, но Сергей знаком остановил её.
  - Подожди. Слушай меня. Вчера я отдал Покровскому кое-какой материал. Не знаю как, но об этом узнали люди, которых это касалось. Сейчас уже не важно - как они об этом узнали. - Он сунул руки в карманы и огляделся по сторонам. Вокруг не было ни души. Только покосившийся одинокий фонарь метрах в ста освещал путь запоздалым прохожим. Слышно было, как вдалеке гудят редкие машины. - Запомни: эти люди не оставят в живых никого, кто может хотя бы случайно хоть что-то знать. Кроме меня есть ещё двое, с кем они постараются разобраться. Двое - ты и Ромашов...
  - Что это был за материал? - Лена пристально всматривалась в темноту, пытаясь там разглядеть лицо человека, который сейчас стоял в полутора шагах от неё. - Что это за люди?
  В темноте Лене показалось, что Макаров усмехнулся. Усмешка прозвучала и в его голосе.
  - Чем меньше ты будешь об этом знать, тем больше у тебя шансов остаться в живых. Знаешь Саркисяна из уголовки?
  - Саркисян? - Лена удивленно нахмурилась. - Я у него брала пару раз криминалки...
  - Инспектор уголовного розыска...
  - Что ты хочешь сказать? Он...
  - А тебе это странно? Ты не знала, что Саркисян бандит?
  Лена отступила ещё на шаг назад. Она неуверенно вглядывалась в темноту.
  - Пошли. - Сергей шагнул к Лене и взял её за руку. - Покажу тебе кое-что.
  Девушка отстранилась.
  - Ладно. Ты идёшь по этой стороне улицы, я - по той. Согласна?
  Лена смотрела на Сергея с недоверием. Потом всё-же кивнула.
  - Дойдёшь до последнего угла перед твоим домом. Дальше ни шагу...
  - Хорошо.
  Сергей отошел от неё и быстро пересек улицу. Запустив руку в нижний карман куртки, он нащупал там рукоятку милицейского макарова. Сергей постоял немного на месте и огляделся, как следует... Тихо. Только ветер беспокойно гудел в высоковольтных проводах; посвистывая, пытался пробудить ото сна закоченевшие деревья, что растопырили во все стороны свои голые корявые ветки.
  Дойдя до угла, Лена остановилась. Макаров караулил её напротив, через улицу. Лена видела в ночном мраке его нечёткий силуэт. Сергей махнул ей рукой два раза. Лена послушно направилась к нему.
  - Которая калитка твоя? - спросил Макаров негромко, когда девушка подошла ближе.
  Лена обернулась, и с сомнением посмотрела туда, где ряды маленьких, невероятно похожих один на другой домиков уходили куда-то вглубь улицы, теряясь в ночной темноте.
  - Четвёртая от угла.
  Все окна в доме, возле которого стояли Лена с Сергеем, ярко горели. Оттуда, сливаясь, неслись весёлая музыка и пьяные голоса. Кто-то вышел во двор. Голоса стали громче, отчетливее.
  - Смотри, что теперь будет. - Сергей вытащил из кармана макаров. Лена увидела, как дуло пистолета тихонько блеснуло в свете далёкого фонаря на соседней улице.
  Рядом совсем громыхнул выстрел, вслед за которым послышался радостный пьяный вопль. Сергей нервно вздрогнул и обернулся. Сквозь щель в заборе он разглядел во дворе мужика в пижамных штанах и рубахе навыпуск. Тот стоял, тяжело шатаясь, сжимая двумя руками двустволку. Вокруг него бегала толстая немолодая баба в растрёпанном драном халате.
  - Дай мне! - орала она охрипшим от водки и от табака голосом. Язык у неё заплетался. - Я попаду! Я попаду!
  - Смотри сюда. - Сергей прицелился. - Сейчас, блин, я попаду. Спрячься за угол.
  Лена отошла назад, и Сергей тут же спустил курок. Выстрелом калитку распахнуло настежь. Она качнулась, тяжело заскрипев на старых проржавелых петлях. Секунд через восемь оглушительно грохнуло... Вспышка ярко-жёлтого пламени ударила по глазам. Из окна дома напротив, обиженно зазвенев, посыпались стекла. Потом всё стихло - только столб тяжёлого чёрного дыма тянулся кверху в том самом месте, где секунду назад была калитка.
  Сергей ухватил руку Лены и крепко сжал её.
  - Пошли. Быстро.
  Во дворе дома, у забора которого стояли Лена с Сергеем, воцарилась приглушенная тишина. Тамошние обитатели явно заинтересовались грохотом на улице.
  - Что это было? - спросила Лена, когда они отошли квартала два. Она высвободила свою ладонь из пальцев Сергея.
  Тот как будто размышлял о чём-то, но на вопрос Лены ответил сразу.
  - Ручная граната, которую прикрутили к калитке. Если бы тебя разнесло на куски, они бы сказали, что это тоже я сделал.
  Лена молчала. Они шли быстро, не останавливаясь, пока не оказались на окраинной трассе - дороге, по которой ходят автобусы. Не дойдя немного до остановки, Сергей остановился.
  - Слушай меня внимательно...
  Здесь было светло от в два ряда расставленных фонарей, и Лена с Сергеем могли хорошо видеть друг друга.
  - Исчезни из Туапсе завтра утром. Лучше сегодня...
  Лена смотрела не на Сергея. Она видела, как автомобили, пробегающие мимо них, шарили фарами по кустам, и как суетливые тени метались испуганно в разные стороны, словно бы хотели укрыться от слепящего бледно-жёлтого света.
  - Если к завтрашнему вечеру не уберёшься из Туапсе, ты труп. Они тебя найдут, где угодно. - Сергей стоял, спрятав руки в карманах. Лена смотрела в сторону. - Поняла?
  - Ты Вадиму сообщил? - вдруг спросила она.
  Сергей удивился вопросу.
  - Мне больше делать нечего?
  - Может, его уже убили...
  - Может быть. - Голос у Макарова прозвучал достаточно спокойно.
  Лена качнула головой.
  - Тебе это не интересно?
  - Не очень, - честно признался Сергей.
  Лена внимательно его разглядывала.
  - Ты такой же, как этот Саркисян, - сказала она. - Ничуть не лучше.
  - Это после того, как я тебя спас? - Макаров обиженно кивнул. Если бы не я, ты бы сейчас с дедушками со своими разговаривала. Даже "спасибо" не сказала...
  Лена вздрогнула.
  - Да, действительно. Извини. - Она замолчала, глядя себе под ноги... - Спасибо.
  - Пожалуйста.
  Сергей усмехнулся и достал из кармана красную книжечку с золотыми буквами на обложке, раскрыл её и, повернув так, чтобы падал свет уличного фонаря, прочитал:
  - "Артёмина Елена Александровна. Газета 'Черноморская волна'. Корреспондент."
  Лена сунула руку в карман куртки, но ничего там не нашла. Она нахмурилась.
  - Дай сюда. Мне не смешно.
  Сергей закрыл корочку и вернул её Лене. Он снова хотел улыбнуться, но на этот раз у него вышло что-то совсем беспомощное.
  - Тебе надо было карманником стать. Талант пропадает.
  - У меня пропадает много талантов. - Сергей усмехнулся криво. Но вдруг лицо его стало серьёзным. Молодой человек молча смотрел на Лену. Девушка опустила глаза. Казалось, она знала, что он сейчас скажет.
  Мимо пробежала забрызганная грязью "Лада". Она пронзительно взвизгнула, заскользив на мокрой дороге, и в разные стороны полетели тяжёлые комья мутной и вязкой жижи. Начинался дождь. Несколько крупных капель упали сверху. Подул холодный и мокрый ветер.
  Сергей улыбнулся растерянно и виновато. Потом открыл рот было, но... слова прилипли у него к языку. Он не знал, что говорить и как. Лена тоже молчала.
  - Может быть, мы с тобой уже не увидимся, - начал Макаров. - Хочу, чтоб ты знала... - Сергей осёкся. Лена подняла на него глаза. - А впрочем, это не важно...
  И отошёл назад.
  - Счастливо оставаться.
  Он развернулся и, не оглядываясь, быстро пошёл прочь. Лена завороженно смотрела ему в спину.
  - До свиданья, Сережа, - проговорила она негромко.
  Но Макаров был уже слишком далеко и не мог этого слышать.
  
  
   Глава 3
  
  Стоял вечер, летний и тёплый. Лена достала из кармана бумажку с адресом и ещё раз пробежала глазами текст.
  Потом вошла в подъезд. Здесь, рядом с почтовыми ящиками, висел список жильцов, и Лена на всякий случай пробежала его глазами. Нашла фамилию Ромашов - точно под указанным номером.
  Она поднялась наверх. Глянула на часы и почему-то подумала, что а вдруг этот Ромашов уже лёг спать, вдруг он вообще рано ложится...
  Лена надавила кнопку звонка.
  Она отчётливо теперь слышала звуки телевизора за дверью. "Нет, значит не спит."
  Дверь ей открыл высокий сутулый мужчина лет тридцати пяти. Он пальцем поправил очки на носу, внимательно оглядел Лену и, не ответив на её "Здравствуйте!" спросил:
  - Вам кого?
  Лена чуть застенчиво улыбнулась.
  - Если вы Вадим Ромашов, то вас.
  Ромашов внимательно и заинтересованно уже рассмотрел её.
  - Я новая сотрудница, - выговорила Лена немного смущённо. - Меня к вам Покровский прислал. Вот...
  Она протянула ему бумаги.
  Ромашов отошёл назад, усмехнулся и почесал нос.
  - Какие у нас красивые сотрудницы, - сказал он с неловкой улыбкой.
  Лена сама почувствовала, как чуть покраснела.
  Ромашов задвигался.
  - Заходите, это... заходите.
  Он весь отодвинулся назад, приглашая Лену войти.
  - Да я... - Лена растерялась немного. - Мне надо идти...
  Ромашов опять почесал нос.
  - Заходите. Вас это... как зовут? Мы должны познакомиться.
  Лена улыбнулась.
  - Лена... Артёмина.
  - Лена? Заходите.
  Ромашов взял её за руку и чуть не насильно потащил вглубь квартиры.
  
  Артур поднимался из-за стола медленно и с трудом. Незаконченная ещё бутылка, которую он неловко задел локтем, полетела вниз. Водка выплеснулась на паркет. Вова - друг Артура и его постоянный партнёр по бизнесу сидел в кресле, вытянув ноги и тяжело свесив голову. Всё, вокруг происходящее, Вову уже не интересовало. Артур медленно посмотрел по сторонам. Зашатался, но не упал. Постояв немного и подумав, он заковылял в направлении ванной. Сделав так несколько шагов, Артур чуть не свалился, но вовремя успел удержаться за холодильник. Вова пробурчал что-то невнятное и снова затих.
  Продвигаясь мимо двери, Артур услышал звонок. Сразу он ничего не понял. Какая-то дрянь назойливо жужжала ему прямо в уши. Сообразив, начал открывать дверь. И на пороге увидел Лену. Та держала в руках большую сумку и озадаченно глядела на Артура.
  - Лена пришла, - выговорил тот медленно. Язык у него заплетался, и речь давалась с трудом. - Заходи, Лена, не стой.
  Он повернулся и тяжёлыми шагами поплёлся дальше, в ванную. Лена, войдя, пристроила на полу сумку и заперла за собой дверь. Потом пошла за Артуром и долго смотрела, как тот блевал, свесившись над ванной. Когда он закончил, Лена открыла душ и сильной струей пустила холодную воду. Артур наблюдал за ней с интересом.
  - Мыться хочешь? - поинтересовался он.
  Лена ухватила Артура за шкирку и резко сунула его голову под ледяную струю. Тот замычал пронзительно и громко. Физически он был гораздо сильнее, и Лена не могла долго его держать. Выпустив Артура, она отпрыгнула в сторону. Тот сидел на полу; тяжело дышал и отфыркивался. Он сейчас походил на горемычного пса, которого не сумел утопить неловкий хозяин.
  Наконец, очнувшись, Артур искоса разглядел Лену. Потом, качнув головой, засмеялся. Обижаться он на неё не умел, и Лена знала это. Из комнаты подал свой голос Вова. Но никто не понял, что он хотел. Лена закрыла воду.
  - Артур, - сказала она. - Мне надо с тобой поговорить.
  Артур Багиров знал Лену два месяца. И два месяца он мечтал о том дне, когда раскроет перед ней двери ЗАГСа. Но Артур понимал, что мать его и отец никогда не одобрят такой выбор: те хотели, чтобы их сын женился непременно на черкешенке. Багиров рассчитывал, что когда-нибудь он провернёт крупное дело, и в карман ляжет сумма, сделающая его достаточно самостоятельным и независимым от воли родителей. Сейчас ему не хотелось жить с ними под одной крышей, и он предпочитал снимать жилье. Это была небольшая однокомнатная квартирка, украшенная расставленными там и сям пустыми бутылками, банками из-под пива и тюками - большими и малыми - с добром, привезённым из очередной поезки на очередной заграничный курорт.
  Лена присела против Артура на корточки.
  - Завтра я уезжаю, - сказала она просто, без предисловий. - Я уезжаю, Артур, и хочу, чтобы ты одолжил мне денег и газовый пистолет.
  Левая бровь у Багирова поползла вверх. Он внимательно смотрел на Лену. Та поняла, что теперь он протрезвел окончательно.
  - Зачем тебе пистолет?
  Лена опустила глаза.
  - Может случиться, что мне прийдётся себя защищать. Есть люди, которых я должна сейчас бояться.
  Бровь у Багирова опустилась. Выражение глаз сделалось, как у хищной пантеры перед прыжком.
  - Скажи мне, кто это, и они пожалеют, что родились на свет.
  Лена не ответила. Она подняла глаза и смотрела на Артура так, словно бы хотела его сейчас загипнотизировать.
  - Дай мне денег и пистолет. Ты всё узнаешь когда-нибудь - когда эта история закончится.
  Артур поднялся с пола.
  - Если менты возьмут тебя с этим, тебе будет плохо. - Он сунул руки в карманы и, опустив голову, разглядывал Лену. Та смотрела в угол.
  - Именно от ментов мне и придётся сейчас прятаться.
  Багиров молчал. Размышляя, кивнул сам себе.
  - Ты влезла куда-то? - спросил он.
  Лена устало кивнула.
  - Куда-то влезла. - Потом, помолчав, добавила. - Только не спрашивай ни о чём. Я сама ничего не понимаю.
  Артур вынул руки из карманов и сел против неё.
  - Хорошо, что ты думаешь делать?
  Лена откинулась назад и потрогала пальцами стену. Кафель был сырой и холодный.
  - Я хочу спрятаться. Уеду куда-нибудь из города на пару месяцев - отсидеться просто.
  Багиров мрачно посмотрел на неё.
  - Хочешь, чтобы я отпустил тебя? Нет.
  Лена почувствовала, что пальцы её онемели, прижимаясь к мокрому кафелю.
  - Артур, я не хочу тебя подставлять. Я не хочу знать, что тебя из-за меня убили.
  Багиров присел на край ванны и обречённо кивнул.
  - Мы встречаемся два месяца, - начал он. - И два месяца, каждый день, я думаю о том, что придёт час, когда ты скажешь мне: "Артур, мы должны расстаться". Я этого часа боялся больше всего. И вот это случилось. - Он помолчал. - Я тебя не отпущу никуда.
  Лена грустно ему улыбнулась.
  - Я уезжаю не навсегда. Только на пару месяцев...
  - Это не важно.
  - Ты говоришь, как мальчишка.
  Артур вспыхнул.
  - Скажи лучше, как идиот! Потому, что я и есть идиот! Я давно уже свихнулся - с тех пор, как встретил тебя. И перестал понимать, что делаю, перестал себя понимать. Если ты скажешь мне завтра "прыгни под поезд" - прыгну!
  Он вдруг бросился к ней, упал на колени, сжал её руки.
  - Я точно идиот! Точно! Если ты уедешь и бросишь меня, клянусь, я себя зарежу!
  Лена улыбнулась ему, потом покорно кивнула.
  - Хорошо. Завтра мы едем вместе.
  Глаза у Артура вспыхнули жадно. Он крепко схватил Лену и поднял её на руки так быстро, что у неё всё завертелось перед глазами.
  - Не урони, - шепнула она, улыбнувшись и обхватив Артура за шею. Артур хотел ей что-то ответить, но у него уже спёрло дыхание. Сердце выскакивало, глаза горели безумным огнём. Ногой он распахнул дверь.
  Держа на руках счастливую Лену, Артур пронес её мимо Вовы, мирно посапывающего, который на минуту проснулся, но ничего не понял и, опустив голову, уснул опять.
  
  
   Глава 4
  
  Лена отвернулась и посмотрела в окно. Ромашов сидел рядом с ней на диване. У него был сейчас вид страстно влюблённого мужчины, но он при этом явно не знал, как себя вести. Лена изучающее глянула не него, потом отодвинулась. В глазах у неё промелькнуло выражение лёгкой опаски.
  Ромашов чуть наклонился к ней.
  - Лена... - сказал он, - это... ты такая... романтичная...
  Лена чуть улыбнулась.
  - Я совсем не романтичная.
  Ромашов крутнул головой.
  - Это... ну ты на меня романтизм навеваешь...
  Он придвинулся ближе.
  - Правда? - Лена отодвинулась.
  Ромашов встал и прошёлся по комнате.
  - А ты любишь Бродского? - спросил он.
  - Что?.. - удивилась Лена.
  - Ну это... - Ромашов опять запнулся. - На Васильевский Остров я пойду умирать...
  - Умирать рано, - спокойно ответила Лена. - Других стихов у тебя нет?
  Ромашов растерялся.
  - Других?.. А эти не нравятся?..
  Лена медленно покачала головой.
  
  Она ещё раз попробовала набрать номер Ромашова утром, по дороге к автобусной остановке, но телефон всё так же отвечал ей долгими, настороженными гудками.
  Выходя из дому, Лена надела тёмные очки - единственная мера предосторожности. Законспирироваться лучше она не могла. Вчерашнее бегство её случилось так неожиданно, и Лена не имела возможности взять с собою даже запаса одежды. На ней было сейчас всё то же, что и вчера: мятые светлые джинсы, кроссовки и тёмно-синяя "Аляска" с глубокими карманами. В руке она держала небольшую сумку с кое-какими дорожными пожитками. Ни денег, ни пистолета Артур ей не доверил. Сам он стоял чуть в стороне от неё, никак не показывая, что они знакомы. Артур был в белых "варёнках" и в тёплой, на меху джинсовке, застегнутой на две нижние пуговицы, дабы не был виден постороннему глазу торчащий за поясом газовый пистолет. Через плечо он держал большую спортивную сумку, привезённую месяц назад из Египта. Артур то и дело нервно оглядывался по сторонам. Взгляд его из-под круглых (как у слепого нищего) тёмных очков, старался не упустить никого, кто проходил мимо.
  Лена с Артуром ехали на вокзал. Им хотелось одного только: поскорее покинуть город. Но куда именно они ехали - не знала сейчас Лена, не знал этого и Артур.
  Вначале Лене было предложено взять попутку. (Собственный "Москвич" Артура парился вторую неделю в ремонте.) Но ей показалось, что в пригородной электричке, в разноликой толпе, они окажутся в большей безопасности.
  Кроме них на остановке был ещё какой-то бомж - небритый и грязный. Он сидел на земле, кутаясь в порванную куртку. Поодаль от него валялась пустая уже пластиковая бутылка из-под пива.
  Бомжу этому явно ни до чего вокруг не было дела. Когда подъехал автобус, он даже не пошевельнулся.
  Лена с Артуром вошли в салон отдельно, не оборачиваясь друг на друга. Каждый купил билет. Автобус был битком набит пассажирами. Лену сразу прижало к полной женщине с красным лицом. Лена стояла спиной к Артуру, следя за ним краем глаза. Снимать в салоне очки она не решилась, опасаясь, что их просто раздавят.
  Проехав по городу, автобус наконец прибыл на конечную остановку маршрута - из окон виднелось здание Туапсинского железнодорожного вокзала. Лена вышла вперёд Артура и двинулась в сторону касс. Она проследовала мимо стоянки такси, где розовощёкие водители отлавливали редких пассажиров.
  - Куда едем? - бодро поинтересовался один из таксистов, направившись к Лене.
  - Никуда, - ответила она, покачав головой. - Уже приехали.
  Лена миновала билетную кассу и, обернувшись, увидела Артура: тот заходил внутрь. Стоя на пероне, она разглядывала пассажиров. В этот час здесь было немноголюдно. Пожилая женщина, грязная, явно обкуренная, сидела на тротуаре, раздвинув ноги, и бессмысленно глядела куда-то в угол. Двое таджиков что-то жевали сидя в углу, ни на кого не обращая внимания. Старичок в очках, у газетного киоска, пролистывал свежекупленный номер "Кубанского края". Пропитый и оборванный дедушка медленно копошился в урне, но ничего интересного там не находил. Патрульный милиционер в форме угрюмо блуждал вдоль путей. На ремне у него уверенно покачивалась кобура, из которой выглядывал пистолет, рядом висела дубинка.
  Лена направилась к фонтанчику - захотелось пить. Она заметила вышедшего из кассы Артура. Тот примостился на ближайшей лавочке. На их условном языке это значило: билеты уже у него в кармане. Куда - Лена ещё не знала.
  Попив воды, она поправила очки. Увидела своё отражение в зеркальной витрине вокзального буфета. Блондинка, очень симпатичная, с острым носом, отмеченным небольшой горбинкой (подарок от дедушки-горца), настороженно смотрела на нее сквозь тёмные круглые стёклышки. Лена огляделась воровато и отошла в сторону. Обойдя буфетный киоск, встала у стены - так, что никто не мог её видеть.
  Лена вынула из-под одежды металлический крестик. У неё были сложные отношения с Богом. В детстве Лену крестили, и она аккуратно, раз в год, посещала церковь - для исповеди и причастия. Лена не знала ни одной молитвы и никогда не держала в руках Библию. Но иногда обращалась за помощью к Господу. Когда, как казалось, уже не к кому обратиться. Сейчас она долго смотрела на маленькое распятие; потом огляделась и, увидев, что вокруг точно никого нет, тихонько поцеловала его и спрятала под одеждой. Затем снова вышла на перрон.
  Было тепло, словно уже наступила весна или же, передумав, вернулась осень. Лена неспеша направилась к лавочке, где её ждал Артур. К платформе подошёл поезд "Адлер - Москва". Радио женским голосом дважды повторило, что поезд стоит две минуты.
  ...Лена застыла на месте. Невысокий парень в плаще и сером костюме стоял в десяти шагах от неё, держа руку за пазухой. Оглянувшись вокруг, она увидела: патрульный милиционер, что прогуливался минуту назад по перону, исчез бесследно, словно его и не было.
  Человек в сером костюме не сводил глаз с Лены, медленно вынимая руку. Бросив быстрый взгляд на Артура, Лена машинально шагнула назад. Она увидела, как Артур встает со скамейки.
  - Лена, это мент! - вдруг закричал он. - Сматывайся!
  Субъект в сером костюме шарахнулся от неожиданности. Появилось дуло с глушителем на конце. Три раза хлопнуло что-то, и оперативник, выронив оружие, обеими руками схватился за обожжённое лицо. Артур держал газовый пистолет в вытянутой руке. Лена отпрыгнула в сторону. Она видела, как раненный оперативник рухнул на тротуар, и как Артур быстро подобрал с земли его пистолет. Оперативник сунул руку за пазуху и, не глядя, выдернул второй пистолет, но выстрелить не успел: Артур сильным ударом выбил у него оружие.
  Хлопнуло два раза подряд: у газетного киоска парень в спортивной куртке и с сигаретой в зубах держал на прицеле Артура.
  Лена вскрикнула, но - поздно. Артур шмякнулся спиною о стену и тяжело пополз вниз, прочертив на серой, облупленной штукатурке нечёткую кровавую полосу. Пистолет его два раза вздрогнул в ответ, и оперативник выплюнул сигарету. Потом шатнулся устало и начал медленно опускаться на тротуар.
  Лена остолбенела. Она не могла оторвать глаз от Артура. Не могла поверить во все то, что произошло сейчас. Лена заторможенно качнула головой, хотела сказать что-то, но не получилось: слова застряли.
  ...Резко она очнулась. Оперативник в сером костюме сидел на тротуаре. Рука его подкрадывалась к пистолету, который валялся рядом. Лена что было силы наступила пяткой на растопыренную ладонь. Оперативник завыл от боли. И тут же получил удар ногою в лицо.
  Подобрав пистолет, Лена огляделась. Тот тип, что стрелял в Артура, лежал на земле, раскинув руки. С левой стороны вокзала двое в штатском двигались прямо к ней. Бросив взгляд направо, она увидела ещё одного. С первого пути трогался поезд "Адлер-Москва". Времени, чтобы думать, у Лены не оставалось. Разбежавшись, она запрыгнула на подножку движущегося вагона. Проводник - толстый кавказец, увидев дуло, не сказал ничего, только испуганно посторонился. Краем глаза Лена успела заметить, что трое преследователей тоже бросились к поезду.
  Очутившившись в вагоне, она подёргала ручку туалетной двери. Заперто. Потом быстро открывала купе - одно за другим, надеясь найти свободное. Пассажиры испуганно на неё глазели. Выбежав в тамбур, Лена с силою распахнула дверь, за которой начиналась площадка между вагонами. Здесь она поскользнулась неловко и плюхнулась на железный пол. Падая, она расшибла колено и выронила пистолет, который тут же пропал бесследно в широкой сдвигающейся щели.
  Поднявшись на ноги, Лена раскрыла дверь. В тамбуре никого не было. Первое, что она увидела, выбравшись в коридор - невысокого парня в штатском. Заметив Лену, тот спокойным, натренированным движением полез в карман и молча направился прямо к ней. Рядом - высокий усатый проводник держал в руках несколько стаканов с дымящимся чаем. Он вопросительно посмотрел на Лену. Та замерла, резко остановившись. Следила, как парень в штатском быстро и уверенно приближается. Решение пришло само. Лена схватила из рук у проводника один из стаканов и выплеснула чай в лицо оперативнику. Тот завыл дико и отскочил в сторону, уронив пистолет. Не теряя секунд, Лена подобрала оружие и кинулась к выходу.
  Поезд начал сбавлять скорость. За окном проплывали составы с грузовыми вагонами. Распахнув дверь, Лена посмотрела вниз. Скорость небольшая. В поезде её всё равно достанут. Надо бежать отсюда. И она спрыгнула - на вязкую мокрую землю. Прозвучал выстрел. Пуля расколола дерево над её головой, ударившись о стену вагона.
  Стало тихо. Поезд проехал, и хвост его потерялся за грузовыми составами. Лена сидела на корточках, затаив дыхание. Оперативники не показывались.
  ...Рядом стоял грузовой состав, который вдруг дёрнулся и медленно потащился куда-то. Тут Лена увидела: двое в штатском бегут по шпалам. Стукнуло ещё два выстрела. Пронырнув под тронувшимся с места вагоном, Лена очутилась на другой стороне. Перед ней стоял ещё один строй вагонов. Они тяжело заскрипели, тоже, видимо, собираясь в дорогу. Лена прошмыгнула между двумя колесами и оказалась под составом, который уже набирал скорость. Она поняла, что выбраться отсюда не сможет: сначала над ней протащаться все вагоны до последнего. Стиснув горячую рукоятку макарова, Лена прижалась к земле.
  Послышался вопль: один из преследователей не успел проскочить между колёсами. Он лежал на насыпи рядом с рельсами. Обрубок его ноги, отброшенный в сторону, валялся неподалёку.
  Лена попыталась отползти немного назад. Минуты через полторы стало тихо: состав промчался. Лена приподняла голову. Нацеленное на неё дуло неподвижно висело в воздухе. Она положила руку на спусковой крючок спрятанного в куртке макарова. Против неё стоял оперативник. В руке он держал пистолет... Но не стрелял почему-то. Что-то ему мешало... Хлопнул выстрел. Оперативник, всплеснув руками, рухнул на насыпь. Лена медленно поднялась с холодной земли. Дрожащая рука её продолжала сжимать рукоятку. Лена с минуту, не отрываясь, смотрела на убитого. На груди у него увеличивалось, расплываясь, кровавое пятно. Потом Лена также внимательно разглядывала макаров в своей руке. Неужели это она нажала курок?.. Как получилось, что пистолет не дал промаха? Ведь Лена, хоть и занималась стрельбою довольно долго, но стреляла посредственно...
  Вокруг не было ни души. Осмотревшись, Лена поняла, что находится по-прежнему на территории города - где-то недалеко от станции Сортировочная. Метрах в ста, за составами, виднелся какой-то заброшенный полустанок. Перешагнув через труп, Лена побрела туда.
  Ударил выстрел. Оперативник, оставшийся без ноги, лежал на земле. Злобно морщась, он целился в Лену. Та пригнулась. Грохнуло ещё раз. Лена наугад послала две пули. Потом, пригибаясь, подлезла под вагон - один из вагонов в строю неподвижно стоящего состава.
  
  Ромашов, наклонившись, поцеловал Лену. Они лежали рядом в кровати.
  Ромашов влюблённо и долго рассматривал неподвижно красивое лицо Лены.
  - Ты знаешь... Я это... - начал он.
  - Любишь меня?
  - Да! Очень. Но я это... Ты такая красивая... а я... это...
  Лена повернувшись, тихонько погладила его по волосам.
  - Красота это не на всю жизнь, - сказала она. - Это проходит.
  
  
   Глава 5
  
  Вишнёвая "Лада" затормозила у подъезда девятиэтажки, в одной из квартир которой проживал Макаров. Из машины появился инспектор Саркисян и с ним - ещё двое оперативников в штатском. Саркисян огляделся по сторонам. На детской площадке, рядом с качелями, где, радостно визжа, раскачивались двое мальчишек, сидел невысокий смуглый парень в джинсовой куртке. Он курил "L&M" и читал "Кубанские Новости". Увидев подъехавшее авто, парень встал и, сложив газету, быстро пошёл к подъезду. Саркисян молча наблюдал за ним, опёршись о дверцу "Жигулей" и тихонько выстукивая костяшками пальцев ритм песни Анжелики Варум, что звучала из салона машины. Сегодня инспектор побрился и оставил дома свою кожанку. На нём сейчас красовался его обычный серый костюм с галстуком и светло-бежевый плащ. Он вопросительно поглядел на смуглого парня, когда тот подошёл ближе.
  - Не появлялся. - Парень вытащил изо рта сигарету и стряхнул пепел под ноги.
  - Пошли. - Саркисян махнул рукой и захлопнул дверцу. Все четверо, поднявшись по лестнице, вошли в подъезд.
  Макаров жил на четвёртом этаже. Саркисян не стал суетиться и вызвал лифт. Пока тот, гудя, опускался, инспектор разглядывал почтовые ящики с коряво выведенными номерами квартир. Найдя ящик под нужным номером, Саркисян запустил туда руку, но кроме пыли и дохлого таракана, ничего не обнаружил.
  Когда подошли к самой квартире, он надавил на кнопку звонка и не отпускал её с полминуты. Ответа не последовало, и Саркисян кивнул одному из оперативников.
  - Давай.
  Тот вынул пистолет, ввинтил в него звукоглушитель и выстрелил два раза, целясь в покрытую ржавчиной замочную скважину. Потом ногой распахнул дверь. В соседней квартире деловито защёлкал замок. Чья-то интересующаяся физиономия выглянула и тут же засунулась обратно.
  - Сейчас в милицию звонить будет, - скучно проговорил оперативник.
  - Наплевать, - бросил Саркисян. - Пусть звонит. Пошли.
  Внутри квартиры было тихо и пусто. Обстановка - бедная, мебель - старая и обшарпанная, обои на стенах - пожелтевшие от времени и местами облезшие. По углам там и тут виднелся самый разный хлам, которому место было скорее на мусорнике. Кухня поражала почти полным отсутствием чего бы то ни было съестного. Только два кефира сиротливо дожидались хозяев в холодильнике и рядом, на полочке, лежал открытый целлофановый кулёк с несколькими яблоками, сморщившимися от горькой жизни и от преклонного возраста. Мёртвую тишину вокруг тревожили только стенные часы со спрятавшейся в дупле деревянной кукушкой. Они мерно отсчитывали равнодушные металлические секунды.
  Саркисян задумчиво пнул резиновый мяч, что лежал у стены. Тот покатился встревоженно, ударился о старую потёртую тумбочку, стукнулся в противоположную стену и затих, оказавшись между стеной и тяжёлым дубовым шкафом.
  Одна из двух комнат, судя по виду, как раз и была жилищем самого Макарова. Со стены, словно насмехаясь, смотрел на инспектора желтоватый от времени Бельмондо. Рядом поигрывал мускулами Шварценеггер. Угрюмый Сталлоне разглядывал гостей с явной враждебностью. Зато бородатый Шуфутинский в генеральском мундире и с микрофоном в руке вроде бы был всем доволен и ни на кого не злился. Стену украшала также выставка пустых пачек из-под выкуренных в разное время сигарет и ряд пивных банок. Чуть сбоку внизу на небольшом чёрно-белом фото Брежнев взасос целовался с Хоннекером. Фотографию венчала надпись: "Минздрав СССР предупреждает: СПИД вреден для вашего здоровья". В разных местах тут и там валялись клочки старых рукописей, мятые газеты (в основном, краснодарские), и несколько ненадписанных кассет. Магнитофон на столике явно знавал лучшие времена. На полочках секретера, бывшего также, как видно, и письменным столом, стояло два ряда книг. В основном здесь покоились пожелтевшие томики русской классики и яркие корешки переводных детективов.
  Закончив обход, Саркисян вытащил из кармана пачку "Кэмела", выбил щелчком одну сигарету и, закурив, устало присел на диван.
  - Начинайте, - сказал он оперативникам и задумался, глядя, как те перебирают бумаги, листают книги и выворачивают наружу всё содержимое секретера.
  Из прихожей донёсся стук и негромкие шаги. Все замерли. Несколько пистолетов сразу же появились, готовые начать стрельбу. Саркисян сунул руку в карман. Оперативник, который был ближе к двери, прервал изучение цветочного горшка и, достав оружие, быстро направился в коридор. Однако в прихожей он увидел всего лишь пожилую женщину с большой хозяйственной сумкой. Она стояла, держась за тумбочку, и не мигая глядела на незнакомого мужчину с пистолетом в руке. В глазах у неё застыл ужас. Оперативник поспешно спрятал дуло и достал удостоверение.
  - Мы из милиции, - проговорил он сухо. - Делаем у вас обыск.
  Хозяйка квартиры помалу начала приходить в себя. Она поставила сумку на пол. Это была тётя Макарова.
  - Обыск? - Не понимая, она смотрела на милиционера. - Какой обыск? У меня обыск?... - Отодвинув оперативника в сторону, тётя прошла внутрь. Увиденное здесь заставило её онеметь на мгновение.
  - Что вы тут делаете? - забормотала тётя, будто проснувшись. - Что вы делаете? Уходите отсюда. Или я буду жаловаться. Сейчас уходите...
  Саркисян по натуре не был злым человеком, но нервы иногда пошаливали. Сейчас он взорвался. Резко поднявшись, инспектор выдернул из кармана пистолет с глушителем и прежде, чем тётя успела понять что-нибудь, влепил ей в лоб пулю. Бедная женщина как столб грохнулась на пол. Глаза её неподвижно уставились в потолок. Мимо носа бежала густая тёмная струйка. Оперативник, который только что разговаривал с несчастной, молча смотрел на её труп. Все остальные также оторвались от своего занятия. Инспектор сунул пистолет в карман плаща и снова присел на диван. Глубоко затянулся, выпустил изо рта дым и, оглядев сотрудников, сказал:
  - Продолжайте.
  
  Ромашов твёрдыми и злыми шагами вошёл на кухню. Вид у него был мрачный. Лена быстро глянула на него. "Что-то случилось!" Но виду она не подала. А только улыбнулась Вадиму.
  - Поцелуй меня, - сказала она.
  Потом спросила:
  - Что-то не так?
  Ромашов остановился.
  - Покровский... - сказал он. - Это... Статью мою завернул... Эту статью...
  - Я говорила тебе, - спокойно произнесла Лена. - Диссиденты и Сахаров уже не актуальны. Брежневские времена закончились давно. Сегодня другая жизнь...
  Лена повернулась к нему, обняла за плечи.
  - Другая?!.. - взорвался Вадим. Он резко вырвался, отодвинул от себя Лену. - Гебня всю власть захватила!! А ты... это... другая!?..
  Лена снова шагнула к нему, попробовала обнять.
  - Ну хватит, не надо. Садись ужинать. Я пельмени твои приготовила. Как тебе нравится...
   Ромашов с силой её оттолкнул.
  - В задницу пельмени засунь! - закричал он. - Я эту статью месяц писал!.. Это... По архивам ходил... Собирал материалы...
  Лена шагнула назад. Она тоже уже закипала от раздражения.
  - И я весь месяц тебе говорила, чтобы ты не тратил время.
  Ромашов стоял, рассматривая её со злобой.
  - Ну так теперь это... Радуйся!.. Все вы одинаковые... Гебнюкам зад готовы лизать - и ты и Покровский твой - это... Лишь бы вам хорошо было! А на демократию, на свободу - на это вам наплевать!
  Лена покачала головой.
  - Вадик, проснись! Послушай себя, что ты несёшь? Какая гебня? Какая свобода? Какие диссиденты? Восьмидесятый год давно кончился!.. Вокруг посмотри! Это давно уже другая страна!..
  - Другая!.. Ага!.. Это... Другая!
  Он вдруг замахнулся на Лену, но рука у него неумело дрогнула в воздухе. Ромашов отвернулся. Он весь дрожал, лицо у него дёргалось. Лена молча смотрела на Ромашова. В глазах у неё читалось презрение.
  Потом она быстро сняла с себя фартук и швырнула его на пол. Развернувшись, вышла в прихожую.
  - Давай! - бросила она со злостью. - Иди на свой митинг демократической оппозиции!..
  Она быстро оделась.
  - Без меня только!
  Ромашов повернулся и смотрел растерянно, как за Леной хлопнула дверь.
  Он понял вдруг, что остался один. Совсем один.
  Не веря ещё в то, что случилось, Ромашов подошёл к двери.
  - Лена?..
  
  
   Глава 6
  
  Лена узнала дом. Здесь, в трёхкомнатной квартире на шестом этаже, проживал Ромашов...
  Всё это было ужасно давно теперь, Лене казалось, что с тех времен минули годы, столетия. Ведь так необратимо изменилась жизнь, изменились люди, изменилась она сама. И их короткий неуклюжий роман, закончившийся три месяца назад этой нелепой и дурной ссорой, сейчас воспринимался как что-то уже из совершенно другой, навсегда законченной жизни.
  Добиралась сюда Лена пешком. В кармане у неё нашлось немного денег и можно было бы взять автобус. Но прикинув, она решила, что безопаснее будет пару часов попетлять глухими, извилистыми улочками города - чтобы не встретить случайно кого-нибудь, с кем ей лучше сейчас не встречаться. Тот, кто родился в Туапсе и прожил тут долгие годы, знает весь этот город как свою ладонь. Но Лена родилась не здесь, и она почти наугад бродила теперь между рядами одинаково-серых, похожих на казармы, пятиэтажных строений, маленьких ветхового вида частных домиков, обнесенных со всех сторон заборами.
  ...Подойдя к дому, Лена сразу же увидела небольшое скопление людей, собравшихся у подъезда Ромашова. Прямо на дороге, загораживая проезд, стоял милицейский "бобик". Рядом прохаживалось несколько человек - в форме и в штатском. Чуть в стороне Лена увидела что-то ярко белое, лежащее на проезжей части. Подойдя к подъезду ещё на несколько шагов, она остановилась. Теперь она могла разглядеть простыню, которой было с головою накрыто распластанное на тротуаре неподвижное тело.
  Дальше идти Лена не отважилась - её могли узнать. У детской площадки несколько женщин увлеченно обсуждали что-то. Лена решила медленно пройти мимо них.
  - ...номера успели записать? - услышала она, подойдя ближе. Лена встала, как вкопанная, в паре шагов от собеседниц, боясь пропустить хотя бы слово.
  - Да кто там! Даже цвета какого машина - никто не помнит...
  Лена обернулась и посмотрела на женщину, которая говорила. На вид той - лет сорок. Женщина была в пёстром платке, из-под которого выбивались растрёпанные тёмные волосы.
  - Выпил, наверное, - предположила другая. - Они там все в редакциях неделями не просыхают. У меня племянник, вон, работал в газете, так он рассказывал...
  - А может, и трезвый. Написал про кого - что не надо, его и убили... - высказала женщина в пёстром платке свою версию случившегося.
  Лена не стала больше стоять. Ноги сами уносили её от этого страшного места. Пошарив в кармане, она нащупала там пистолет. Тут взгляд её уперся в лежащую возле бордюра, выброшенную кем-то, зелёную вельветовую сумку. Лена подобрала её, сунула внутрь пистолет и обмотала сумку вокруг руки. Она теперь шла, не выпуская рукоятки. Перед глазами сумрачной чередой проходили лица. Мёртвые лица. Покровский, Никитченко, девочки-компьютерщицы, Артур, теперь вот Ромашов... Кто следующий?.. Мозг её отчётливо выбивал всё одно и всё то же самое: ОНИ НЕ ОСТАНОВЯТСЯ, ПОКА НЕ УБЬЮТ ВСЕХ... ПОКА НЕ УБЬЮТ ВСЕХ... УБЬЮТ ВСЕХ... ВСЕХ...
  Лена вдруг встала на месте. В нескольких метрах от себя она увидела серую "Ладу". Возле машины стояли двое армян в штатском. Один - усатый и толстый, небрежно опирался рукой о раскрытую дверцу. Другой - молодой, худощавый парень, держал руку за пазухой и явно не спешил вынимать. Толстый усмехнулся - он был доволен встречей. Вкус лёгкой добычи его устраивал.
  Оба глядели на Лену. В глазах их она прочитала свой приговор.
  Лена зачем-то шагнула назад, хотя хорошо поняла, что пытаться бежать - бессмысленно...
  
  
  - Артёмина!
  Лена повернула голову. Она смотрела в окно и не слушала то, что рассказывала учительница истории Надежда Петровна - полная, скучная дама. Та открыто ненавидела свой предмет, своих учеников, школу и всё, с этим связанное. Единственное, что ещё как-то смягчало душу учительницы - это были подарки, которые ей подносили родители подопечных. Лена же, прочитала параграф еще вчера, и монотонно-занудный рассказ исторички наводил на неё скуку. Скука, впрочем, не отпускала и саму Надежду Петровну. Та с отвращением смотрела на Лену сквозь свои толстые круглые очки. Надежда Петровна в них походила на жабу.
  - Тебе неинтересно, что я рассказываю? - произнесла она нараспев. - Тебе вообще неинтересно учиться?
  Лена испуганно поглядела на учительницу.
  - Я это вчера всё прочитала...
  Надежду Петровну такой ответ разозлил ещё больше.
  - Так значит, тебе не интересно... Тебе не интересно, что рассказывает педагог. Ты всё уже и так знаешь... - Надежда Петровна покивала. - И что, - она с любопытством смотрела на Лену, - можешь ты сейчас всё рассказать?
  Такого поворота Лена не ожидала.
  - Могу, - произнесла она без уверенности.
  - Мало того, что ты не желаешь попросить прощения у педогога, так ещё и продолжаешь дерзить. - Голос у исторички уже задрожал от злости. Сегодня утром в магазине она (спортивного удовольствия ради) попыталась утащить рыбную консерву - её заметила продавщица, милицию не вызвали, и Надежда Петровна быстро ушла, однако настроение с того самого эпизода было испорченно окончательно. А сейчас она начинала всерьёз заводиться. - Так значит, ты не уважаешь педагога и вообще никого не уважаешь...
  - Она всех считает плебеями, а себя аристократкой, - подала голос с задней парты прыщавая Таня Семёнова. Отец Тани раньше работал зав. складом и сидел уже второй год. Лену она ненавидела искренне и от всей души. За что - не знала сама.
  - Вот видишь! - Надежда Петровна строго и осуждающе смотрела на Лену. - Видишь, какого о тебе мнения твои одноклассники!
  Потретный Ленин задумчиво глядел на учительницу истории. Казалось, он соглашался со всем, что та сейчас говорила. Чуть в стороне красовался портрет какого-то советского генерала времен второй мировой войны. Ещё в прошлом году генералу от безделья и скуки пририсовали рога, синяк под глазом и большие острые зубы. На его нелепом лице застыло выражение уверенного, тупого самодовольства. Прямо под портретом висела книжная полка. С начала учебного года прошло уже несколько месяцев, и содержимое полки заметно поредело: половину книг школьники разворовали.
  Лена молчала, глядя на учительницу.
  - И ты не хочешь извиниться перед педагогом, ты не хочешь извиниться перед своими товарищами?
  У Лены дрожали губы.
  - Мне не за что извиняться...
  - Сегодня после уроков Ленку всем классом мочим. - Это был Женька Кошёлкин. В том году он вернулся из "малолетки", где провёл три года. Они с дружками обокрали газетный ларёк, после чего Женька этот ларек зачем-то ещё и поджёг. Он вообще не знал, зачем ходит в школу. Из всего, что рассказывалось на уроках, и из всего что было написано в учебниках, Кошёлкин не понимал почти ничего.
  - Я думаю, - голос Надежды Петровны звенел от холодной ярости, - что таких скотов, которых не воспитали родители, должен воспитывать коллектив, должны воспитывать их товарищи.
  - Они мне не товарищи, - вдруг произнесла Лена, исподлобья разглядывая учительницу.
  Та аж опешила от такой дерзости. Она резко подошла к Лене.
  - А ну давай сюда дневник! - Надежда Петровна была вне себя. - Я напишу твоей матери, чтоб она немедленно явилась в школу! Я вижу, с тобой разговаривать бесполезно! Я буду с твоей матерью разговаривать!
  Лена тупо рассматривала дешёвую брошку на груди у Надежды Петровны - подарок от бросившего любовника.
  - Не дам, - произнесла она тихо, но внятно.
  Учительница ничего другого и не ждала. Она знала, что у Лениной мамы больное сердце, и каждый такой визит может стать для неё последним. Это знание Надежду Петровну ничуть не расстраивало. Она вплотную подошла к парте.
  - А ну давай сюда дневник! Я кому говорю!?
  Кое-то из одноклассников злорадно хихикал. Отличница Вера Романова глядела на Лену с соседней парты, глядела, строго и принципиально осуждая. Вера старалась поддерживать хорошие отношения с учителями и аккуратно докладывала Надежде Петровне обо всём, что делалось и говорилось в классе за спиною преподавательницы. Лена продолжала тупо и бессмысленно разглядывать брошку. Она сунула портфель глубже в парту.
  - Я не дам, - повторила Лена упрямо.
  С задней парты снова подал голос Кошёлкин:
  - Не, после уроков Ленке точно хана...
  
  
  ...Лена медленно приподняла пистолет, обёрнутый вельветовой сумкой, и нащупала пальцем курок. Двое армян у серой "Лады" не успели ничего понять. Канонада выстрелов взорвала тишину вокруг, распугала голубей на крышах, всполошила котов, собравшихся у подъезда. Лена продолжала давить на спуск, когда у неё уже вышли патроны, продолжала, когда вместо очередного выстрела услышала только легкий щелчок...
  Она опустила дуло. Худощавый лежал на спине, раскинув в стороны руки. Рядом всё было залито кровью. Макар валялся в стороне. Толстый оперативник неуклюже попытался подняться и устало присел. Он тяжело дышал. У него были прострелены правый бок и нога. Заднюю дверцу "Лады" украшало отверстие. Другая пуля разбила стекло передней двери.
  Лена шагнула вперёд, сжимая в руке разряженный ствол. Сквозь тряпку, порванную выстрелами, проглядывал кончик дула. Толстый понял, что у Лены нет больше патронов и потянулся к брошенному посреди кровавой лужи макарову. Лена подбежала ближе и ногой отшвырнула пистолет далеко в сторону.
  
  
  ...Смеркалось. Пустели улицы города. В окнах многоэтажек загорались по одному далёкие огоньки. Редкие запоздалые прохожие спешили по домам - пить чай и смотреть вечерние новости.
  Лена вспомнила, что ничего не ела сегодня. Пошарив в карманах, она пересчитала оставшиеся деньги. Побродив немного, Лена увидела вывеску "Кафе "Магнолия", работает с 10 ч. до 22 ч." Выбора не было, и она, недолго думая, направилась туда.
  У входа сидело несколько парней. Они курили, разглядывая прохожих. Увидев Лену, парни с любопытством на неё уставились. Лена не обманывалась насчёт своего внешнего вида: лицо её, волосы, одежда - всё было в грязи.
  Ей повезло, что у входа не стоял охранник - её грязноватый "фэйс" "контроля" бы не прошёл, да и по части "дресс-кода" у Лены тоже сейчас были проблемы.
  Зайдя внутрь, она сразу же направилась в туалет. Умылась и как могла привела в порядок волосы. Одежду она решила не чистить - оглядев себя, Лена поняла, что это бессмысленно: к тому, что грязная, она стала бы ещё и мокрой.
  В маленьком зальчике кафе, где разместилось не более, чем полтора десятка столиков, было относительно многолюдно. Из двух больших колонок исполняла печальную песню Ирина Аллегрова. Публика потягивала кофе, дымила американскими сигаретами и разговоривала тихонько - каждый о своём. Кругом царил полумрак, и очертания лиц скрадывались в неярком свете оранжевых фонариков. Всё казалось ненастоящим и походило на декорацию, набросанную старым, давно уже не живущим сказочником.
  Лена присела за столик. Подошла официантка и равнодушно положила перед Леной меню. Та надеялась, что в полутьме официантка не разглядит перемазанную одежду на посетительнице - неизвестно, какие у этого могут быть последствия.
  - Курицу, картошку "фри" и стакан кваса. - Лена выложила на стойку купюры. Песня, что звучала под потолком, была о любви (несчастливой, конечно). Дым сигарет, мелодия, оранжевая полутьма.
  - И ещё кофе.
  Квас Лена выпила залпом - очень хотелось пить. Она поглощала курицу и картошку - не заметила даже, как кончила всё до последней крошки. Затем принялась за кофе. Но он был ещё слишком горячим, и Лена отодвинула чашку в сторону.
  За столик присел одинокого вида молодой человек. Он закурил, и заказал эспрессо. Официантка принесла напиток, но молодой человек только бросил на чашку пустой взгляд и углубился тут же в свои, явно невесёлые думы. Повернув голову, он кисло оглядел соседку и отвернулся. От Лены не ускользнуло то выражение, с каким он на неё посмотрел, но ей было сейчас всё равно.
  Она принялась разглядывать лица людей за соседними столиками, пытаясь угадать черты их, размытые полумраком. В углу Лена увидела невысокого молодого человека в кепке. Тот сидел один, пил кофе, и как ей показалось, не сводил с неё глаз. Черты лица его в полупогашенном свете фонарика сверху показались Лене знакомыми. Она попыталась вспомнить, но не могла. Память выдавала ей сейчас только какие-то неясные обрывки воспоминаний. Всё мелькало, кружилось, пряталось; исчезало и появлялось вновь. Но лицо человека за столиком в углу оставалось загадкой.
  Лена посмотрела в окно. Две распутного вида девицы беседовали с приблатненными молодыми людьми. Мужчина, безобразно пьяный, стоял, прислонившись к стене дома. По мостовой пробегали редкие автомашины, разбивая фарами ночной полумрак улиц.
  Повернув голову, Лена снова глянула на человека в кепке. И снова ей показалось, что тот смотрит прямо на неё. Теперь она уже различала сквозь сумеречный отсвет фонарика сухой блеск его глаз. И сомнений у неё больше не оставалось. Это глаза охотника; охотника, нацеленного на свою жертву.
  Лена не забывала ни на минуту, что в пистолете у неё не осталось ни одного патрона. Обжигающий холодок бегал по спине. Она ещё раз отхлебнула кофе, и тут словно вспышка молнии осветила её сознание: за столиком в углу сидел один из детективов частной фирмы "Поиск". Директор фирмы Вадим Беляков был хорошим знакомым Лены. По крайней мере, она сама так когда-то считала.
  Полтора года назад Лена писала статью о "Поиске" и о его директоре. Статья была рекламного характера и стоила Белякову денег. Глава частной детективной фирмы показал тогда себя джентльменом и понравился молодой журналистке. Он завораживающе улыбался, поил её кофе с ирландским ликером, а на прощание поцеловал руку и пригласил обязательно зайти ещё. Лена сразу почувствовала, что сорокалетний Беляков, восемь лет уже как разведённый, не прочь завязать с нею более близкие отношения, и потому так и не воспользовалась приглашением.
  Сейчас она пыталась собраться с мыслями, но это было непросто. Наружность симпатичного Белякова никак не вязалась с образом жестокого хладнокровного убийцы. Лена понимала одно - ей ещё многое предстоит понять и многое выяснить. Если всё это, конечно, не закончится прежде, чем она доберется до истины.
  Допив кофе, Лена знаком подозвала официантку, попросив счёт. Расплатившись, она поднялась с места и неспеша направилась к выходу. Она засекла краем глаза, что детектив тоже встал и пошёл за ней. Лена не знала ещё, что она собирается делать. Понимала только, что на улицу ей выходить нельзя: её там пристрелят в два счета. Оказавшись в коридоре, где было пусто, Лена огляделась кругом. Деваться некуда. Она забилась в тёмный угол за дверью.
  С улицы появились двое: похожий на уркагана кавказец в тёплой спортивной куртке в обнимку с шикарной светловолосой девицей.
  - Ладно, давай быстро, - сказал кавказец, после чего пошёл в зал, а подруга его направилась вниз по лестнице - туда, где был туалет. Блондинка спускалась медленно, боясь в темноте поскользнуться. Она была пьяна.
  Из зала вышел парень в кепке - тот самый, что следил за Леной. Он увидел блондинку, спокойно спускающуюся вниз. Пара секунд, и пистолет появился у него в руке. Прогремело два выстрела. Блондинка как бревно рухнула вниз, перевернувшись и стукнувшись головой о каменный пол. Убийца опустил пистолет, потом сошёл на пару ступенек и, вскинув руку, выпустил ещё три пули.
  Дверь распахнулась, и появился кавказец в спортивной куртке. Взглянув вниз, он увидел свою подругу - та, разбросав руки, неподвижно лежала на полу. Он ошалело уставился на пистолет. Детектив растерянно посмотрел на кавказца. Немая сцена эта была недолгой. Быстрее молнии сверкнул в воздухе кривой изогнутый нож, и раньше, чем детектив успел опомниться, нож вошёл ему в брюхо по самую рукоятку. Кавказец выдернул нож и ещё раз всадил его в живот убийце.
  Лена показалась из своего укрытия. Детектив дважды выстрелил в кавказца. Тот повалился на пол. Детектив удивлённо глянул сначала на Лену, потом - на лезвие, заляпаное кровью. Тяжело шагнул, зашатался и рухнул, покатившись вниз по ступенькам.
  
  
   Глава 7
  
  "ПЕРЕСТРЕЛКА НА ВОКЗАЛЕ.
  Вчера на Туапсинском железнодорожном вокзале стреляли. Как нам сообщили в УВД, работники милиции пытались задержать двух особо опасных преступников. Отстреливаясь от оперативников, один из них был убит. Его сообщнице удалось скрыться. В жестокой перестрелке с бандитами были тяжело ранены пятеро работников милиции. Двое из них скончались на месте. В городе объявлена операция "Перехват". Органы правопорядка ведут усиленный розыск преступницы."
  Саркисян отложил газету. Рабочий день его подходил к концу. Выдался он вполне обыкновенным. Раз десять Саркисян выезжал на происшествия. В основном это была "бытовуха": опостылевшие друг другу соседи и домочадцы хватались за чайники, утюги, молотки, швабры - что только ни попадало под горячую, пьяную руку.
  В одной из коммуналок муж-алкоголик гонялся с топором за женой - матерью двоих его детей. Приехавшим оперативникам он заявил, что хочет по нужде. Закрывшись в уборной, не открывал до тех пор, пока милиционеры не начали ломать дверь. В другой коммуналке сосед ударил соседку ножом. Соседа отвезли в камеру. Соседку - в морг. Патрульные привели двадцатилетнего парня - рабочего городской фабрики. Тот выпил после смены и избил до полусмерти прохожего. На вопрос Саркисяна "зачем бил?", парень только ухмылялся глупо и не говорил ничего. Инспектор попросил сержанта - здоровенного детину, у которого вечно чесались кулаки, отвести задержанного в отдельную камеру и там с ним поговорить. В ресторане сцепились две подвыпившие компании. Саркисяну не хотелось вникать в подробности. Он распорядился отъездить дубинками и тех, и других. Привели провинившегося опера. Тот где-то лишился своего табельного пистолета. Опер был пьян настолько, что даже примерно не мог вспомнить, где он его оставил. У входа в военную часть двое кавказцев пытались отнять автомат у часового. Тот выстрелил в воздух, и нападавшие убежали.
  Сейчас Саркисян беседовал с ещё одним задержанным. Генеральный директор коммерческой фирмы - конченный алкаш, с физиономией переспелого помидора, отличался тем, что регулярно напивался до безобразия и после лез драться с соседями. Те написали уже не одно и не два заявления.
  Когда дебошир-директор разговаривал с Саркисяном, он был как всегда пьян. От него несло водкой и ещё какой-то неясной гадостью. Директор пожимал виновато плечами, заглядывал в глаза инспектору, говорил, что соседи его - сволочи, каких мало, и жить с ними тяжело; да и вообще, существование нелегко теперь, когда простой работяга уже не разъестся так, как бывало при коммунистах - не то, что на хлеб, на водку порой не хватает. Он наклонился, и Саркисяну на стол приземлилась двадцатидолларовая бумажка. Директор посмотрел на неё, потом поднял виновные глаза на Саркисяна. Инспектор накрыл купюру листком протокола.
  - Ладно, не переживайте так, - сказал он спокойно. - Разберёмся с вашими соседями.
  Скоро директор ушёл домой. Саркисян потянулся в кресле и поглядел на часы. Потом закурив, включил радио. Передавали новости из Москвы.
  В дверь постучали.
  - Да, войдите!
  Саркисян поднял голову и увидел лейтенанта Саакяна из отдела по борьбе с бандитизмом.
  - Главный тебя зовёт, - коротко бросил Саакян и тут же закрыл за собой дверь.
  Главным, не сговариваясь, сотрудники называли полковника Казаряна, одного из заместителей начальника УВД. Инспектор Саркисян, вобщем, побаивался своего шефа - побаивался больше, чем самого начальника УВД.
  - Ну что?! - гаркнул полковник Казарян, увидев вошедшего Саркисяна. - Что вы творите!?.. Что это такое вообще, а!?.. Мы двоих людей потеряли, а преступники на свободе гуляют! Чем вы там занимаетесь!? Почему Артёмина не ликвидирована!?
  Саркисян чуть опустил голову.
  - Извините, - выговорил он. - Мы работаем...
  - Послушай меня! - Казарян аж привстал с места. - Я тебя знаешь куда пошлю с такой вот работой?!..
  - Я обещаю вам, - вкрадчиво проговорил Саркисян. - Артёмина будет ликвидирована в самые ближайшие часы. Мои люди прочёсывают весь Туапсинский район...
  - Иди давай! - Казарян махнул рукой. - Быстро, я говорю! И каждый час мне докладывать! Понял!?.. Каждый час!
  
  Саркисян вернулся к себе в кабинет.
  И сразу же следом за ним в кабенет его вошёл опер Хачатуров - толстый детина сорока лет с пропитым лицом. В руке он держал бутылку "Столичной". Саркисян посмотрел на бутыль.
  - Ну что, Самвел, по одной выпьем? - Хачатуров подошёл к столу.
  - Давай. - Саркисян махнул рукой.
  Скоро на рабочем столе уже стояла откупоренная бутылка. Рядом - два стакана и кое - какая закуска. Первую пили молча. Потом Саркисян, поглядев в окно, спросил:
  - Как там дача твоя? Уже построил?
  Хачатуров налил ещё по одной и тяжело откинулся в кресле.
  - Неделю назад, - он красной рукой вытер мокрый лоб. - Эти рабочие - такая пьянь. На два часа отошёл: уже сидят, водку пьют. Свиньи настоящие, - он покачал головой. - А потом ещё возмущаются: "Почему нам платить не хочешь?" - Хачатуров опять покачал головой.
  - А ты им не заплатил?
  - Конечно, не заплатил! Я, что, дурак - русским платить?.. Да и зачем им деньги? Пропьют... - Он пожал плечами. А мне деньги нужны. Мне вторую дачу строить...
  Хачатуров поднял стакан.
  - Не спеши, - проговорил Саркисян, - успеешь.
  Хачатуров поставил стакан на стол и вытер сухие губы.
  - Дурная нация. Сами не знают, зачем на свет рождаются.
  Послышался стук в дверь.
  - Да, - сказал Саркисян. - Войдите.
  На пороге показался младший лейтенант Петренко из отдела по борьбе с бандитизмом. Он вначале поглядел на бутылку, потом - на Саркисяна.
  - Макарова больше нет, - начал Петренко без предисловий. - Десять минут назад он пытался открыть дверь своей квартиры. Всё сработало точно.
  Саркисян удовлетворенно кивнул.
  - Очень хорошо. Уверен, что это был Макаров?
  - Точно он. - Петренко радостно улыбался. - Там всё разнесло на хрен, но его видели, как он входил в подъезд.
  - Ладно, поехали туда. - Саркисян поднялся и глянул на Хачатурова. - Допьём потом.
  
  Москва. Управление ФСБ.
   - И что вы думаете? - Генерал Щербаков повернулся к своему подчинённому.
   - Я думаю, что Волк сильно рискует.
  - Я тоже так думаю. Вы должны передать ему, что от него не требуется много. Пусть соберёт всю информацию о случившемся. Кто заказал редакцию, из-за чего, на кого работает этот Саркисян. Ясно, что за этим стоят серьёзные люди.
   Полковник Ивашов кивнул.
   - Я передам, товарищ генерал.
   - Передайте, что мы очень ценим его как сотрудника. И поэтому пусть не ввязывается там особенно ни во что. Передайте, что если он куда-нибудь влезет, то мы скорее всего не сможем ему помочь...
   - Я понял, товарищ генерал.
   - А что по Пантере?
   - Ничего, товарищ генерал. Удалось перехватить несколько сообщений из Вашингтона. ЦРУ даёт своему агенту только общие указания, без уточнений. О самом Пантере по прежнему ничего неизвестно. Но исходя из того, что агент этот всегда интересовался нелегальными потоками движения оружия через Кавказ, то предположить можно, что он будет проявлять интерес к событиям в Туапсе. Не исключено, что вся эта стрельба и торговля оружием как-то связаны...
   - Выявить и разоблачить Пантеру очень важно. Возможно важнее истории с разгромом редакции местной газеты. Пусть Волк это учтёт. Мы будем снабжать его информацией. Найти Пантеру - это сейчас важнее всего. А с Саркисяном этим мы разберёмся. И с теми, кто стоит за ним тоже...
   Щербаков отвернулся к окну, где над Лубянской площадью кружили крупные тяжёлые хлопья предновогоднего снега.
   - Сколько мрази сейчас развелось, - выговорил он негромко. - Тут прямо ежовщина нужна. Обычными, мерами не справиться.
   - К сожалению, товарищ генерал, придётся, - сказал полковник.
   - Что?.. - Щербаков повернул голову.
   - Я говорю, придётся нам обойтись без Ежова, товарищ генерал.
   Щербаков кивнул.
   - Придётся.
  
  
   Глава 8
  
  Лена бродила по опустевшим окраинным улицам ночного Туапсе. Денег у неё почти не осталось. В кармане лежал пистолет с пустой обоймой.
  Ей некуда было идти. Спать на лавочке - холодно. Идти на вокзал Лена опасалась: там полно милиции, и любой патрульный запросто мог поинтересоваться её личностью. Сколько сейчас времени, она не знала даже примерно: часы её разбились ещё утром, на вокзале. Пряча руки в карманах тёплой куртки, она шла куда-то. Куда - не знала сама.
  Так бесцельно блуждая, Лена забрела в один из проходных дворов вдалеке от городского центра. Уже решила - забёрется в любой подвал и там проведёт ночь. Ничего лучше придумать сейчас она не могла.
  - Стой! - голос из-за спины прозвучал довольно тихо, но внятно.
  Лена вздрогнула и обернулась. У подъезда стояли два парня и недружелюбно её разглядывали. В неярком свете уличного фонаря Лена с трудом различала их лица. Но она поняла сразу: эти хлопцы не имеют отношения к Саркисяну и его оперативникам. Типичная местная шпана - "гопники", которым не хватало ни то на бутылку, ни то на косяк. Один из них подошёл к Лене ближе, оглядел её и презрительно хмыкнул. Выглядел он лет на двадцать. На нём была пожёванная кожаная куртка и запачканные штаны.
  - Ладно, дёргай отсюда, - сказал он так же негромко.
  Лене стало ясно, что карманы ей выворачивать не будут. Подошёл другой тип - с вызывающе крупным фингалом под левым глазом. Он тоже оглядел Лену и присвистнул.
  - Чё, ночевать негде? - спросил он сочувственно. - Пошли к нам.
  Лена испытывающе рассматривала парней. Страха они у неё почему-то не вызывали. Позже она не могла понять, что же такое случилось с нею. Но в тот момент она чувствовала только какое-то пустое, холодное безразличие - безразличие ко всему, что с ней сейчас происходило.
  - Да пойдём, не бойся, - сказал тип с фингалом - сказано это было чуть нахально, но по-дружески.
  Лена равнодушно кивнула.
  - Пошли.
  Они поднялись в подъезд. Дверь подвала была разворочена. В середине её красовалась дыра, в которую легко можно было просунуть голову. Ничего похожего на замок или же на защёлку не было в помине. Тип с фингалом полез первым. Он сделал несколько шагов и исчез в темноте. Лена двинулась следом. Низко наклонив голову, она пробиралась на ощупь вдоль узкого глухого коридорчика. Субъект в кожаной куртке двигался сзади. Вскоре Лена увидела отблески света и, свернув за угол, все трое очутились в маленькой комнатке с низким потолком, которую освещала яркая лампочка без какого-либо абажура, привинченная к потолку. Тут сидела компания - четверо парней и трое девиц. Поглядев на них внимательно, Лена уже окончательно поняла, куда она попала.
  - О, Валёк пришёл! - радостно взвизгнула рыжая, общипанного вида девка с сигаретой во рту. - А эт хто? - Она увидела Лену.
  - Ночевать негде, - коротко объяснил тот, кого она назвала Вальком.
  Рыжая девица оценивающе оглядела Лену и презрительно хмыкнула.
  - Понятно.
  Она высокомерно отвернулась в сторону, всем своим видом показывая, что новенькая нисколько её не интересует. Другие две девицы тоже не выразили ни малейшей симпатии к Лене, но продолжали её рассматривать. Парень, сидящий в углу на корточках, сплюнул на пол и хрипло захохотал.
  - Валёк, - заявил он весело, - ты должен сёдня Лерку отодрать, или она тебе ещё хрен когда даст.
  Валёк - тип с фингалом, тот самый, кто пригласил Лену спуститься, сунул руки в карманы дырявых штанов и с вызовом поглядел на рыжеволосую, которая демонстративно продолжала смотреть в сторону.
  - Ни хрена! - бросил Валёк. - Пусть попробует! - Он подошёл к угрюмому, низкорослому парню, самому младшему, видимо, в этой компании, который молча сидел у стены на ящике и сосредоточенно разглядывал пустой стакан из-под водки. - Подвинься, Косой.
  Косой пересел на самый край. Валёк деловито плюхнулся на ящик и устроился, раздвинув ноги. Он посмотрел на Лену.
  - Садись вон - рядом с Горбом. - Валёк указал на усатого кавказца, пристроившегося возле Лерки. Кавказец усмехнулся.
  Лена покачала головой. Она обвела взглядом комнату, подобрала в углу пустой ящик и поставила его у стены, подальше от всех.
  Один из парней, самый старший по виду и явно главный, восседал на старой побитой тумбочке в центре комнаты. Он был в потёртой джинсовке, щёку его украшал длинный глубокий шрам. И если по физиономии любого из этой компании читалось, что он уже знает про жизнь всё, что только можно узнать, то, вот, на жестоко поцарапанной морде у парня со шрамом было написано, что ему известно ещё больше. Он посмотрел на Лену, как только та появилась в комнате, но тут же и отвернулся, не выразив никакого интереса. Сейчас он молча достал початую бутылку сорокоградусной и начал разливать её по стаканам, протянутым к нему со всех углов комнаты. В сторонке Лена увидела скромно ожидающую своей очереди компанию запечатанных бутылей, в другом углу - валялись пустые. Ничего похожего на закуску не было видно нигде.
  - Держи. - Тип со шрамом протянул Лене грязный стакан, до краёв наполненный водкой.
  - Я не буду пить. - Лена покачала головой. - Я не пью водку.
  - Говорю, держи. - В голосе у того зазвучала уже открытая угроза.
  - А я говорю, что я не пью водку, - ответила Лена всё так же спокойно.
  - По-моему, она нас не уважает. - Валёк начал медленно приподниматься с места.
  В комнате воцарилась тягостная тишина. Главный продолжал держать стакан с водкой в протянутой руке. Все выжидательно смотрели на Лену. Та пошарила незаметно в кармане и нащупала там разряженный, ледяной пистолет. Главарь вдруг обернулся к Вальку.
  - Сядь! - приказал он ему резко.
  Валёк покорно присел.
  - Не хочет - не надо. - Главарь передал стакан сидящей с ним рядом грязноватой девке в "гламурной" кофточке.
  Пили не чокаясь и не закусывая. Залпом опрокидывали стаканы в рот и, морщась, глотали водку. Стакана здесь было только четыре, и они проворно переходили из рук в руки. Вся компания, не переставая, курила, и в комнате столбом стоял едкий удушливый дым дешёвых сигарет.
  - Я сёдня Клопа видела. - Лерка, затянувшись, выпустила облако серого дыма. - У них той ночью мусора были. Загребли всех...
  - Ментов ненавижу, сука. - Валёк аж сплюнул на пол.
  - Сидишник у них дорогой японский забрали. Сигареты, бабки - у кого что нашли. У Клопа ножик был классный - финский. Тоже взяли. Всех отпустили наутро, кроме Железяки. На нём мокруха висела.
  - Херово ему, - пожалел Железяку тип со шрамом. - Петрофан получит, не меньше.
  Все молчали, размышляя над участью горемычного Железяки.
  - Щас на зоне совсем стрёмно, - сказала одна из девиц. - Понс рассказывал. У них там менты зверели по черному. На зоне ведь так: замочит мусор зэка при побеге - ему день отпуска. Ну и... - Рассказчица махнула рукой. - Захотел, вобщем, там кто из ментов в отпуск - зэка шлёпнул какого-нибудь, кинул его на проволоку - вроде, как тот убежать пытался - и день можешь гулять.
  - Падлы, - подала голос Лерка. - Сама бы всех ментов положила.
  - Я бы первого - нашего участкового замочил, - поддержал её мнение Горб. - Ведь такая сука! На той неделе вон идём после смены с кентами. Ну вмазали там. Видим - чувак идёт. Морда у него херовая. Мы ему в бубен дали и идём себе дальше, никого больше, в натуре, не трогаем. А тут нас, сука, менты берут - козлы вонючие, и - к себе, в мусарню. Чё мы такого сделили? А они нас месили всю ночь. И этот... участковый... я б его мозги, сука, по сортиру два часа размазывал...
  - Понс говорил, - продолжала девица, - у них там менты брали от скуки кого-нибудь и тащили в карцер. Подвешивали головой вниз и мочили по пяткам. Боль потом, говорит, такая - неделю ходить не можешь. На пятку станешь и: как ножом тебя - аж до задницы.
  - У нас то же самое на губе делали, когда я в стройбате служил, в Североморске, - подал голос какой-то угрюмый тип с нечёсанными волосами и в мятой джинсовой куртке.
  - Твой Понс ни хера не знает. - Валёк выпил водку и затянулся очередной сигаретой. - Он сидел по 117-ой, петухом был там, жопу всем подставлял.
  - Ты видел?! - Девица нервно подскочила на месте. - Не видел, а гонишь!
  - Сама гонишь, - невозмутимо ответил Валёк. - Всех опускают, кто сидит по 117-ой.
  - Это правда, - авторитетно прокомментировал тип со шрамом. - Когда я сидел, мы на каждого юбку натягивали - кто по 117-ой шёл.
  - А когда я сидел, - начал делиться своими воспоминаниями парень в мятой джинсовке, - мы раз, помню, глядим - бабка идёт какая-то, козу на верёвке тащит. Мы её подозвали. "Сока, - спрашиваем, - за козу хочешь?" Вобщем, поторговались. Собрали капусту и бабке отдали, а козу пропихнули через проволоку. Короче, мы её дрючили все в очередь. А потом - зарезали и сожрали. Ещё помню: у нас раз два кадра свалили. Только чуть отбежали, видят - коза пасётся. Они её протянули по очереди и смылись. Коза та потом с месяц ещё, наверное, подходила к колючке и блеяла: ещё, сука, хотела.
  - Гонишь ты всё! - уверено заявила Лерка, бросив окурок на землю и раздавив его пяткой своего ботинка. - Не было этого.
  - А ты заглохни!
  - Сам заглохни! - Лерка глянула на него. - А то заглохну щас!
  По тому, как тот сразу притих, Лена поняла, что блатная девица Лерка пользуется в этой компании неженским авторитетом.
  Когда опустела очередная бутылка, Горб бросил её в угол и достал следующую, собираясь откупоривать.
  - Погоди, - остановил его Валёк. - Может, косяк по кругу запустим?
  - Давай косяк. - Горб спрятал бутылку.
  - Как насчёт косяка? - Валёк вопросительно оглядел компанию.
  Никто не был против. Подрагивающими пальцами Валёк достал из пачки одну сигарету, выпотрошил из неё табак и аккуратно всыпал туда из пакетика растёртую коноплю. Кончик сигареты он оставил свободным и тщательно его закрутил. Скоро косяк задымился, и вся компания начала жадно обсасывать его по очереди, боясь пропустить хотя бы каплю драгоценного дыма. Когда кто-нибудь брал губами фильтр, всегда находился желающий подержать во рту дымящийся кончик. Рискуя обжечься, он с наслаждением втягивал в свои отёкшие от курева лёгкие несколько капель сладковатого на вкус дурмана.
  ...Настроение у всех заметно улучшилось. Никого больше не тянуло на грустные темы.
  - Мы вчера, сука, с Обезей нажрались, - начал радостно рассказывать Валёк. - Я из сортира иду, а он, мудак, стругает прям на пол. "Ты, - говорю, - падла, это потом убирать будешь?" Мы с ним, сука, хлестали "Смирновскую". У него бабки с позавчера завелись: он какого-то фраера на вокзале раздел. Заточку ему показал тока: тот сразу и кожух с себя снял и лопатник вытащил - прикол, в натуре! - Валёк усмехнулся.
  - За Обезей менты сёдня приходили, - сообщила Лерка без выражения.
  - Кто те сказал? - Валёк с интересом на неё уставился.
  - Верка рассказывала. Она видела днём, как его вели.
  - Вот, с-сука! - выругался Валёк, - Он у меня, падла, штуку занял, говорит - верну через день.
  - Вернёт. - Тип со шрамом усмехнулся мрачно. - Если не загремит на два-три года. - Потом добавил, - К деловым лучше не лезть. Проще лоха раздеть какого-нибудь.
  Косяк пошёл по второму кругу, по третьему, и на четвёртом закончился. На столе появилась очередная бутылка водки. Когда она вышла, смастерили новый косяк. В комнате царило веселье. Смеялись так, словно смотрели кинокомедию. Лена сама не заметила, как уснула. Как долго она спала, для неё так и осталось загадкой. Очнулась, когда почувствовала, что чьи-то пальцы неровно и жадно её ошупывают. Открыв клаза, Лена увидела Валька. Тот сидел на корточках, наклонившись над ней и спешно пытался раздеть. Руки его не слушались, каждая пуговица давалась медленно и с трудом. Вся остальная компания была в отключке: парни и девицы лежали обнявшись; кто где, в разных позах. Лампочка вверху продолжала гореть: она никому не мешала.
  Валёк был настолько занят, что не заметил, как Лена проснулась. Прервался он только - когда в подбородок ему уперлось стальное дуло макарова. Валёк не шевелился несколько секунд: обдумывал ситуацию.
  - Убери, - сказал он наконец. Голос его звучал спокойно, но язык двигался с трудом. - Я сейчас друзей разбужу. Мы тогда по тебе все пройдёмся.
  Лена, собравшись с силою, заехала ему рукояткой в лоб. Валёк сполз вниз, не издав ни звука. Лена встала, спрятала пистолет в карман и, стараясь ступать как можно более тихо, выбралась из подвала.
  
  
   Глава 9
  
  Ресторан "Ажен", на Карла Маркса, в самом центре Туапсе, всё ещё блестел своими огоньками на оживлённую улицу городского центра, но уже не манил прохожих: время было позднее, и ресторан закрывался. Оттуда вываливали засидевшиеся допоздна посетители.
   Названный так в честь французского "города-побратима", ресторан этот знавал разные времена. В девяностые тут собиралась братва, с ними открыто пьянствовали купленные бандитами милиционеры, а сотрудники местной городской прокуратуры снимали все эти пиршества скрытой камерой. Впоследствии "Ажен", где французским, впрочем, было только название, превратился в типичный для Туапсе ресторан - небольшое размерами, но при этом солидное, респектабельное вполне заведение, где всякий, у кого в кармане водилось хотя бы немного денег, мог вкусно и хорошо пообедать, или же просто перекусить.
  У входа, спрятавшись в тень, стоял высокий темноволосый молодой человек. Он курил, и внимательный взгляд его из под низко надвинутой на глаза кепки ощупывал каждого, кто появлялся из ресторана. Увидев серое "БМВ" через дорогу, молодой человек всмотрелся пристально. Номера прочитать было нельзя, но стало понятно сразу: это та машина, которую он ждёт. "БМВ", миновав патрульный "бобик" и проехав ещё метров десять, притормозило. Молодой человек выплюнул сигарету в стороны урны и быстро пошёл к машине.
  - Валет? - Шофёр узнал его сразу. Нервно оглядевшись, посмотрел на "бобик". - Не боишься, что заметут?
   Парень залез в машину и спокойно устроился на заднем сиденьи.
   - Здесь слишком много ментов, - сказал он. - Никто не будет меня тут искать. - Потом спросил: - Ждёшь Павловского?
   - Должен сейчас выйти.
   Тот, кого они вдвоём дожидались, появился минут через десять. Это был немолодой уже человек, и выглядел он на пятьдесят с хвостиком. Череп его украшала солидная лысина, прикрытая недешёвого вида нутриевой шапкой, а немногочисленные волосы успели поседеть местами. Чувствовалась кабинетная выправка, а манеры выдавали человека, привыкшего командовать себе подобными. Одет он был в бежевый плащ и мятый костюм с галстуком. Павловский Алексей Михайлович четвёртый год уже, как занимал кресло главного редактора иллюстрированного журнала "Побережье".
   Увидев молодого человека в кепке, он не сказал ничего. Только покачал головой.
   - Думал, я уже в морге? - неуклюже пошутил тот.
   - Если не исчезнешь из города, точно там окажешься. - Павловский устроился на заднем сиденьи, рядом с Валетом. Мимо проследовал тип с протокольной физиономией и в сером костюме. Он взад-вперёд прохаживался по тротуару, словно кого-то ждал. Внимательно оглядел тех, кто сидел в машине.
   - Похож на мента, - предположил шофёр.
   - Наверняка мент. - Валет вытащил из кармана плаща пистолет и положил его на колени.
   Алексей Михайлович занервничал.
   - Езжай быстрее. - Он с тревогой посмотрел на оружие. - Незачем тут торчать.
   - Какие новости? - спросил Валет, когда их машина уже вывернула на другую улицу.
   Павловский смотрел в окно.
   - Ашот говорил вчера с Кеворком. Тот - ни в какую. Оганесян тоже против. Оба боятся, что если мы начнём поставлять оружие талибам, то этим заинтересуются Интерпол и разведки; словом, не хотят осложнений.
   - Оганесяну-то чего бояться? - Валет повертел в руке пистолет и спрятал его снова в карман. - У него связи и в Москве и в Ереване.
   - Тут связи ему не помогут. Как раз Оганесяну-то и есть чего бояться. Он - не Кеворк, он на виду. Ему потом, в случае чего, труднее будет исчезнуть. А те люди, которые его прикрывают - они же, если потребуется, просто сделают так, что Оганесян действительно исчезнет. Не по своей воле исчезнет - и навсегда. Он это знает.
   - А Ашот, что - настолько с ними завязан?
   - Завязан. У них общие каналы с Кеворком. Но у того больше реальной власти и значит - силы. Ашоту здесь остаётся только подчиниться.
   - Я бы на его месте разобрался и с Кеворком и с Оганесяном.
   Павловский молчал, и Валет понял, что Алексею Михайловичу этот разговор не нравится.
   - Боишься, что к тому и идёт? - спросил Валет.
   Павловский ответил не сразу. Он нервно тискал ручку двери и, не отрываясь, смотрел в окно.
   - Я старый человек, - сказал он наконец. - Я хочу спокойно дожить, что мне отмеренно и умереть тихо в своей постели, а не от автоматной очереди где-нибудь в подъезде.
   Валет кивнул.
   - Но деньги нужны...
   Павловский недовольно на него покосился. Валет понял, что переборщил.
   - Алексей Михайлович, не обижайтесь. - Он улыбнулся мирно и по-товарищески. - А кому они не нужны? Вот я. Зачем бы мне вообще с чёрными связываться?.. Если б не те же самые деньги...
   Павловский не ответил.
   - Ещё неприятности, - сказал он, помолчав. - Летом Ашот посылал своего человека в Афганистан. Уже несколько месяцев от того никаких известий. - Павловский глядел, как за окном проплывают мокрые, сероватые улицы туапсинских окраин. - Ты лучше скажи, что сам думаешь делать. Угрозыск тебя ищет везде, а ты по центру города разгуливаешь. Честно скажу, Ашот предлагал от тебя избавиться: подкинуть Саркисяну - с дыркой в башке.
   Валет нахмурился. Потом, поглядев в окно, кивнул.
   - Я от него другого не ждал.
   - Хоть бы сказал мне "спасибо".
   - Пожалуйста.
   Павловский помолчал.
   - Ясно. Но чтобы ты знал, что я не Ашот и ценю людей, которые на меня работают, предлагаю тебе - исчезни завтра же месяца на два. Билет в Стамбул, паспорт и деньги я устрою. Если останешься здесь - либо Саркисян до тебя доберётся, либо Ашот решит, что ты всё-таки мешаешь ему, и я уже ничем не смогу тебе помочь. Думай.
   Валет кивнул.
   - Думать не над чем. Я согласен. Но только в Стамбул я поеду не завтра, а через три дня.
   - Почему? - Павловский устало посмотрел на него.
   - Я должен здесь кое-что уладить.
   - Что? - Алексей Михайлович глядел на молодого человека почти с жалостью.
   - Мне нужно вытащить кое-кого.
   - Кого ты хочешь вытащить? Говори.
   - Вы её не знаете.
   - И всё-таки.
   - Артёмина. Лена. Говорит о чём-нибудь?
   Павловский покачал головой.
   - Ни о чём.
   - Это не та, которая двух ментов положила сегодня? - подал голос шофёр Юра.
   - Она самая, - кивнул Валет.
   - Не хотел бы я быть на её месте. - Юра покачал головой. - Менты её теперь не оставят - будь уверен. А тебе она зачем? Трахаться хочешь?
   - Заткнись и следи за дорогой, - Валет оборвал его.
   - Ты хоть знаком с ней? - продолжал Юра. - Знает она, что ты есть, вообще?
   - Догадывается.
   - Ты можешь трахать стамбульских шлюх, пока деньги не кончатся. - Павловский смотрел на него с неодобрением. - Ведёшь себя, как пацан. Если тебя так девчонки интересуют, зря ты вообще в эти дела полез.
   Машина остановилась у подъезда элитно-начальственной новостройки на окраине Туапсе - здесь проживал Павловский.
   - Мне нужно два дня. - Валет упрямо смотрел в окно. В глазах у него ясно было написано: он от своего не отступит.
   Павловский размышлял.
   - Хорошо. Завтра и ещё день - твои. Послезавтра вечером, в полшестого, идёшь в турагенство "Глобус". Здесь адрес. - Он достал из кармана визитную карточку. - Спросишь директора. Скажешь, что от меня. Получишь билет, деньги и паспорт.
   Валет взял протянутую визитку.
   - Ну, счастливо увидеться. - Павловский вышел из машины и нагнулся к окошку водителя. - Забрось его куда-нибудь. Но только не катайся с ним долго, чтоб потом и у меня не было неприятностей.
   Он повернулся и пошёл к подъезду.
   - До свиданья, - негромко проговорил ему в спину Валет.
  
  
   Глава 10
  
   Армянский исход в направлении Краснодарского края начался ещё в 1988-м - после страшных землятрясений, эхо которых отозвалось по всей стране. В 1989-м, когда в Карабахе ударили первые выстрелы, поток армянских беженцев, желающих осесть на Кубани, увеличился.
   В 91-м году, в уже независимой Армении, началась демократия, и совершенно естественно - закончились продукты. Хлеб здесь распределяли по карточкам, и дневная норма на одного жителя напоминала времена блокадного Ленинграда.
   А в Карабахе продолжалось кровопролитие. Молох безумной войны требовал новых и новых жизней на свой алтарь. Честные армянские патриоты, часто плохо вооруженные, кое-как отражали атаки отборных частей азербайджанской армии. Их кровь навеки впиталась в чёрную карабахскую землю.
   А в это самое время в южных районах Краснодарского края - в Туапсинском и Апшеронском районе, в Анапе и конечно же на территории Большого Сочи - спешили поселиться тысячи выходцев из разорённой демократией и войной армянской республики. Ехали в основном те, кто мог что-нибудь вывезти, и костяк этого нашествия составляли криминальные элементы.
   Армянская миграция стала тяжёлым бедствием для южных районов Кубани. Наглые и нечистоплотные выходцы из Закавказья, уверенные, будто законы писаны для того только, чтобы их нарушать, в короткий срок сумели внушить местным жителям стойкое отвращение ко всей армянской нации.
  
   С Борисом Самвеловичем Оганесяном Лена познакомилась полтора года назад. Общественно-политическое движение "Арарат" проводило очередную презентацию, куда была приглашена и местная Туапсинская пресса. Борис Самвелович - официальный лидер движения - прочитал короткую и зажигательную речь, где было много очень хорошего, очень правильного. И крепкая нерушимая дружба между двумя народами, и любовь армян к своим русским братьям, и близость наших культур, и объединяющая религия, и общая история, которая учит нас всегда и во всём быть вместе.
   Борис Самвелович не скрывал своего намерения баллотироваться на пост туапсинского мэра. Лена сделала интервью с ним, но Оганесян был немногословен, коротко рассказал о себе, посмущался, что никогда раньше, до этого, интервью не давал и потому чувствует себя скованно. Он сказал, что только от избирателей зависит, в конечном итоге, станет ли он мэром города.
   На Лену он смотрел с видом состарившегося ловеласа, у которого очаровательная молодая девочка уже не может вызывать ничего другого, кроме чисто отцовских чувств. Борис Самвелович пригласил её в свой партийный офис, где угостил кофе и после интервью звал зайти как-нибудь ещё, что Лена вскоре и сделала. А потом они стали друзьями - настолько, насколько позволяла разница в возрасте. Лена знала, что офис Бориса Самвеловича открыт для неё практически всегда и этим охотно пользовалась.
   Разговоры о том, что Оганесян напрямую связан с армянской мафией, до Лены доходили не раз. Она затронула эту тему в одном из своих интервью с ним. Седеющий представитель армянской диаспоры улыбнулся скромно и сказал, что клеветники были всегда и скорее всего уже не переведуться. Лена молча проглотила этот ответ.
  
   Серело. Лена направлялась к небольшому тёмно-коричневому зданию, недалеко от городского центра - здесь размещалась штаб-квартира общественно-политического движения "Арарат". Она избегала больших улиц, предпочитая проходные дворы. Вокруг было пусто. Только изредка Лене встречались заспанные прохожие.
   Она не обратила внимания на красную "Вольво", у входа в маленький продовольственный магазинчик. За рулём автомашины сидел усатый кавказец в джинсовке. Он внимательным, пристальным взглядом проводил Лену, потом посмотрел снимки, разложенные на соседнем сиденьи, и достал из кармана сотовый.
   - Я засёк её, - проговорил он негромко.
   Лена шла быстро. Она чувствовала, что силы её на исходе, и хотела побыстрее добраться. Сквозь молочную слякоть утреннего тумана прорисовывались голые силуэты деревьев. Вот Лена почти уже и добралась. Здесь, за поворотом, здание, где расположен офис движения "Арарат".
   Рассвело. Улицы городского центра в это время ещё пусты. Здесь не видно праздных гуляк, и вообще никого не видно.
   Когда Лена уже вошла внутрь и поднималась по лестнице, её не отпускала тревожная мысль: а что, если Оганесяна не будет на месте? Должен быть - говорила она себе. Лена хорошо знала, что Борис Самвелович приходит в свой офис каждое утро и сидит там часов до двенадцати.
   Не только на первом этаже здания, но в и коридорах было так же пусто. Никого не встретив, Лена добралась до самого кабинета. Только какой-то армянин в деловом костюме и с кейсом проследовал мимо неё по коридору. Он строго поглядел на Лену, но ничего не сказал.
   Как и ожидалось, Борис Самвелович сидел у себя в офисе, наморщив лоб и разбирая какие-то бумаги. Увидев Лену, он посмотрел на неё как на привидение. Потом указал рукой на соседний стул. Оганесян молча глядел, ожидая, видимо, что Лена сама начнёт говорить. И та поняла вдруг что он знает если и не всё, то по крайней мере многое.
   Усевшись напротив, Лена принялась выкладывать историю своих приключений - случившееся с ней за эти полтора дня. Она говорила сбивчиво, спотыкаясь, забегая вперёд и снова возращаясь к началу. Оганесян слушал её, не перебивая и не задавая никаких вопросов.
   Когда Лена закончила, он ещё помолчал, потом спросил:
   - Как можешь ты доказать, что всё это правда?
   Лена откинулась назад.
   - А как я могу доказать?
   - Мне рассказывали другое...
   - Что?
   Оганесян поднялся с места.
   - Сиди тут, - сказал он - И жди, пока не вернусь. Я должен вызвать своих людей. Тебя спрячут, ты побудешь в безопасном месте, пока я не разберусь с этой историей. - Он посмотрел на часы. - У нас мало времени. Тебя не должны здесь видеть.
   Оганесян вышел, и Лена осталась в кабинете одна. Она сидела на стуле, прислушиваясь к шуму редких машин за окном. Беззвучно передвигались стрелки больших часов. Прошло минут двадцать. Дверь отворилась.
   - Быстро пошли. - Оганесян взял её за руку. - Вот-вот ко мне придут люди. Нельзя, чтобы они тебя здесь застали. Посидишь в пустом кабинете, пока за тобой не приедут.
   Не выпуская её руки, Оганесян тащил Лену по длинному узкому коридору. Мимо проследовал бородатый армянин с большим портфелем. Он очень вежливо поздоровался, но Борис Самвелович ему не ответил.
   Они прошли мимо усатого кавказца в джинсовой куртке. Тот, не отрываясь, смотрел в окно.
   Дверь в кабинет была приоткрыта. Оганесян втолкнул туда Лену и вошёл сам. Лена увидела Саркисяна. Инспектор держал в руке пистолет с глушителем. Рядом стояли ещё четверо в штатском. Оганесян захлопнул дверь.
   Русский оперативник, шагнув к Лене, быстро её ощупал. Найдя макаров, заглянул в обойму.
   От ужаса у Лены перехватило дыхание. Мозг не хотел думать. Оперативник, повертев в пальцах её пистолет вдруг развернулся и сильно ударил Лену по голове. Та бы упала на пол, но Саркисян её удержал.
   - Сделайте это быстро, - сказал Оганесян. - У вас на всё минуты три.
  
   Москва. Управление ФСБ.
   - Есть новости?
   Полковник Ивашов быстро прошёл в кабинет.
   - Волк передаёт, что люди Саркисяна серьёзно охотятся за Артёминой. Считают её ценным свидетелем. В то время как сам Волк сомневается, что Артёмина действительно что-нибудь знает.
   - Артёмина нам может понадобиться. Пусть Волк попробует её прикрыть. Если, конечно, получится.
   Генерал Щербаков отвернулся...
   - Волк сообщает, что делает всё возможное.
   Щербаков кивнул.
   - Лучше, если Артёмина останется в живых.
   - Может, убрать Саркисяна? - предложил полковник Ивашов.
   Генерал Щербаков пожал плечами.
   - Передайте Волку, - сказал он, - пусть действует по обстановке. На его усмотрение.
  
   Оганесян открыл дверь, и Лену выволокли наружу. Та была в глубокой отключке. Ноги её безчувственно волочились по полу.
   - Жди тут, - бросил Саркисян усатому оперативнику.
   В коридоре никого не было. Лену быстро потащили к женскому туалету.
   Саркисян ногой распахнул дверь, и Лену заволокли внутрь. Усатый оперативник остался ждать в коридоре. Двое и Саркисян закрылись в уборной. Лену посадили в угол. Саркисян достал из кармана верёвку и быстро её размотал. Смастерив петлю, он смазал верёвку куском мыла, который ему швырнул стоящий в дверях оперативник. Затем он схватил девушку в охапку.
   В этот момент дверь распахнулась. Саркисян вздрогнул. Два дула смотрели в лицо инспектору. Валет сделал шаг вперёд, и пистолет его уткнулся Саркисяну в глаз. За спиной у него стоял кавказец в джинсовой куртке.
   - Пусти её, - сказал Валет спокойно. - И может быть я тебя не убью.
   Палец его плавно лёг на курок. Саркисян побелел.
   - Можешь забирать, - бросил он резко.
   Кавказец шагнул вперёд и, подхватив девушку на руки, вынес её в коридор. На полу, у выхода из туалета, лежал усатый оперативник. Горло его было залито кровью. Глаза неподвижно таращились под потолок. Рядом, в кровавой луже, валялся пистолет с глушителем на конце.
   Валет усмехнулся.
   - Ну вот и всё. - Он кивнул и погладил пальцем тёплый курок. - Осталось сказать только самое последнее слово.
   Выстрел громыхнул откуда-то снаружи. Валет вздрогнул от неожиданности, и в этот момент на него бросился оперативник, что стоял слева. Пуля, предназначенная инспектору, ударила в оконное стекло. Выстрелить второй раз Валет не успел: у него вырвали пистолет. Он отшвырнул оперативника и выскочил в коридор, хлопнув за собой дверь, которую сразу же продырявили четыре пули...
  
   Кавказец быстро вернул Лену в сознание, хлопнув её пару раз по щекам. Девушка открыла глаза и посмотрела вокруг. Всё было словно в тумане. Лена пыталась сообразить - где она, и что происходит.
   - Очухалась?
   - Кто вы? - Язык у Лены ворочался слабо - как спросонья, слова давались с трудом.
   За спиною кавказца она вдруг увидела кого-то, и ещё - руку с пистолетом, дуло которого было увенчано толстым, солидного размера глушителем. Память к Лене вернулась мгновенно.
   - Сзади, - прошептала она.
   Голос свой она услышала как бы со стороны, как бы - не её голос.
   Хлопнул выстрел, и Лене в лицо брызгнула кровь. Она отползла в сторону и прижалась к стене. Кавказец ткнулся носом в паркет, стиснув рукой пистолет за поясом, но оперативник, подойдя, дважды выстрелил ему в спину.
   У Лены было ровно пол секунды на всё. Вскочив на ноги, она спряталась за угол. Потом бросилась вниз по лестнице. Оперативник бежал следом, но поскользнулся, неуклюже грохнулся и покатился по ступенькам. Пистолет его улетел вниз. Лена остановилась, увидев оружие в четырёх шагах от себя.
   Мгновение решило всё. Оперативник торопливо поднялся на ноги и захромал туда, но поздно: Лена уже подобрала его пистолет. Оперативник замер на месте. Напрягшись, не мигая, он глядел на наведённое дуло.
   Продолжая целиться, Лена сделала несколько шагов в сторону и снова побежала по лестнице. В голове у неё шумело, ноги заплетались. Перед глазами маячили пятнисто-розовые облака.
   Преодолев ещё один пролёт, она оказалась в холле. В тот самый момент, когда до двери осталось всего несколько шагов, перед Леной выросла вдруг фигура Саркисяна. Лена успела отскочить за угол. Две пули продырявили стену как раз рядом с ней. Сжимая пистолет в вытянутой руке, опер шагнул вперёд и выстрелил ещё трижды. Он не успел заметить подбежавшего сзади патрульного милиционера: двое патрульных, очевидно, услышав стрельбу, появились с улицы. Патрульный милиционер с размаху дал Саркисяну по затылку рукояткой макарова. Словно мешок, опер свалился на пол. Патрульный грубо ткнул нарушителя носом в каменный пол и, заломив назад руки, щёлкнул на запястьях наручниками.
   Лена выбралась из своего укрытия и, не задерживаясь, побежала к двери.
  
   ...Почти час она сидела здесь, на этой лавочке. Уснула бы, если б не боялась замёрзнуть. Поёживаясь от холода, Лена поднялась и двинулась дальше. Куда - не знала сама.
   Она поняла вдруг, что до тошноты хочет есть. Лена вынула из кармана оставшиеся там деньги и медленно пересчитала их. По крайней мере, на пару пирожков и стакан кофе в недорогом уличном кафе хватит - решила она.
   Лена брела по улице, оглядываясь по сторонам. Город жил своей жизнью. Какие-то прохожие попадались ей то и дело навстречу. Они не обращали на неё никакого внимания. Им хватало своих забот и проблем. У подьезда дома напротив играли дети. Пожилые женщины на лавочке неторопливо обсуждали что-то. Откуда-то доносилась бодрая, мелодичная - и совершенно идиотская песенка.
   ...Лена застыла на месте, увидев того, кто вышел из магазина через дорогу. Беляков. Лена вгляделась пристальнее. Точно он. Ошибки быть не могло. Она опустила руку в карман и нащупала там пистолет.
   Беляков её не заметил. Он спокойно залез в свою "Тойоту", дожидавшуюся его на улице у входа в магазин, и пристроил на заднем сиденье какие-то покупки. Потом включил двигатель. Лена вышла на проезжую часть и зашагала навстречу. Беляков увидел её и притормозил. Он узнал Лену. Ей показалось даже, что он вдруг напрягся.
   Лена подошла ближе и вытащила пистолет. Чёрное дуло единственным своим глазом смотрело в лицо частному детективу.
   - Выходи, - сказала Лена спокойно. - Палец её лежал на курке.
   Беляков медленно поднял руки кверху. Он попробовал улыбнуться.
   - Не горячись. Поговорим спокойно, как взрослые люди. Сейчас я тебя не пойму.
   Не опуская ствола, Лена шагнула вперёд. Беляков невозмутимо покосился на дуло, что висело теперь в метре от его лба. У Лены дрожали губы. Она повторила негромко, но внятно:
   - Выходи.
  
  
   Глава 11
  
   Валет ещё часа два бродил по городу, смутно надеясь где-нибудь случайно встретить Лену. Он съел завтрак в недорогом ресторанчике и, когда проходил мимо отеля, на глаза ему здесь попалась девчонка лет восемнадцати. Та стояла у входа и терпеливо смотрела по сторонам, словно бы дожидалась кого-то. Темноволосая, ярко-накрашенная, с большими и грустными, как у бездомной собаки, глазами. Валет подошёл ближе.
   - Не меня ждёшь? - спросил он как мог более развязно.
   Девчонка изучающе его оглядела.
   - Может, и тебя.
   Валет усмехнулся и посмотрел на неё с состраданием.
   - Сколько ты хочешь?
   Девица назвала цену.
   - Идём. - Валет взял девку за руку и повёл внутрь.
   Молодая дама-администратор растерянно посмотрела на них сквозь дымчатые очки. Валет сунул ей в окошко несколько долларовых купюр.
   - Отдохнуть хочу, - заявил он негромко. - На пару часиков.
   Администраторша благосклонно подобрала деньги и, не задерживаясь, выписала квитанцию. - Номер тридцать первый, третий этаж.
   Валет смял листок, сунув его в карман.
   Девица остановилась, с тоской посмотрев на улицу - там, неподалёку от входа, светился в окне киоск, где, словно на выставке, красовались бутылки с разноцветными этикетками.
   - Ты не угостишь меня выпивкой? - произнесла она томно. - Не будешь таким хорошим мальчиком?..
  
   Наверх поднимались с бутылкой полусладкого шампанского и немецкой шоколадкой на закуску - Валет заглянул в бар, на первом этаже отеля.
   Номер был одноместный - небольшой, но уютный. Тут всё, что сейчас требовалось - кровать, аккуратно заправленная и душевая - сразу у входа. Девица томно вздохнула, узнав номер. Ей, видимо, не раз уже приходилось здесь отрабатывать свой хлеб.
   - Лет тебе сколько? - спросил её Валет, откупоривая шампанское.
   - Четырнадцать, - ответила та, начав раздеваться. - Но ты не бойся: я дело знаю.
   По уверенности, с какой это было сказано, Валет поверил: действительно знает. Из душа девица вернулась совершенно без ничего. Валет удивлённо на неё уставился.
   - Чё смотришь? - Та повела плечами и улыбнулась. - В первый раз, что ли, видишь женщину без одежды?
   - С чего ты взяла? У меня полно было женщин разных.
   Девица пододвинула стульчик и села напротив. Чуть наклонив голову, хитро прищурилась.
   - Сколько?
   Валет помялся.
   - Да ну не помню уже...
   - Сбился на седьмом десятке? - По губам у дамы пробежала усмешка. - Так не бывает, - сказала она тихо, почти шёпотом. - Это всё равно, как если бы ты забыл, сколько у тебя детей.
   - Ну почему? - Валет поёрзал на кровати. - А если детей много? Например, у шаха какого-нибудь или султана?
   Девица сжала полоской губы. Медленно и убеждённо покачала головой.
   - Ты не похож на шаха. И на султана тем более. А мужики - они всегда врут, когда про баб рассказывают. Я про мужиков всё знаю, вообще всё... Герои они - на языке только... А так... - Она отмахнулась.
   Взяла пустой стакан с тумбочки, где стоял графин с водой и потянулась к откупоренной бутылке шампанского.
   - Давай пить.
   - Давай, - согласился Валет.
   Он забрал у девицы бутылку. Налил себе, а потом ей.
   ...Содержимое бутыля уменьшилось на треть, и девицу потянуло на разговоры. Похрустев шоколадкой с орешками, она начала:
   - Когда меня мой пахан завалил, мне десять лет было...
   Валет сморщился.
   - Ч-т-о он с тобой..?
   Рассказчица пожала плечами.
   - Что - что? Трахнул. Он двинутый был. Его потом всё равно менты посадили; я даже не знаю, за что. А в одиннадцать меня снял один кент. Ему тогда было семнадцать. Мы целый год жили с ним вместе. Потом его тоже менты забрали - говорят, за грабёж или, может - за драку. После у меня столько мужиков было... Я их отшиваю, а они, сука, липнут. И я решила тогда, что если так и так трахаться, то пусть хотя бы бабки платят.
   Она ещё что-то рассказывала, но Валет уже её не слушал. Когда допили шампанское, девица замолкла. Она жевала шоколад и молча, с интересом, рассматривала нового своего знакомого. Валет сидел, сложив руки, и тоже, не говоря ничего, глядел на подругу. Его вдруг охватила робость, с которой он не мог сейчас ничего поделать.
   Девица хмыкнула.
   - И долго так будешь сидеть? На смотрины пришёл?
   Она пристроила свой стакан с краю тумбочки и подошла ближе к стеснительному своему кавалеру.
   - А говоришь, было много женщин... Вставай. - Девица тряхнула его за шиворот. - Иначе я не смогу тебя раздеть.
   Валет согласно поднялся и разрешил стащить с себя плащ. Из кармана вывалился пистолет. Он тяжело стукнулся о паркетный пол. Девица с живым интересом глянула на оружие.
   - Ты - или мент или бандит, - проговорила она спокойно.
   - Я бандит, - в тон ей, так же спокойно ответил молодой человек.
   Подружка стащила с него пиджак.
   - А меня в том году, в этой самой гостинице, мент раздевал. Армян. Он мне и удостоверение своё показывал и пистолет табельный... Слабенький такой мужчинка - раз всего смог кончить.
   Пиджак упал на пол рядом с кроватью, и девица занялась расстёгиванием рубашки.
   - А вот интересно, - рассуждала она, - вот когда мы умрём - что будет с нами дальше, что будет потом?
   - Что было до того, как мы родились?
   - Ничего не было. - Девица сбросила рубашку на пол.
   - Вот то же самое и потом будет, - мрачно ответил Валет.
   - А я бы хотела, чтобы было ну хоть что-нибудь. Пусть ад, пусть вечные муки. Это лучше, чем совсем-совсем ничего.
   Валет пожал плечами.
   - Если ад есть, мы там с тобой точно окажемся.
   - Конечно, я бы не ад хотела. Эта жизнь - она ведь не слишком весёлая, и я думаю, что, может, хоть там будет чё-нибудь поинтереснее.
   Она чмокнула его в губы. Валет испуганно сжал рот.
   - Тебя чё, целоваться не научили? - Девица глядела насмешливо.
   - Почему? Я умею. - Валет снова пожал плечами.
   - Открой рот... вытащи язык.
   - Зачем тебе мой язык?
   - Вытащи язык.
  
   ...Валет надел плащ и сунул в карман пистолет. Вид у него был помятый. Он удивлённо смотрел на проститутку. Та пересчитала купюры, собрала их аккуратно и сунула в тугой кармашек юбки. Валет взял с тумбочки шоколадную обёртку, смял, потом швырнул в направлении мусорной корзины. Пустую бутылку пристроил рядышком.
   - Идём, - сказал он, глянув на дверь.
   Дама взяла его под руку.
   - Пошли. Проводишь меня до выхода.
   Валет затравленно смотрел на неё. Девица ему улыбнулась.
   - Единственное, что мне всё ещё нравится в жизни, это - элегантные мужчины.
  
   ...- Можно?
   Саркисян приподнял голову. Симпатичная, ярко накрашенная девочка, лет четырнадцати на вид, уверенно вошла в кабинет. Инспектор пристально оглядел её.
   - Конечно. - Он отодвинул в сторону папку с бумагами. - Ты и есть та самая Света?
   На девочке была пожёванная временем кожаная куртка, а также мятые, но чистые джинсы.
   - Та самая. Дальше что? - Она кивнула и бухнулась на стул, вытянув ноги.
   Саркисян продолжал изучать гостью. Та, посмотрев на него, отвернулась. Света вряд ли успела закончить школу, но для того, чем она занималась, среднее образование не требовалось. Её маленькие белые ручки, мягкий спокойный голос наводили на инспектора сильные сомнения в том, что эта девчонка может кого-то убить.
   - Знаешь, о чём пойдёт речь?
   Света кивнула. Она продолжала смотреть в сторону.
   - Мне рассказали.
   Саркисян передвинул с места на место пепельницу.
   - Зайдёшь с чёрного хода. Вернёшься так же. Я тебя подожду внизу. Сделать всё надо быстро и точно. Ошибёшься - умрёшь.
   Света холодно глядела на инспектора.
   - Я знаю.
   - Много человек убила? - зачем-то спросил Саркисян.
   - Завтра закажут тебя - и тебя грохну, - не мигая ответила девочка.
   - Хорошо. - Саркисян сложил руки на столе. - Вопросы какие?
   - Оружие покажи.
   Инспектор достал из ящика стола небольшой автомат с коротким стволом и положил его перед собой. Света взяла автомат в руки, взвесила, повертела и начала быстрыми, проворными движениями разбирать его на части. Саркисян продолжал про себя удивляться.
   - Ты поняла - никаких ошибок? - повторил он, когда девочка, закончив разбирать автомат, так же быстро собрала его обратно.
   Света вдруг резко вскинула ствол и нацелила его в лицо инспектору, чуть ниже левого глаза. Дуло повисло в воздухе. Палец лежал на курке. Саркисян вытаращил глаза. Он, не отрываясь, смотрел в лицо киллерше, в её сухие, ледяные зрачки. Света убрала оружие.
   - Моя мать ошиблась, - сказала она спокойно. - Когда родила меня на этот свет.
  
  
   Дождь уже закончился. Лена выглянула из дверей и поняла, что зонтик ей больше не нужен. Не торопясь, она сошла по аккуратным ступенькам здания городской мэрии. Тут только что прошла пресс-конференция главы города.
   Мимо Лены проследовала возбуждённая толпа подростков - армянских парней и русских девиц.
   - А я ему ка-ак дал! Как дал! - Низкорослый, похожий на маленькую декоративную обезьянку, армянский юноша радостно и горячо размахивал кулаком, продолжая наносить удары невидимому противнику.
   - А я ему передний зуб выбил! - кричал другой молодой армянчик, в дорогой джинсовой куртке и в широких спортивных штанах. - Одним ударом выбил!
   Русские девушки весело улыбались.
   Лена отшатнулась и прижалась к двери. Она стояла так минут десять. Компания удалилась. Потом появились двое - взрослый мужчина, бедно одетый, лет сорока и молодая женщина. Мужчина тяжело встряхивал разбитой головой и покачивался, женщина поддерживала его за руку. На платье ей капала кровь.
   - Дурак, - говорила она негромко. - Какой ты дурак. У армян курить попросил...
   Мужчина ничего не отвечал ей. Он только молча вытирал кровь с лица.
   Лена присела на ступеньки чиновного здания. Она смотрела вверх. Там большие мохнатые тучи двигались куда-то вдаль, туда - где белые шапки гор тихо дремали, обёрнутые серой вечерней дымкой. Лене сейчас было страшно. Ей этот южный, приморский город внушал самые непростые чувства. Вся жизнь, которую видела она вокруг себя - казалась ей чужой и враждебной - долгий, опасный путь по странному, загадочному лабиринту. Глядя по сторонам, Лена думала о том, что жизнь вообще - штука ужасно нелепая: человек, подписывающий контракт верности с творимым им злом, попадает в ловушку, из которой ему больше никогда не выбраться. Ещё думала она, что уже почти вечер, и ей нужно успеть купить хлеба.
   Лена поднялась со ступенек и побрела по пустой улице, набрасывая в уме план будущей статьи. Темнело. Всё вокруг окутывал мрак, зажигая на небе первые, ещё неяркие звезды. Похожая на недожаренный блин Луна глядела встревоженно, точно боялась, что без неё весь остальной мир непременно опустится в беспроглядную кромешную тьму. Горы стояли вокруг стеною, возвышаясь над крышами белокаменных зданий и раздвигаясь там только, где за старым причалом, в тишине вечера, перешёптывались друг с дружкой холодные морские волны.
   - Артёмина! - услышала Лена в тот момент, когда она, только-только свернув за угол, направилась в сторону продовольственного магазина.
   Вздрогнув невольно, Лена обернулась. Парень в кожанке и в турецких спортивных штанах стоял у входа в коммерческий магазин. Тёмные очки, сигарета во рту, руки в карманах. Лена не могла видеть его глаза, но чувствовала - парень её разглядывает.
   Узнала она его сразу же, в ту же секунду. Романов Володька. Отличник и любимчик всех без исключения учителей. Отец Володьки заседал в горисполкоме, и ни у кого не было сомнений, что после школы Володька обязательно поступит в какой-нибудь вуз. В какой - неважно.
   На Лену Володька всегда смотрел сверху вниз. Не третировал, как многие в классе, а просто, как если бы Лена была грязью, пустым местом, не замечал. Для Володьки её не существовало.
   Сейчас Лена, спрятав руки в карманах, молча наблюдала, как тот подходит ближе. Романов снял очки. Недокуренную сигарету, не глядя, бросил на тротуар.
   - Ба! - Глаза у него засверкали. - Никогда не думал, что люди так меняются!
   "Действительно", - брезгливо отметила Лена. Она, сощурившись, оглядела володькин наряд. Когда-то Володька Романов носил только аккуратные фрайерские костюмчики.
   - Девушка, да вы теперь просто красавица! Да вам теперь только в Голливуд ехать! - продолжал он.
   Володька напрягся, пытаясь родить ещё какой-нибудь комплимент - по возможности умный, но, увы, не смог. Лена молчала. Она выжидательно глядела на Романова. И тот решил перейти к делу.
   - Сегодня мы пойдём в ресторан! - заявил Володька так, как будто речь шла о чём-то, уже решённом.
   Лена медленно покачала головой.
   - Думаю, что не пойдём.
   Тот опешил. Уверенность, с которой это было сказано, поставила Володьку в тупик. Он не умел получать отказы.
   - Почему? - В голосе его звучало сейчас одно только удивление. Обиду он ещё не успел прожевать.
   - Мы не знакомы, - холодно проговорила Лена.
   Тот аж отошел в сторону. Володька не знал, как ему понимать такое.
   - Ленка, ты чё? Придуриваешься?
   Лена не отвечала. Она спокойно смотрела в глаза Романову. Тот видел, каким неживым светом блеснули её зрачки.
   - Вы обознались, - произнесла она тихо и скучно.
  
   ...Валет, в последний раз затянувшись, швырнул на землю окурок. Среди пассажиров, вывалившихся из забрызганного грязью автобуса, он увидел Саркисяна. Инспектор был не один. С ним рядом шагал невысокий рыжий тип в кожанке. Валет узнал ещё одного опера из отдела по борьбе с бандитизмом. Он выяснил уже, что личная машина Саркисяна вторую неделю отдыхает в ремонте, и тот пользуется - когда такси, а когда и общественным транспортом.
   Переждав с минуту, Валет двинулся следом. Пальцы его погладили рукоятку макара, что грелся в кармане плаща. Валет не обратил внимания на бородатого типа в лыжной шапке, который тихо сидел у остановки и читал "Туапсинские вести", вяло пожёвывая торчащую в зубах спичку. Газета была безжалостно скомкана и исчезла в кармане, как только Валет скрылся за углом.
   Уже стемнело. Редкие ряды серых пятиэтажек на фоне чернеющих на горизонте гор неясно проглядывали сквозь мокрый вечерний туман. Дойдя до дома, где жил Саркисян, Валет прибавил шагу. Здесь Саркисян обернулся. И тут же два точных выстрела свалили инспектора на тротуар. Его коллега сунул руку в карман плаща, но Валет опередил опера, дважды надавив курок. Не опуская дула, Валет подошёл ближе. Огляделся. Вокруг тихо. Прицелившись, он выпустил ещё пулю в одного и пулю - в другого. Опять огляделся и спрятал оружие.
  
   ...Минуты две прошло с момента, как силуэт его пропал в темноте улицы, и тут откуда-то образовалась фигура человека в лыжной шапке и со спичкой в зубах. В руке тот держал браунинг. Подойдя к рыжему оперу, незнакомец тяжело пнул его. Опер зашевелился и что-то промычал, как спросонья. В ту же секунду пуля разнесла ему череп. Не опуская дула, бородатый шагнул к Саркисяну. Пожевав спичку, прицелился.
   Громыхнул выстрел. Всплеснув руками и выронив пистолет, бородатый рухнул. Саркисян с усилием приподнялся, вытащил из кармана дуло и, ковыляя, подошёл ближе. Тяжело качнулся, перевёл дыхание. Потом приподнял ствол. Тщательно целясь, всадил три пули в распластанное на тротуаре тело.
   Опустил дуло. Чуть не упал.
   Мучительно спотыкаясь и придерживая правой рукой простреленную левую, инспектор зашёл в подъезд. Кровь стекала по пальцам и капала на грязный пол. Саркисян негромко скулил.
   Войдя в квартиру, он первым делом стащил с себя намокший от крови плащ. Расстегнув рубашку, убедился, что две пули сплющились о пуленепробиваемый жилет, не причинив никакого вреда. Однако боль в ране - тупая, ноющая, заводилась сильнее и сильнее, не думая отпускать ни на секунду. Дрожащими пальцами инспектор потянулся к телефону и набрал "03".
  
  
   Глава 12
  
   Лена опустила пистолет. Беляков облегчённо вздохнул про себя. Он понял - стрелять в него, по крайней мере, сейчас не будут. Помолчал немного, побарабанил пальцами по кожаной обшивке руля.
   - Залезай, - сказал Беляков. - Он смотрел не на Лену, а куда-то вдоль улицы. - Залезай. Поговорим спокойно.
   Лена стояла, не двигаясь. Пистолет устало висел, глядя своим тупым носом в асфальт. Беляков сочувственно оглядел девушку. Её одежда, волосы - всё было перемазано грязью.
   - Видок у тебя сегодня... - Беляков усмехнулся. - Лезь в машину.
   Он неспеша открыл дверцу. Лена медленно подошла ближе. Беляков смотрел на неё внимательно, пока та не оказалась внутри и не пристроилась на заднем сиденьи.
   - Хлопни дверь, - сказал Беляков. - И спрячь пистолет.
   Машина, заурчав, сорвалась с места и побежала быстро по узенькой кривой улочке вдоль жалких, согнутых жизнью, домишек. Лена сунула оружие в карман куртки и, ничего не видя, смотрела прямо перед собой на дорогу.
   - Начнём с того, что мне ничего не известно. - Беляков спокойно повернул баранку.
   - Я не верю, - отозвалась Лена глухо. Она знала - Белякова отличала болезненная подозрительность, и тот собирает досье на каждого, с кем его так или иначе знакомит жизнь. Частный детектив, не считаясь со своей занятостью, открывал досье на дворника, подметающего улицу напротив дома и на почтальона, приносящего письма. То, что он, конечно же, имел досье и на саму Лену, та знала наверняка. Но знала она и другое: Беляков никогда не станет ни с кем делиться своей информацией. Всё, что было ему известно - было известно ему одному.
   - Откуда я знаю, что там у тебя случилось? - Детектив пожал плечами. - Мне хватает своих забот.
   - А этот твой ублюдок, который грохнуть меня хотел? - Лена повернула голову.
   - Не знаю, про кого ты говоришь. - Тот снова пожал плечами. - Но догадываюсь. Некоторые мои люди подрабатывают иногда где-то на стороне. У многих семья, дети. Я к этому отношусь с пониманием. - Он очень серьёзно кивнул.
   - Бедный. - Лена качнула головой. - Тебя завтра прирежет твой же охранник, который захочет где-то, на стороне, подзаработать.
   - Все мы смертны. - Беляков, поджав губы, смотрел на дорогу.
   - И ты конечно не знаешь, что произошло позавчера в редакции "Черноморской волны"?
   - Почему? - Беляков повернул голову. - Знаю. Читал в газете.
   - Как свихнувшийся журналист перестрелял редакцию, убил ещё какого-то прохожего и ранил мента, который хотел его задержать?
   - Ну видишь, - Беляков пожал плечами, - ты тоже в курсе.
   - И что случилось с Ромашовым - не слышал?
   - Это кто такой?
   Лена молчала, прикусив губу. Они подъехали к большой серой девятиэтажке. У подъезда было пусто. Вокруг тоже ни души: дома, деревья, лавочки - всё терялось и пропадало в молочно-кисельном тумане. Беляков вылез наружу. Он запер левую дверцу и открыл правую.
   - Давай, - бросил он Лене. - Пока тебя никто не увидел.
   В подъезд он вошёл первым. Лена брела сзади, держась за рукоятку пистолета и всё время оглядываясь.
   У лифта царил полумрак. Беляков повернул выключатель, вспыхнула лампочка - Лена вздрогнула - от этого призрачного электрического подъездного света ей стало ещё тревожнее.
   Приехал лифт. Дверцы его, заскрипев, распахнулись, и осветили своим мутно-зелёным сиянием облезлые, выцветшие почтовые ящики напротив. Беляков нащупал в кармане ключи и вошёл в лифт.
   - Давай.
   Дверцы сомкнулись. Лена молча смотрела на узенькую полоску-щёлку. Беляков размышлял о чём-то. Ключи в руке у него самоуверенно и тихо позвякивали. Обернувшись, он посмотрел на Лену.
   - Ты рано обычно встаешь?
   Та глядела, не понимая.
   - Чего?
   Детектив спокойно дожидался ответа.
   - Я спрашиваю, ты спать любишь долго?
   Лена смотрела на него молча, прожёвывая вопрос, потом скривилась:
   - Ты нормальный?
   Беляков устало пожал плечами:
   - Я тебе пытаюсь помочь, а ты меня обижаешь.
   Лифт встал. Двери раскрылись.
   - Пойдём, - пригласил её Беляков.
   Лена вышла следом за ним.
   - Что всё это значит? - спросила она, когда тот открыл дверь. - Зачем ты меня сюда привёл?
   - Я думаю, - ответил Беляков, - тебе следует прежде помыться, переодеться, поесть. Потом поговорим об остальном.
   Очутившись внутри, Лена поняла сразу - таких богатых квартир она ещё не видела. Стены в коридоре были обиты красного цвета кожей. Пол выложен мозаикой. Под потолком красовалась маленькая хрустальная люстра. Когда Лена разделась, Беляков повёл её в ванную. Там в нос ей ударил букет ароматов, в основном незнакомых - мыла, шампуни, одеколоны. В большом зеркале, обнесённом узорчатой железной рамкой, она увидела себя. Рядом с холёным, чистым Беляковым Лена выглядела ужасно.
   - Здесь мыло, вот шампунь. Возьми эту мочалку.
   Беляков показал ей, как пользоваться краном.
   - У меня в прошлом году девица одна ночевала. - Он заулыбался. - Сломала мне ручку. Стала её крутить, когда нужно оттягивать.
   Беляков вышел, и Лена защёлкнула за ним дверцу. Потом разделась и пустила воду. Пистолет она пристроила на полке, между шампунями и ещё какими-то пузырьками - так, чтобы в любой момент можно было до него дотянуться.
   Лена легла в ванну и закрыла глаза. Не ужасные треволнения последних дней, а какие-то очень далёкие воспоминания - стёршиеся, казалось, почти или навсегда забытые, но всё-таки сохранившиеся на задворках усталой памяти, сейчас, в эту минуту, накрыли уверенной, тяжёлой волной: пахнущий весенним дождём и мокрой сиренью школьный двор, серые Армавирские улицы, выложенный круглыми, гладкими камнями пляж, до боли нагретый от раскаленного южного солнца... Лена чуть не уснула. Она отряхнулась, мгновенно вернувшись в действительность. Конечно, было бы глупо сейчас утонуть в ванне.
   Вымывшись, Лена облачилась в мягкий махровый халат, оставленный для неё Беляковым. Сунула пистолет в кармашек.
   Когда она вышла в прихожую, то сразу же уловила запахи, которые шли с кухни. Там возился хозяин квартиры. Запахнувшись в халат, Лена потянула носом и прислушалась: что-то аппетитно шипело и булькало. Когда она появилась на кухне, Беляков, повернув голову, быстро оглядел её. Потом прервался и сходил в ванную. Он брезгливо скосился на ком грязной одежды, лежащий в углу.
   - Я думаю, всё это пойдёт в мусор. - Беляков почесал нос. - Я тебе подберу что-нибудь. - Потом он увидел цепочку с крестиком на полочке между шампунями и дезодорантами. - И украшение своё забери.
   - Это не украшение.
   Лена взяла крестик. Беляков поглядел на неё с интересом.
   - Ты веришь?
   Лена серьёзно кивнула. Частный детектив пожал плечами.
   - Каждому своё, - сказал он. - Я верю только в то, что могу пощупать.
   Беляков вернулся на кухню и продолжал возиться с едой. Лена подошла ближе и поглядела насмешливо.
   - Сразу будем трахаться, - спросила она, - или вначале покормишь?
   Беляков обиженно скривился.
   - Как захочешь. Но вообще-то я ещё никогда не принуждал женщин. Я тебе не хачик какой-нибудь.
   Лена вернулась назад, в прихожую.
   - Дай мне расчёску.
   - Возьми в ванной - какая нравится, - ответил Беляков, не поворачивая головы.
  
   ...Инспектор Саркисян сидел у себя в кабинете. Его перебинтованная левая рука неподвижно покоилась перед ним на столе. Саркисян рассеянно глядел на охотничью двустволку, изъятую сегодня утром у одного джигита из Новомихайловской. Тот стрелял в соседа, попытавшегося по пьяному делу изнасиловать его дочь. Сосед лежал сейчас в больнице. "Лучше бы убил, - думал Саркисян. - Одной русской скотиной стало бы меньше." Но главное, что его заботило теперь, было конечно не это.
   Послышался стук в дверь.
   - Да, - устало проговорил инспектор, - открыто.
   В кабинет ввалился Хачатуров. Следом показалась смуглая небритая физиономия.
   - Знакомьтесь. - Хачатуров подвёл гостя к столу Саркисяна. - Это Алик Кабардинец. А это Самвел Саркисян. Между прочим, старший инспектор уголовного розыска.
   Алик брезгливо хмыкнул. Потом молча бухнулся на стул и зажёг сигарету. Хачатуров присел рядом.
   - Короче, чё делать? - Алик Кабардинец с вызовом разглядывал Саркисяна.
   - В самом деле кабардинец? - недоверчиво спросил тот, отодвигая ящик стола.
   - Он в Нальчике родился, - ответил за Алика опер Хачатуров.
   Саркисян вынул фото и бросил его небрежно на стол.
   - Я больше не хочу ничего слышать об этом человеке, - проговорил он сумрачно. - На обороте - все данные.
   Кабардинец двумя пальцами подобрал карточку, где анфас был изображен Валет и брезгливо её повертел. Наморщив лоб и шевеля губами, прочитал нацарапанное на другой стороне. Письменная речь ему явно давалась с трудом.
   - Четыре штуки баксов сразу - чтобы не торговаться. - Он достал изо рта сигарету и потушил её о крышку стола, рядом с пепельницей.
   Саркисян посмотрел на Хачатурова.
   - Он не понимает, где находится?
   Хачатуров серьёзно кивнул.
   - Понимает.
   - Бабки вперёд, - сказал Кабардинец. - И - два, три, четыре дня, неделя максимум: будет трупак.
   - А если не будет? - Саркисян смотрел на кабардинца.
   Глаза у Алика холодно блеснули.
   - Если не будет - верну бабки.
   - А если ни тебя не будет, ни бабок? - Саркисян продолжал разглядывать нальчикского хулигана.
   Тот спокойно поднялся.
   - Слушай, - сказал он медленно. - Я Алик Кабардинец. Я свою мать на куски порежу...
   Развернулся и двинулся прямо к двери. Хачатуров проворно ухватил его за куртку.
   - Стой, Алик, не горячись. Сядь на место, не дёргайся.
   Кабардинец снова уселся.
   - Самвел, послушай меня. - Хачатуров говорил убеждённо, и Саркисян, который знал его не один день, понимал - тот не лукавит. - Алик хороший парень. Он ошибок не делает. У Алика восемнадцать мокрух на счету. Ему ещё в девяносто первом ростовский суд расстрел дал. Он убил двух конвойных и свалил. А сейчас он на таких серьёзных людей работает, он с такими людьми повязан... - Хачатуров несколько раз поднял к потолку их милицейского кабинета указательный палец - так, словно бы хотел воткнуть этот свой палец в потолок. - За него... - Опер замолк и огляделся. - ...Карлик за него поручился. Карлик - ты понял?.. И, Самвел, ты меня знаешь. Я бы тебе не стал абы кого пихать.
   Саркисян с тяжёлым сомнением посмотрел на кабардинца. Как только он услышал о Карлике, все вопросы сразу отпали. Этот человек, отлично известный в бандитском мире, держал свою киллерскую школу. С одной стороны - это солидная рекомендация, и Алик Кабардинец уже не сможет просто так исчезнуть с полученным гонораром. Ведь, в этом случае обманутый Карлик отыщет его и в преисподней. И он отыщет - ведь под вопросом уже будет стоять его, Карлика, репутация. А с другой стороны покровительство последнего внушало нальчикскому уроженцу невероятную наглость. Но не преувеличивает ли он свои права и возможности? Что помешает ему, Саркисяну, примочить Алика, когда уже будет сделана вся работа? Саркисян терпеть не мог наглецов.
   - Хорошо. - Он кивнул наконец и достал из ящика толстую пачку, обёрнутую газетой. Повертев, бросил её на стол. - Здесь три штуки. - Вытащил ещё несколько стодолларовых купюр, отсчитал десять и положил рядом. - Не буду тебе говорить, что случится, если провалишься.
   Алик молча сгрёб деньги, сунул их в карман и, не прощаясь, вышел.
   - Он парень грамотный, - уверенно повторил Хачатуров. - Можешь не сомневаться.
   - Ты что, серьёзно считаешь - я дам ему уйти с этими деньгами? - Саркисян с интересом глядел на своего коллегу.
   Тот развёл руками.
   - Ну это уже чисто твоё дело.
   - Интересно, - Саркисян покосился на смятый бандитский окурок и потрогал пальцем след от него посреди своего милицейского стола, - у них там, в Нальчике - все такие дебилы, или это он один?
   - Не знаю. - Хачатуров пожал плечами. - Спроси у него самого.
  
  
   Глава 13
  
   Лэнгли, штат Вирджиния. Штаб-квартира ЦРУ.
   - Сэр?.. Я могу войти?
   - Да, заходите.
   На пороге стоял Майк Крамер. В глазах у него ясно читалось: что-то произошло.
   Джон Харрис быстро откинулся назад.
   - Что-нибудь интересное?
   - Да, мистер Харрис. Пантера. Передаёт сообщение.
   Он подошёл к столу и положил листок с текстом перед своим начальником. Тот быстро пробежал глазами печатные строчки. Потом нажал кнопку селектора.
   - Мисс Смит?.. Сделайте, пожалуйста, кофе. Обыкновенный кофе: двое сливок и два сахара... Спасибо.
   Он поднял глаза, внимательно рассматривая Крамера.
   Харрис не любил своего подчинённого и в глубине души боялся его. Он двадцать лет уже возглавлял этот отдел и хорошо понимал: те, кого он должен больше всего опасаться - это его ближайшие подчинённые. Майк Крамер - высокий, стройный, спортивного телосложения, холодный и расчётливый карьерист - всегда безукоризненно, но при этом неброско одетый, идеально вежливый, предупредительный со всеми - с начальством особенно - только такой человек и мог в недалёком будущем оказаться в том кресле, которое занимал сейчас (пока занимал) Джон Харрис. Харрис не знал наверняка, но догадывался, что Майк Крамер ведёт на своего начальника тщательное досье, любовно коллекционируя все его (даже самые пустые и незначительные) промахи - и даже очень может быть, что аккуратно докладывает верхним инстанциям обо всех этих промахах. Харрис знал это наверняка - весь его многолетний опыт работы в Управлении чётко говорил ему, что по другому здесь быть просто не может. В конце концов, Джон Харрис помнил и себя тридцати-двадцатилетней давности - он помнил, как и сам он подсиживал своего тогдашнего начальника - пока не уселся в его мягкое, удобное кресло.
   - Мы можем потерять Пантеру, - встревоженно говорил Крамер. - События принимают неожиданный оборот.
   Харрис застыл. Отвернул голову. Он думал.
   Конечно, если Пантера погибнет, это станет серьёзной неудачей для Управления. Пантера - ценный агент. И... он внимательно посмотрел на Крамера... этот ушлый служака конечно же поспешит направить отчёт руководству, из которого будет чётко и однозначно следовать, что гибель Пантеры стала прямым следствием ряда просчётов, допущенных им, Харрисом - следствием его неумелого, некомпетентного руководства.
   - А что с Волком? - спросил он.
   - Наши люди в Москве работают. Но... - Крамер развёл руками, - пока безуспешно.
   - Про Волка я впервые услышал полгода назад, - с раздражением выговорил Харрис. - И уже полгода мы не можем установить, кто этот человек. И это при том, что нам известно: Волк получил чёткое задание от своего руководства: вычислить и разоблачить Пантеру. Прошло полгода, и мы понятия не имеем, насколько этот Волк опасен...
   - Наши люди работают, - без всякого выражения повторил Крамер.
   - Работают, - обречённо кивнул Харрис.
   Дверь кабинета раскрылась и появилась секретарша - изящная, миниатюрная негритяночка.
   - Ваш кофе, сэр.
   - Спасибо. Поставьте.
   Дождавшись, пока секретарша выйдет и дверь за ней закроется, Харрис продолжил:
   - Передайте Пантере: пусть думает об осторожности, не нужно намеренно никуда лезть. И пусть копает насчёт оружия. А сами работайте по Волку. Действуйте!
   - Я понял, сэр.
   Крамер повернулся спиной и, больше не говоря ни слова, вышел.
  
   - Знаешь, кто это?
   - Этот чёрный?..
   - Ты чё?!.. За такое и пулю можно получить! Чёрные - на рынке. А это хозяин жизни. Ашот. Авторитет местный. У него и менты и власть - в шестёрках...
   Человек, о котором шёл разговор, не мог этого слышать. Сидел он достаточно далеко от собеседников.
   Крепко сложенный, хотя и с животиком, усатый армянин лет сорока на вид - он преспокойно выпивал и закусывал, сидя за одним из столиков в самом углу. Он отдыхал тут уже почти четыре часа и успел порядком набраться. С ним рядом пировали трое молодцов с мрачными бандитскими физиономиями. Один из них примостил у себя на коленях раскрашенную девицу. Он накачал её "смирновской" и предложил, чтобы не торговаться, штуку баксов за ночь. Но поскольку сидеть тут планировалось ещё долго, телохранитель нацарапал на бумажке свой адрес и пихнул его девке.
   - Часа через четыре подваливай, - сказал он.
   Девица слезла с колен и пропала.
   - Устал я, - проговорил Ашот, откидываясь назад. - Работа, работа всё. Отдохнуть надо.
   Ашот, кроме своего основного бизнеса - торговли оружием, занимался ещё и общественной деятельностью. Без него не обходилось ни одно собрание местной армянской церкви - на церковную жизнь он жертвовал много и охотно. Чтобы публика не забывала о нём, Ашот переодически публиковал статьи в местных печатных изданиях. Писал эти статьи разумеется не он - желающие заработать находились. Любил Ашот и статьи о себе - здесь у него был свой, карманный литератор - пожилой алкоголик Андрей Андреевич Гричишкин, член местной КПРФ и член Союза Журналистов России. Гричишкин выдавал новую статью об Ашоте каждый месяц - расхваливая до небес его чистую душу и человеколюбивое, доброе сердце. В прошлом году Ашот даже выпустил за свой счёт книгу статей Гричишкина о нём, об Ашоте. Книга называлась "Служение Людям" и вышла она в Краснодаре - в Туапсе издавать её Ашот почему-то не захотел - может быть потому, что туапсинцы как раз его слишком хорошо знали. Книга до сих пор продавалась в туапсинских книжных магазинах - читатели не спешили выкупать тираж, а в местной библиотеке она красовалась на стенде с горделивым названием "Лучшие люди нашего города". Не обошлось, правда, и без неприятностей. Автора и героя книги - да и саму книгу тоже - грязно оклеветали в московской, проправительственной газете - статья утверждала, что будто Ашот - один из главарей местной мафии. Ашот нахмурился тогда и позвонил опять же Гричишкину - потребовал организовать отповедь клеветникам. И спустя всего неделю ответная статья появилась - в оппозиционной "Новой демократической газете" - местный, туапсинский автор бесстрашно громил провокацию фашистов и негодяев (за спиной у которых разумеется стоят известные органы), решившихся забросать грязью предпринимателя - кристально честного и чистого человека, известного не только своей щедрой благотворительной деятельностью, но и глубокими религиозными убеждениями. А недавно совсем Ашот обратился к знакомым в мэрии: поинтересовался, а нельзя ли ему, Ашоту Акопяну, стать "почётным гражданином Туапсе". Ему ответили, что да, можно. И назвали сумму. "Копейки", - ответил Ашот. Короче, вопрос решался. К Новому Году список почётных туапсинцев обещал пополниться ещё одним, хорошо всем известным в городе именем.
   - Отдохнуть надо, - выговорил Ашот. - Устал.
   Он с тоскою смотрел в потолок, рассматривая свисающую оттуда люстру.
   - В Таиланд хочу.
   - В Таиланде хорошо сейчас, - нерешительно добавил к сказанному один из телохранителей. - Тепло.
   Ашот любил это скромное и небогатое юго-восточное государство. Приезжая, он обычно заказывал там "оргию" - хлопцы из местной группировки, постоянным клиентом которых был Ашот, хорошо знали, что подразумевается у него под этим словом. Ашот имел в виду компанию весёлых девочек и весёлых мальчиков, которых Ашот в очередь трахал, а после разрезал на куски. Уничтожение останков брали на себя "местные". Тайская полиция тоже была в курсе ашотовских "оргий" и не возражала - Ашот выступал их щедрым спонсором.
   - На Старый Новый Год поедем, - мечтательно произнёс Ашот. - Вот только закончим кое-какие дела и поедем. Закажем "оргию", повеселимся... С Тимохиным надо решить. - Ашот погладил себе живот. - Решим с Тимохиным и едем в Таиланд...
   - Кончать этого козла, - уверенно бросил телохранитель. - Обнаглел уже! Если мент не берёт бабки - такого только кончать! Достали уже эти московские!.. Думают, им всё можно...
   - Я и говорю. - Ашот снова погладил живот и умиротворённо посмотрел вокруг. - Решим с Тимохиным и в Таиланд. Закажем оргию, повеселимся...
  
   Стоял поздний вечер. Посетители уже вываливали из ресторана - группками и поодиночке. Когда Света подошла ко входу, она столкнулась сразу с целой компанией весело-поддатых молодых людей. Они с интересом глянули на совсем молодую девчонку в тёплой куртке и с большой сумкой через плечо.
   - Тебе, девочка, чего надо тут? - улыбаясь спросил один.
   Света даже не повернула головы в ответ. Другой парень бросил:
   - Домой иди. Мама ждёт!
   Вся компания исчезла за поворотом, а Света осталась на улице. Было холодно и она подышала на озябшие пальцы. Потом подняла глаза, рассматривая сверкающую неоном вывеску.
   Из ресторана появилась ещё одна развесёлая компания, и Света отвернулась спиной.
  
   Это был тот самый Ашот, именем которого в Туапсе пугали друг друга карманники и мелкие урки. Вором в законе Ашот не был. За жизнь он успел отсидеть только один срок: в молодости его осудили за изнасилование. Сам Ашот не любил вспоминать об этом и никому не показывал, оставшуюся как память, выколотую на спине и позорную для него татуировку.
  Сейчас он залпом докончил вино, и отодвинул пустой бокал в сторону. Потом вытер губы и бросил грязную салфетку в салатницу.
  - Устал я, - повторил он. - Устал. Едем домой. Спать хочу.
  Расплатившись, все вышли на улицу.
  Подойдя к белому "Шевроле", Ашот постоял, хмуро опустив голову и сунув руки в карманы широких спортивных штанов. Один из телохранителей услужливо раскрыл перед ним дверцу.
  - Что-то мне грустно сегодня, - проговорил Ашот медленно. - Поехали.
  Команда была принята. Один из парней сел за руль. Другой устроился на заднем сиденьи. Сам Ашот, сложив на животе руки, сидел впереди, рядом с водителем.
  Машина медленно тронулась с места и отправилась куда-то в ночь по широкому мокрому шоссе, облитому огнями больших уличных фонарей. Из-за дерева показалась почти незаметная маленькая фигурка в тёплой пуховой куртке. Рядом, на земле, валялась пустая сумка. Чёрный короткий ствол автомата холодно и тихо блеснул, щёлкнул негромко затвор; удаляющийся по дороге автомобиль заплясал обречённо, пойманный в прорезь прицела.
  - Напомни мне завтра, чтобы я не забыл разобрать насчёт Тимохина, - сентиментально процедил Ашот, глядя в окно.
  Автоматная очередь выбила оконные стекла. Они брызнули в разные стороны дождём мелких осколков. Не успевшее как следует набрать скорость белое "Шевроле" изобразило на дороге кривую черту и замерло, въехав в большое толстое дерево.
  Кругом было тихо. Ещё раз передёрнув затвор, Света подошла ближе. Немного постояла, всматриваясь. Потом двумя руками вскинула ствол и прицельно, короткими очередями, расстреляла три неподвижных фигуры.
  
   ...Утро случилось солнечное и не по-зимнему тёплое. Кафе "Алые паруса", на Приморье, открылось только-что. Первые, сонные посетители, желая разбудиться в предверии наступающего дня, пили крепкий дымящийся кофе и потягивали армянского разлива коньяк. Из охрипшего транзистора пел Михаил Шуфутинский.
   Валет расположился за крайним столиком в самом углу, спиной к стене и лицом к улице. Он курил, поглядывая вокруг. На столике перед ним стояла чашка уже остывшего кофе. Рядом - вычищенная пепельница и приоткрытая пачка "Marlboro". Валет ждал. Редактор "Побережья" должен был появиться вот-вот.
   Минуты текли медленно. Валет смотрел на часы, потом гасил в пепельнице окурок и зажигал следующую сигарету. Павловский появился из серого "БМВ", притормозившего у бордюра. Он нагнулся, что-то сказал шофёру, и машина, тронувшись с места, укатила. Валет увидел, что Алексей Михайлович держит в руках какие-то бумаги. Павловский не подал ему никакого знака, молча направился к стойке и попросил сто грамм коньяка.
   Валет, не отрываясь, глядел на тлеющий кончик сигареты, когда редактор брёл к его столику. Павловский снял меховую шапку, поставил коньяк и бросил на стол две местные газеты.
   - Читал? - начал он вместо приветствия.
   Валет оторвал взгляд от сигареты и посмотрел туда, куда Павловский ткнул пальцем.
   - Прочти, интересно.
   Валет развернул газеты к себе и быстро пробежал глазами. Одна из заметок называлась "Труп на обочине". Валет узнал из неё, что вчера днём, у проезжей части, нашли лейтенанта милиции. Тот был убит выстрелом в горло. Стреляли предположительно с нескольких шагов и предположительно из пистолета Макарова, милицейского образца. В другой заметке, под заголовком "Нападение на милиционеров", сообщалось, что вчера вечером, у подъезда своего дома был ранен выстрелом из пистолета старший инспектор уголовного розыска Самвел Саркисян. Сопровождавший его коллега, тоже работник милиции, от полученных огнестрельных ранений скончался на месте. В завязавшейся перестрелке один из нападавших был убит. Другому удалось скрыться.
   - У них оперативная информация, - скучно сказал Валет. - Вчера постреляли, а уже сегодня в номере. Совсем как в Чикаго.
   Павловский свернул газеты и сунул их в карман.
   - Это всё, что ты мне можешь сказать?
   - А что ещё? - Валет пожал плечами. - Мента у дороги нашли - понятия не имею, кто это. А про второго нападавшего ты, думаю, знаешь лучше меня. - Он ткнул недокуренную сигарету в пепельницу.
   Павловский молчал, глядя на молодого человека с сочувствием.
   - Ты ведь всегда знаешь больше, чем говоришь, - закончил Валет.
   - Что я знаю - это моё дело. Я перед тобой отчитываться не буду. Хотелось тебя послушать.
   Валет отпил кофе и снова пожал плечами.
   - О чём именно? Я думал, ты будешь говорить, как тебе это всё не нравится, что ты заинтересован в серьёзных людях, что если дальше будет похожее, сдашь меня Ашоту. Ведь ты это хотел сказать? Давай.
   Павловский медленно покачал головой.
   - Не буду. Ты всё и так знаешь. Без меня. Слушай другое. - Он посмотрел на бомжа пропитого вида, который просил мелочь, сидя на тротуаре, у входа в кафе. - Ты говорил, что тебе надо ещё за чем-то съездить в Москву, чтобы закончить материал на Оганесяна.
   Валет отпил кофе.
   - Ашот этим снова заинтересовался?
   Павловский кивнул.
   - Я вчера говорил с ним. Тебе хватит суток, чтобы слетать в Москву и вернуться?
   - Хватит. - Валет допил кофе и отодвинул чашку.
   - Тогда рейс до Стамбула переносится на завтра. Сначала слетаешь в Москву.
   Павловский брезгливо глядел на свой коньяк.
   - Хочешь? Я не притрагивался.
   Валет медленно покачал головой. Обернулся и увидел бомжа у входа.
   - Предложи ему. Он не откажется.
   - Разве что ему.
   Павловский надел шапку.
   - Какая жизнь мерзкая...
   Валет потрогал пустую чашку.
   - Думаешь, на том свете лучше будет?
   Павловский зевнул.
   - Не знаю. Может, и не лучше.
  
  
   Глава 14
  
   Неяркие звёзды тихо таяли над ночным Туапсе. Ровные силуэты многоэтажек прорисовывались сумеречно сквозь синеватую мглу. Где-то вдалеке, посреди черноватого холста, различался микрорайон Звёздный - несколько многоэтажек, расположившихся на высокой, кривой горе, одна следом за другой, отблескивали своими крошечными огнями-окошками - словно бы перемигиваясь с бледно сияющими огоньками-точками, разбросанными по краям притихшего ночного неба.
   Свет на кухне в этот час был погашен. Лена и Беляков сидели в креслах и неспеша потягивали остывающий чай. Беляков смотрел в окно.
   - Бывают моменты, - проговорил он, cкосившись на Лену, - когда я вдруг начинаю чувствовать себя романтиком.
   Та повернула голову.
   - Ты имеешь в виду, что хочешь меня трахнуть?
   Детектив поморщился.
   - Я пытаюсь говорить стихами, а ты сводишь всё к грубой пошлости.
   Лена поставила свою чашку на стол.
   - Говори прозой. Я это скорее пойму.
   - Ты не любишь стихи? - У Белякова в голосе прозвучала обида.
   Лена откинулась в кресле.
   - Не сейчас.
   - Жаль. Это грустно очень. - Беляков разочарованно пожал плечами. - Именно теперь-то меня и тянет на поэзию. Все мы немножко поэты. И немножко романтики. Помню, я в детстве был ужасно сентиментальным. Всегда плакал, по любому поводу. Или мне не дали конфету, или мама ушла надолго. А уж как я надрывался, когда падал или ударялся обо что-нибудь нечаянно... Ты знаешь, наверное, и не от боли даже. Просто себя было жалко. Думал о несправедливости своего страдания.
   Частный детектив усмехнулся и покачал головой.
   - Я просто рыдал.
   Лена взяла свою чашку.
   - Когда я была маленькой, старалась никогда не плакать. Даже если было действительно очень больно. Все другие девчонки плакали по любому поводу, а чаще без повода. Я - нет. Мама удивлялась. Ей такое казалось странным. А мне наоборот. Я всегда думала, что плакать - это унизительно.
   Беляков смотрел на Лену с почтением. Та допила свой чай и поставила чашку на столик. Потом поднялась с места, отряхнув на себе халат.
   - Я хочу спать, - сказала она негромко.
   Лена заметила, как в темноте у Белякова тихо, по-кошачьи, блеснули зрачки.
   - Я тоже, - заявил он.
   Лена скосилась на него криво, с сочувствием и, чуть улыбнувшись, качнула головой:
   - Я имею в виду не это.
  
   ...Алик Кабардинец сидел один за ресторанным столиком. На тарелке покоился расковырянный ужин. Рядом - две почти пустые бутылки - с русской водкой и грузинским вином. Алик выплеснул в бокал остатки водки и залпом прикончил. Пустой бокал он отчаянно, с силой, швырнул об пол. Несколько пар глаз за соседними столами покосились на него с опаской. Кабардинец откинулся на спинку стула и, дымя сигаретой, слушал, как очень симтипатичная светловолосая девушка на сцене правильно поставленным голосом исполняла какой-то свежий совсем совково-гламурный шлягер.
   - И что дальше? - Вдруг прозвучало откуда-то сзади.
   Алик повернул туда голову и увидел надменную физиономию официанта. Тот глянул на останки бокала, разбросанные там и сям по полу и так же на Кабардинца. Алик оживился. Он небрежно прищёлкнул пальцами.
   - А, офцант! Икры хочу! - Это было заявлено громко, и многие ещё раз обернулись, поглядев на Алика с недображелательным интересом.
   Официант, усатый чернявый парень, разглядывал его, как если бы смотрел на грязь у себя под ногами.
   - Красную, чёрную? - поинтересовался он спокойно.
   - Чёрную! - Алик снова прищёлкнул. Он не понял иронии.
   Официант продолжал холодно глядеть на клиента.
   - Я тебе сейчас коричневую принесу...
   Кабардинец посмотрел сначала на официанта, потом - на осколки. Лицо у него брезгливо скривилось.
   - Ой, сука, мелочный! - Он вытащил из кармана стодолларовую купюру и небрежно положил её на стол.
   Официант быстро подобрал деньгу и сунул её в кармашек своего белоснежного костюмчика. Лицо у него ожило. Взгляд подобрел.
   - Одну минуту, пожалуйста. - В голосе его прозвучало самое искреннее раскаяние. - Сейчас будет икра.
   Он исчез быстрой деловой походкой. Алик сгрёб со стола бутылку вина и сделал несколько больших глотков прямо из горлышка.
   Следующей песней Вячеслав Добрынин приглашал желающих на медленный танец. "Ах, какая женщина!" - вздыхал с эстрады певец. Алик тупо отстранил от себя недоконченную бутыль и обвёл глазами соседние столы. Уже достаточно мутный взгляд его остановился на роскошного вида брюнетке, которая неспешно беседовала со своим спутником. Алик встал и, покачиваясь, направился к ней. Брюнетка и её молодой человек настороженно разглядывали приближающегося горца.
   - Я Алик Кабардинец, - заявил он, подойдя. - Меня тут все знают. - Он неопределённо махнул рукой. - Если кому не нравится Алик Кабардинец - я его убиваю сразу.
   Брюнетка и её приятель пристально и без интереса рассматривали нового своего знакомого. Тот, не тратясь больше на церемонии, ухватил девушку за руку.
   - Пошли, - заявил он хрипло, но дружественно, и решительно потащил девицу из-за стола. - Танцевать будем.
   Брюнетка, взвизгнув, пыталась высвободиться, но Алик держал крепко. Парень её бросился на кабардинца, однако переоценил себя. Алик, проворно выпустив руку девушки, уложил противника точным, прямым ударом в челюсть. Тот грохнулся прямо на стол, круша посуду и переворачивая стулья. С другого конца зала быстро приближался вышибала в аккуратном костюмчике. Алик, разведя руки в стороны, двинулся ему навстречу.
   - Командир, погляди: я говорю - танцевать идём, а она - ненавижу, говорит, чёрных. Чё делается, погляди...
   Вышибала сверху вниз смотрел на кабардинца.
   - Вы должны покинуть ресторан, - выговорил он ровным, спокойным голосом. - Если не хотите проблем.
   Алик сделал шаг назад. Мелькнуло несколько смятых стодолларовых бумажек, которые он попробовал сунуть в верхний карман пиджака вышибалы. Кабардинец уронил деньги на пол. Потом доброжелательно хлопнул блюстителя порядка по гладко выбритой щеке.
   - Исчезни. - Алик развернулся на все девяносто градусов и, покачиваясь, направился к своему столу.
   Появилось ещё несколько вышибал-охранников. Мрачновато и с интересом разглядывали они наглого горца. Потом решительно, быстро зашагали к его столу.
   Развернувшись, Алик застыл на месте. Публика за соседними столами радостно съёжилась в предвкушении зрелища. Похоже, горца сейчас будут бить. Подобное здесь увидишь не часто.
   Когда между вышибалами и кабардинцем осталось шагов несколько, тот выхватил браунинг. Охранники замерли. Они не ждали такого.
   - А ну стоять! - заорал кабардинец, беря на прицел то одного, то другого. Глаза его горели безумным огнём. - Кто сделает шаг, первый сдохнет на месте!
   Вышибалы, конечно, и не собирались двигаться. Им стало вдруг зябко. За долгие месяцы подобной работы они насмотрелись всякого, но наведённый на них пистолет они увидели сейчас впервые.
   Не опуская дула, кабардинец боком прокрался к выходу. Оказавшись на воздухе, он быстро спрятал оружие и, не теряя времени, зашагал прочь.
   Было темно. Только холодные звёзды и одинокие скучные фонари рассеивали черноту декабрьской ночи. Луна, вчера ещё круглая и полнолицая, стала теперь полумесяцем, обещая скоро ни то дождь, ни то снег, ни то и дождь и снег сразу. Алик остановился, достал пачку "Marlboro", распечатал и неспеша закурил. Машины, забрызганные дорожной грязью, выныривали и пропадали в темноте пустых улиц.
   На остановке Алик увидел трёх скромного вида молодых девочек. Те дожидались автобуса, запаздывавшего в этот час. Отшвырнув в сторону недокуренную сигарету, кабардинец решительно направился к ним. Девушки почуяли недоброе сразу. Они настороженно стихли.
   Алик, подойдя, оглядел их внимательно.
   - Я Алик Кабардинец, - заявил он твёрдо, хотя язык заплетался. И добавил: - Меня здесь каждая сволочь знает.
   Подумал немного и решил, что для недолгого знакомства этого хватит. Алик выхватил пистолет из-за пояса и с размаху влепил одной в лоб. Потом другой. Обе девицы без чувств лежали на тротуаре. Алик схватил третью и ткнул ей в живот дуло.
   - А ну идём! - хрипло приказал он и тут же оттащил её в сторону - туда, где жалкие облезлые кустики рядом с автобусной остановкой кое-как прятали от чужих глаз небольшую лужайку. Несчастная отчаянно взвизгнула и хотела вырваться, но Кабардинец стукнул ей рукояткой в темя и отволок бесчувственное тело в кусты.
   Уложив свою жертву, он начал расстёгиваться. Пистолет бросил рядом, на землю.
   Было тихо. Луна печально глядела сверху, но молчала. Немые деревья равнодушно смотрели в небо, протягивая к далёким звёздам кривые мёрзлые ветки.
   Когда Алик кончил, он удовлетворённо хмыкнул и неспеша вытерся. Подумал, что у остановки лежат ещё две, но... мужские резервы его, увы, были на исходе.
  
  
   Глава 15
  
   Надежду Павловну Романцову Валет знал давно; она была первым редактором "Черноморской волны" - ещё до Покровского. И вот в сентябре 2002-го газета - как и все прочие туапсинские органы прессы, не трогавшая никого и ничего, вдруг напечатала в одном из номеров статью, совершенно неожиданно затронувшая новую для газеты "антиармянскую" тему. Речь шла о местном деятеле Борисе Оганесяне. Обвинения, пусть несколько туманные, но всё-таки достаточно внятные, в адрес президента землячества "Арарат", намёки на прямую связь Оганесяна с армянской мафией - всё это наделало немало шума.
   В суд Оганесян не подал. Ограничился интервью одной из проармянски настроенных местных газет: всё, что про него написали - клевета. Удар последовал с другой стороны. Удар резкий и неожиданный. "Москвич", за рулём которого сидел тридцатипятилетний муж Романцовой, столкнулся на ночном шоссе с патрульной милицейской машиной. От удара "Москвич" оказался в обочине. Всё разнесло всмятку. Муж Надежды и их девятилетний сын погибли на месте. Экспертиза показала потом: водитель "Москвича" был пьян.
   Романцова знала всё. И что аварию заказал Оганесян, и что организовал её инспектор Саркисян. Но сделать ничего не могла. И не хотела. После месячного лечения в нервном отделении краевой больницы решила твёрдо - она уйдёт в монастырь и закончит этим мирскую жизнь. Наверное, навсегда. Она умрёт для этого мира. Никто не будет ею интересоваться. И она никем.
  
   ...Валет забрался в такси и сунул водителю мятую бумажку с адресом. Таксист - типичный московский "бомбила", толстый и румяный от мороза детина с рыжими усами, прочёл и усмехнулся добродушно:
   - Грехи замаливать?
   Валет неспеша устроился на переднем сиденьи и пристегнул ремень.
   - Дела, - ответил он коротко и откинулся назад в кресле. - Знаешь, где это?
   Патрульный милиционер, проходя мимо, пристально оглядел обоих. Валет посмотрел ему вслед.
   - Знаем, - ответил таксист. - Бывали и там. Он сунул внутрь CD плейера маленький блестящий диск и, нажав "PLAY", врубил двигатель. Запел Михаил Круг. Песня была про электричку. - Месяц назад возил одного батюшку. Честно говоря, с трудом нашёл тогда дорогу. Но сейчас хорошо помню, как ехать.
   Валет смотрел в окно. Там мелькала Москва. Москва уже не такая грязная, как еще несколько лет назад, но всё такая же суетливая. Москвичи и приезжие, вечно куда-то спешащие, спотыкались неуклюже на каждом шагу. Тротуар был покрыт плотным, растоптанным, слоем смёрзшегося вчерашнего снега и не давал передвигаться быстрее. По мокрому шоссе пробегали забрызганные авто. Во все стороны от их шин летели комья рыжего снега.
   - Можно здесь курить? - спросил Валет, поглядев на водителя.
   - Кури на здоровье, - разрешил тот.
   Валет вытащил пачку "Marlboro", вытряхнул одну сигарету и, чиркнув, пустил дым.
   Ехали минут двадцать. И вот в окне показались большие каменные стены - на манер тех, какими в средние века обносили крепости.
   Валет поглядел внимательно.
   - Это тот монастырь?
   - Тот самый.
   Таксист выгрузил его у входа с небольшой табличкой. Валет расплатился и направился к монастырским воротам. Открыла ему монашенка в чёрной рясе. Она глядела на молодого человека с интересом и некоторым недоверием, но внутрь впустила. Даже проводила его и усадила на лавочке, возле монастырского кладбища, объяснив, что сейчас обедня, но через полчаса она закончится, и тогда можно будет увидеться с сестрой.
   Валет разглядывал неподвижные камни с выгравированными на них именами умерших в разное время людей. Появился какой-то батюшка и сел рядом на лавочку. Ещё не старый - с лысиной и небольшой бородкой. Он вначале читал книгу, а потом просто сидел, размышляя о чём-то.
   - Извините, святой отец, - Валет вдруг отвлёк священнослужителя от его мыслей. - Эти люди, что здесь похоронены - они, что - все сейчас живут в раю?
   Батюшка повернул голову и быстро оглядел незнакомого молодого человека. Ответил он почти сразу, хотя вопрос этот явно застал его врасплох.
   - Мы молимся об этом, - осторожно сказал батюшка.
   - А если нет ничего? То есть, нет жизни за гробом? Если смертью всё заканчивается? Навсегда заканчивается? Тогда что? Зачем тогда всё это?
   Батюшка усмехнулся и пожал плечами.
   - Мы не можем проверить. Мы можем только верить в это. А можем не верить. Выбор остаётся за каждым из нас.
   - Значит, это всего лишь вера. А смысл? Я могу поверить, что у меня за спиной растут крылья, но только они от этого не появятся.
   - Есть иная вера. - Батюшка серьёзно смотрел на молодого человека. - Вера, которая меняет тебя, меняет жизнь вокруг. Эта вера открывает глаза тому, кто верит, а не закрывает их. Человек становится другим. Он начинает понимать то, что раньше для него было загадкой.
   Валет улыбнулся сконфуженно.
   - Когда я был маленьким, - сказал он, - меня зачем-то крестили. Бабушка брала с собой в церковь. Я ничего не понимал, но мне там нравилось. Она была казачка - верила во всё, во что верили её родители...
   Священнослужитель задумчиво повертел книгу, которую держал в руках.
   - Мирской человек, оторванный от Бога, - неспеша проговорил он, - не в состоянии почувствовать вечность. Жизнь для него - это короткий отрезок времени - от рождения и до смерти.
   - Я бы не отказался жить и потом. - Валет смотрел на камни. - Но как понять, что всё это не обман? Церковь у меня всегда ассоциировалась с прошлым, а не с будущим...
   - Будущее скрыто в прошлом. - Батюшка закрыл книгу и положил её на колени. - Но человеку, воспитанному в материализме, воспитанному на книгах о космонавтах, человеку, слепо верующему в науку, слепо верующему в прогресс - такому человеку это понять нелегко.
   - Я хочу понять. - Валет развёл руками. - Но как?
   - Очень просто. Надо поверить. Просто поверить. Других способов нет.
   Валет усмехнулся.
   - Как я могу верить в то, чего не знаю?
   - А это невозможно подвести доказательствами. Но тому, кто действительно верит - тому доказательства не нужны. И не из-за того, что он ослеплён своей верой. - Батюшка покачал головой. - Напротив, он начинает видеть и понимать то, что раньше было для него закрыто. Здесь всё очень просто. Человек говорит: увижу, тогда поверю. Бог отвечает: поверь, тогда увидишь. Тот, кто уверовал, начинает замечать Божий промысел в своей жизни. Он вдруг понимает: всё то, что происходит с ним сейчас и всегда - подчиненно одной общей логике. Нет ничего случайного, ничего лишнего. Любая деталь, любая мелочь теперь имеет свой смысл. Ты замечаешь, как незримая могучая сила оберегает тебя, наставляет на каждом шагу, ведёт каким-то своим путём...
   - Хорошо. - Валет кивнул. - Но некоторые учёные говорят, что Бога нет.
   Батюшка улыбнулся печально.
   - Так говорят полу-ученые. Я ведь тоже учился в советской школе, и тоже нам объясняли, что человек от обезьяны родился. Но потом задумался: мы уже в космос летаем, а обезьяны - всё ещё обезьяны. Я начал интересоваться этим, читать книги, и узнал, что почти все ученые-атеисты на Западе уже от Дарвина отказались, хотя сам Дарвин атеистом не был. Никакая наука никогда не докажет того, что доказать невозможно. Это ведь всё очень непросто...
   Валет посмотрел себе под ноги.
   - Не знаю, - сказал он, - может, и так. Но вокруг глянуть - столько мерзости разной...
   - Это дела сатаны...
   - Но почему Бог не может прекратить их, если Он всемогущ?
   Батюшка положил книгу на лавочку.
   - Бог сотворил человека свободным. Он дал ему право выбора. Человек уже сам для себя решает: добро или зло, жизнь или смерть...
   Валет привстал с места. Медленно прошёлся взад и вперёд. Тема эта его неожиданно взволновала. Он не мог понять, что вдруг с ним происходит. Религией он никогда раньше не интересовался. Ни в какой форме.
   Сейчас он присел на корточки напротив духовного лица.
   - Но ведь столько несправедливостей... Например, когда умирают дети...
   - Мы не можем понять всего, что думает Бог, и всего, что Он хочет сделать, и многое поэтому нам кажется несправедливым. Но... горшок ведь не скажет горшечнику: "Зачем ты меня таким сделал?" Многим людям - большинству, очень непросто принять веру. Их сознание затуманено грехом, грех мешает им увидеть Бога, грех - часть их самих. Билет у них в кармане, но побегут они тогда, когда поезд уйдёт. Они уже здесь, на земле, живут в аду; ведь ад не там, где котлы, и где сковородки, ад - где нет Бога.
   Валет медленно покачал головой.
   - Я видел столько всего, столько грязи... - Он огляделся. На каменные изваяния с именами и датами, потом на священнослужителя. - У меня плохо укладывается в голове, что этот странный мир кто-то создал.
   - Грех вам мешает это понять. - Батюшка смотрел на молодого человека с сочувствием. - Мир - большая Библия. Но её надо уметь читать. А это дано не каждому.
   Валет не отвечал, он молча смотрел на могильные камни, потом сказал:
   - Если Бог есть, моё место - в аду. Я знаю это. Меня Он никогда не простит. Я ведь и сам себя иной раз не прощаю.
   - Бог прощает всех, кто кается, - мягко заметил батюшка. - Но только каяться нужно теперь, не откладывая. За воротами смерти покаяния не будет...
   Валет напрягся. Его осенила вдруг резкая, неожиданная мысль.
   - А можете вы меня исповедовать? Прямо сейчас. Здесь. Пока я не передумал.
   Священнослужитель слегка опешил. Он не ждал такого поворота. Валет тоже.
   - Вообще-то лучше сначала прийти на вечернюю службу... - Батюшка медленно развёл руками. - Ну и крестик надо иметь...
   Валет, поковырявшись, вынул из-под одежды крохотную ладанку на жёлтой блестящей цепочке. Он всегда имел её при себе. Рассуждал так: поможет вряд ли - факт, что не повредит.
   - ...и ещё нужна вера.
   Он кивнул.
   - Я верю.
   Батюшка с интересом смотрел на молодого человека. Потом кивнул.
   - Если вы так считаете...
   Из дипломата своего он достал Евангелие в металлической золочённой обложке, большой блестящий крест и еще тёмно-синюю епитрахиль, расшитую золотистыми крестиками.
   - Целуй крест, целуй Евангелие, - тихо сказал священнослужитель. Молодой человек осторожно коснулся губами того и другого.
   - Клади сюда два пальца... Вот так... Клади голову.
   Он опустился на колени. Вокруг никого не было, и только немые надгробья могли наблюдать эту сцену. Священнослужитель расправил епитрахиль, накрыл ею голову грешника и, не торопясь, начал:
   - С какими грехами ты пришел сюда? Сам Господь Иисус Христос стоит сейчас между нами.
   - У меня много грехов, - сказал Валет. - Очень тяжёлые грехи. Самые тяжёлые...
   Он почувствовал, как рука у исповедника дрогнула, и как неловко заёрзало в золочённой обложке Евангелие.
   - Если такое начало не нравится вам, мы можем на этом закончить...
   Священнослужитель не отвечал. Он собирался с мыслями.
   - Ты каешься, значит, ещё не погиб. Начало смерти - когда человек перестаёт видеть в себе плохое. Как твоё имя?
   Валет назвал.
   - Если Бог простит меня сейчас, я никогда больше не буду грешить. - Он сам удивился твёрдости, с какою произнес это.
   ... - Властию, данною мне от Господа, прощаю тебе грехи твои. - Священнослужитель перекрестил его и снял епитрахиль.
   - Это всё? - Валет поднял голову.
   Батюшка кивнул.
   - Если ты каялся искренне, можешь быть уверен - Господь простил тебя.
   Валет присел на скамейку и огляделся вокруг. Он понимал: случилось что-то, пока неясное, но всё теперь стало другим - деревья, могильные камни, земля, снег. Мир ушёл в холодную мёртвую мглу, и родился опять для новой, ещё неведомой жизни. Валет захотел сказать об этом исповеднику, но не знал, какими словами. Тот встал с места.
   - Мне пора идти. Я искренне желаю вам найти Бога. - Он медленно перекрестил молодого человека.
   ...Прошло минут десять, и Валет увидел, как открылась дверца небольшой церквушки, и оттуда появилась группа монашек. Он вспомнил, зачем пришёл сюда. Вглядевшись, сразу узнал Романцову. Та перекинулась несколькими словами с другими женщинами и, отойдя в сторону, теперь шла одна по узкой дорожке, присыпанной утренним снегом. Шла, глядя куда-то перед собой, и не замечая того, кто сидел на лавочке.
   Когда расстояние между ними сократилось до нескольких шагов, Валет негромко её окликнул. Надежда застыла. Потом обернулась медленно.
   - Ты?
   Валет встал и подошёл к ней ближе.
   - Добрый день. Или точнее, уже добрый вечер.
   - Добрый.
   Валет разглядывал Романцову. Она нисколько не изменилась за это время. Просто он начал её забывать.
   - Я рад тебя видеть.
   - Мне тоже приятно.
   Валет знал - она не будет его ни о чём расспрашивать. Всё то, чем она жила когда-то, осталось теперь за глухою стеной. Подглядеть было нельзя. Да и не зачем. Та жизнь кончилась, чтобы больше уже никогда не начаться.
   - Я хотел поговорить с тобою. - Валет помялся виновато и неуверенно.
   Он увидел, что глаза у Надежды стали холодными. Как те камни с выбитыми на них фамилиями, рядом, у дорожки. Камней она не видела. Видела покорёженные обломки дымящегося автомобиля. И ответила не сразу. С минуту молчала. Валет ждал.
   - У меня нет времени, - проговорила Романцова сухо и двинулась дальше по монастырской дорожке.
   Валет шёл следом.
   - Надя, - он почти умолял. - Только десять минут. Не больше.
   Та вдруг остановилась. Лицо её сделалось усталым и безразличным.
   - Хорошо, - сказала она спокойно. - Десять минут.
   Потом присела на лавочку. Валет сел рядом.
   - Я тебя слушаю.
   Валет решил опустить предисловия.
   - Я знаю, - он наклонил голову, - тебе тяжело говорить об этом... - Он замялся, подыскивая слова. - Я слышал, у тебя есть бумаги, касающиеся Оганесяна...
   - Я отдала их Покровскому. - Глаза у неё были пустые, как у покойника.
   - Всё отдала?
   Романцова молчала. Она глядела туда, где струи горячего пламени пробивались сквозь стены, стёкла перевёрнутого в кювете "Москвича".
   - Всё отдала? - повторил Валет свой вопрос.
   Романцова медленно повернула голову и глядела без выражения.
   - Зачем тебе?
   - Надя. - Валет смотрел ей в глаза. - Эти люди должны, наконец, ответить за всё. Они не могут всегда говорить последними. Кому-то надо высказаться и после них.
   Романцова покачала головой.
   - Мне всё это неинтересно. Я знаю: рано или поздно Бог их накажет. И не хочу об этом думать.
   Валет выпрямился.
   - Кому это нужно? - спросила Романцова устало. - Ашоту? Павловскому твоему? Или ты уже себе новых хозяев нашёл?.. Я не хочу, чтобы ещё кого-нибудь убили. Пусть Бог сделает так, как Ему угодно...
   Валет кивнул и опустил голову. Он держался ладонями за холодные доски и глядел на белый, как свежевыстиранная простыня, снег.
   - Хорошо, - сказал он негромко. - Пусть будет, как будет. Пусть Бог всё делает. Мы не станем вмешиваться. Я вчера вечером телевизор смотрел: новости из "Останкино". Показывали Оганесяна. Он там на собрании выступал на каком-то, рассказывал, как в Краснодаре права армян нарушаются. С ним ещё этот - Сергей Ковалёв, правозащитник, обнимался. Сейчас Оганесян особняк, второй уже, заканчивает - на окраине Краснодара. Сын его сейчас в Америке, в университете учится... Будущая российская элита. Выучится - будет нами повелевать...
   Он залез в карман, вынул оттуда пачку "Marlboro". Подумав, засунул её обратно.
   - Забыл, - проговорил он рассеянно. - Забыл, что тут наверняка нельзя курить.
   Романцова вдруг резко поднялась с места.
   - Жди меня здесь, - сказала тихо. - Я минут через пять буду.
   Быстрыми шагами она направилась туда, где виднелись крохотные окошки монашеских келий. Смеркалось. Чёрные мохнатые тучи над монастырским двором уплывали куда-то, грозя по дороге рассыпаться пушистым сверкающим снегом.
   Надежда вернулась, держа в руке картонную папку. В глазах у неё не отражалось ничего. Она молча протянула бумаги.
   - Мне пора идти, - проговорила она сухо.
   Валет быстро поднялся и схватил папку. Романцова, наклонив голову, шла по аллее прочь.
   - Надя! - окликнул он её негромко.
   Та обернулась.
   - Спасибо, Надя. - Он был искренне ей признателен.
   Взгляд у Надежды немного потеплел.
   - Пожалуйста, - тихо сказала она.
   Валет стоял на месте и завороженно смотрел ей вслед. Он видел, как на дорожке, присыпанной московским декабрьским снегом, остаются небольшие продолговатые следы.
  
  
   Глава 16
  
   Лена протянула руку и нажала на пульт. Экран зажёгся. Выглянула холёная, гладко выбритая мордочка телеведущего, который рассказывал зрителям, что и где случилось в городе за последние дни. После юбилея пожилой учительницы показали новогодний танцевальный вечер в городской школе. Затем долго и неинтересно рассказывали о проблемах местного, туапсинского ЖКХ.
   В комнату вошёл Беляков. Он нёс в руках два бокала с мутно-оранжевой жидкостью, в которой плавали серебристые кубики льда.
   - Этот коктейль меня научили делать на Гаваях, - самодовольно заявил сыщик и поставил один бокал рядом с Леной.
   Та снисходительно посмотрела на жидкость, потом - на Белякова.
   - Хочешь меня напоить, а потом затащить в постель?
   Детектив брезгливо скривился.
   - Как вульгарно. Но ты меня всё равно обидишь, если откажешься немножко выпить со мной.
   - Разве что совсем немножко.
   Лена взяла коктейль. Они пили молча. Лена смотрела на экран. Беляков - на Лену.
   - ...А сейчас в нашей передаче криминальная тема, - сказал телеведущий. - Мы уже говорили вам, что два дня назад в районе Приморья, в перестрелке с вооружённым бандитом, которому удалось скрыться, погиб лейтенант милиции Армен Григорян. Его коллега Борис Погосян был тяжело ранен в этой перестрелке и доставлен в больницу. Как сообщили нам, сейчас его жизнь вне опасности. Армену Григоряну было двадцать шесть лет. - Лицо телеведущего сделалось скорбным. - Вдовой стала жена, без отца остались двое детей. Сегодня коллеги пришли проводить своего товарища в последний путь...
   На экране возник утопающий в венках гроб. Среди публики Лена увидела Саркисяна. Тот стоял рядом с гробом. Его рукав был перевязан печальной траурной ленточкой. На вдетом в торжественную чёрную рамку фото Лена узнала того, в кого она стреляла два дня назад. Она вспомнила тот подъезд, побитую пулями машину...
   - Много тёплых слов было сказано о безвременно ушедшем товарище, чью жизнь оборвала подлая рука убийцы, - рассказывала за кадром старушка. - Выступивший на траурном митинге представитель городской администрации Алексей Фёдорович Миндалёв сообщил, что администрацией принято решение выделить вдове погибшего на боевом посту милиционера трёхкомнатную квартиру, чтобы хоть как-то поддержать семью, оставшуюся без кормильца. На митинге также выступили представители некоторых политических партий. Очень эмоциональным было выступление представителя туапсинской фракции КПРФ.
   На экране появился бородатый дедушка с явными признаками психического нездоровья. Он что-то кричал в микрофон. Глаза у него злобно блестели.
   - До каких пор, - зазвучал его голос с экрана, - я спрашиваю вас, до каких пор, будут гибнуть от пуль бандитов хорошие и честные парни?!... До каких пор, я вас спрашиваю?... И я вам отвечу! - Дедушка надрывался так, словно бы не рассчитывал на усилители. - Пока у власти в Кремле будут сидеть безответственные и, не побоюсь этого слова - преступные люди! Только тогда в стране у нас наступит, наконец, настоящий порядок, когда появится мудрый правитель, правитель, глубоко болеющий за судьбы своей страны. Я имею в виду Геннадия Андре...
   Лена отшвырнула пульт в сторону.
   - Отвратительно, - процедила она.
   Беляков глядел на неё с сочувствием.
   - Бедная девочка. Ты ещё так мало слопала в этой жизни дерьма, а тебя уже успело стошнить.
   Он пристроился рядом с ней на диване. Лена вдруг повернула голову. Она смотрела на Белякова так, как если бы увидела его сейчас впервые.
   - Хочешь меня напоить? - спросила она резко. - Давай! - Лена поглядела в чёрный пустой экран телевизора. Потом откинулась на спинку дивана. - Давай пить, - сказала она устало. - Давай. А там - будь, что будет...
  
   Весёлая музыка лилась отовсюду. Подвешенные к потолку динамики натужно кряхтели и тяжело кашляли. Они старались на совесть, создавая всем, кто тут был, праздничное настроение. Тусклые огоньки разноцветных фонариков перемигивались играючи, словно хотели развеселить тех, кому всё ещё было грустно. Но развеселить Лену они не могли. Та стояла, подперев стенку, и мрачно смотрела на кружащиеся пары.
   Проходили какие-то молодые люди. Они критически разглядывали девушек у стены. Лена знала наверняка: её не выберут.
   Шла уже вторая половина выпускного вечера. Скоро Лена покинет эту школу навсегда, и за порогом останутся самые разные воспоминания её шестнадцатилетней жизни. Какой-то парень - рыжий и сутулый, проходя мимо, оглядел Лену, хмыкнул презрительно и направился к стоящей с ней рядом прыщавой девице.
   - Ну чё? Подём, потанцуем? - предложил он.
   Та охотно согласилась. Лена проводила их взглядом, пока они не исчезли среди вальсирующих пар. Ей захотелось уйти. Она посмотрела вокруг.
   В одну из дверей ввалилась компания: Вовка Фокин - её одноклассник и ещё трое его дружков. Всех четверых шатало от выпитого. Прохаживаясь по залу, они задели кого-то, но драки не произошло - немного попетушившись, разошлись. Вовка Фокин заметил Лену.
   - Ой, ребя, Артёмина стоит! - Все четверо радостно уставились на неё. - Погнали, - пригласил всех Вовка. - Поприкалываемся.
   Компания двинулась в направлении Лены. Та посмотрела на них и внутренне съёжилась.
   - Ты ли это, Елена?! Тебя ли я вижу?! - Фокин шёл к ней, расставив широко руки. - Или это глаза мои сегодня галлюцинируют? - все четверо давились от смеха. - Нешто и ты пришла сюда? Или я слишком много сегодня выпил?..
   Лена подняла глаза. Взгляд её блеснул ненавистью. Всей компании стало ещё веселей.
   - Не, она! Точно она! - Кривляясь, Фокин обошёл Лену полукругом. Слишком близко на всякий случай подходить не стал. - А может, мне на танец тебя пригласить? - От смеха он чуть не свалился на пол. Некоторые из танцующих оборачивались на развелилившуюся группу. - Вот я на того посмотрю, кто её пригласит!
   Лена поняла - теперь уже точно пора сваливать. Один из приятелей Фокина шагнул к ней совсем близко и, растягивая слова, произнёс нараспев:
   - Девочка, скажу тебе по-дружески: ты уродина. Ведь это правда! Иди к маме домой. Или ты не согласна, что ты у-ро-ди-на?
   Оплеуха - звучная, громкая, прекратила всеобщий смех. Стиснув зубы, неподвижно глядела Лена на Вовкиного приятеля. Тот, ошалев, отскочил в сторону. Ладонь он прижимал к красной от удара щеке. Ошарашено посмотрел на Лену. Потом, повернувшись к остальной компании, захихикал довольно и ткнул в девушку пальцем.
   - Смотри, кусается.
   Не глядя ни на кого, и нигде не задерживаясь, Лена выбежала из зала. Она быстро шла по пустынным коридорам школы, где навсегда оставалось детство. Мёртвыми рядами стояли пустые классы. Со стен на неё смотрели задумчивые лица разного рода деятелей всех времен и народов. Лена слышала, как звонкое эхо шагов дребезжало тихонько в оконных стёклах и убегало куда-то вдаль по тихому коридору, словно хотело там, в темноте, от чего-то спрятаться.
   Вот она и на улице. Летняя южная ночь пахнула в лицо прохладою издалека. Уже начинало светать. Лена брела по тихой кривой улочке, сама точно не зная куда. Отовсюду обступали неподвижные силуэты ночных девятиэтажек. Они глядели серьёзно, сверху, из полумрака, несколькими горящими окнами.
   Лена приземлилась на какую-то раздавленную лавочку у подъезда и сидела, глядя, как коты в сторонке шумно решают между собой свои кошачьи проблемы.
   Она не заметила, как стало светло. Коты разошлись, и Лена осталась одна. Издалека до неё добежал неясный гул первого автобуса. Забулдыжного вида мадам с припухшей от водки физиономией явилась, покачиваясь, из подъезда и тяжело опустила себя на лавочку рядом с Леной. На ней был недозастегнутый халат. Её растрёпанная шевелюра, давно не мытая и не чёсанная, походила на многократно использованную половую тряпку. В руке женщина держала початую бутыль сорокоградусной. Несло перегаром и не понять было - то ли она пила с вечера и ещё не ложилась спать, то ли уже начала похмеляться.
   Лене хотелось сейчас побыть наедине с собою, и общество, любое, её не устраивало. Она уже хотела подняться, чтобы уйти, но пьянчуга протянула ей свою бутыль.
   - Будешь пить? - спросила, сонно ворочая языком.
   Лена обернулась, посмотрела удивлённо.
   - Буду, - вдруг сказала она.
   Взяла бутылку и приложила к губам. Ей приходилось уже как-то пробовать водку, и она наверняка знала, что пить её лучше резко, залпом, чтобы та сразу же не попросилась обратно. Лена сделала несколько быстрых глотков и после короткой паузы - ещё несколько. Водка текла у неё по губам, капли сбегали на платье. Девушка поставила бутылку рядом с собой на лавочку и медленно огляделась вокруг.
   Большие девятиэтажки, раздваиваясь, качались неловко, словно и им кто-то налил. Деревья, лавочки, мусорные баки - всё просматривалось нечётко, мутно. Всё расплывалось перед глазами, кружилось, вертелось в каком-то странном, безостановочном хороводе.
   Лена попыталась встать, но тяжело упала на лавочку. Женщина смотрела на неё с укоризной и медленно качала головой.
   - Такая молодая девушка, - сказала она, - а уже пьяница...
  
   Аккуратно придерживая правой рукой перебинтованную левую, Саркисян поднимался по лестнице. Это ресторан "Горная Долина". В кабинете, на втором этаже, у инспектора назначена встреча. В запасе оставалось ещё минут двенадцать, но Саркисян не сомневался - тот, с кем он сейчас должен встретиться, уже ждёт его.
   На Саркисяне был его обычный серый костюм с обязательным галстуком. Общее впечатление слегка портили больничного вида бинты, проглядывавшие из-под интеллигентного фраерского пиджака.
   Виктора Шкляревского, известного в уголовных кругах больше по прозвищу "Мокрый", Саркисян знал давно. Тот был одним из лучших киллеров - с кем инспектору когда-либо приходилось сталкиваться. На счету у Мокрого числилось четырнадцать дел - и это только то, о чём знал Саркисян. Об остальном он не спрашивал, но догадывался: четырнадцать смертей - далеко не всё, чем успел отметить свои пятьдесят лет Шкляревский. Сейчас уже волосы на голове киллера поредели и начали седеть, рука его была не так тверда, и глаз не так меток, как когда-то, но Саркисян, рассчитав всё, пришел к выводу, что с тем делом, которое он собирался предложить Мокрому, тот справится.
   Инспектор тихонько толкнул дверь и увидел, что не ошибся: Шкляревский уже был там. Стареющий мокрушник сидел за столом, деловито разрезая бифштекс. Подняв глаза, он посмотрел на инспектора.
   - А! - бросил он вместо приветствия. - Явился? Ну садись.
   Это был худощавый субъект с вытянутой, нездорового цвета физиономией. Увидев его костлявые пальцы, Саркисян задал себе вопрос: а по делу ли он сюда пришёл. Глядя, как неловко тот разрезает бифштекс, инспектор сомневался: а сохранил ли Мокрый нужную форму? А не слишком ли он состарился?..
   Саркисян отодвинул стул и устроился напротив Шкляревского.
   - Добрый вечер, - проговорил он негромко. Взял со стола салфетку и заткнул её себе за воротник.
   - Добрый, - согласился Шкляревский, кладя в рот кусочек мяса. - Отличный бифштекс, кстати. Рекомендую. - По-русски он говорил с лёгким акцентом - всё, что осталось у него на память от его родины, которую он оставил двадцать пять лет назад. Польский язык Шкляревский почти забыл.
   Саркисян решил обойтись без вступлений. Он достал из кармана фото и положил его на стол, между тарелками.
   - Знаешь этого человека?
   Саркисян видел, как у Шкляревского остановились зрачки.
   - Что ты хочешь?
   Инспектор достал зажигалку и, чиркнув, подпалил карточку. Потом кинул её догорать в пепельницу. Подождал и затем сосредоточенно размешал пепел пальцем. Мокрый, прервав еду, настороженно следил за его движениями.
   - Что ты хочешь? - повторил он вопрос.
   - Я хочу, чтобы ты с ним разобрался, - ответил Саркисян очень спокойно, не отводя глаз от Шкляревского.
   - Я не самоубийца, - бросил тот резко и принялся нервозно разделывать свой бифштекс.
   Саркисян, сложив на столе руки, смотрел на Шкляревского с сожалением.
   - Я всегда считал тебя рисковым человеком.
   - Повторяю, - всё так же твёрдо проговорил тот, - для этой работы тебе нужен смертник. Я не гожусь.
   - В 82-м, в Ростове, ты завалил нашего ментовского пахана. Менты долго потом за тобой кружились...
   Шкляревский отложил в сторону вилку и нож.
   - Помню. - Он усмехнулся. В голосе его зазвучала сентиментальная нотка. - Ваши тогда со всех сторон меня как мамонта загоняли... - Он помолчал. Лицо его вновь сделалось сухим и уверенным. - Это было давно. Я был молод, горяч. Мне хотелось больше денег. Сейчас хочу только одного - покоя.
   - Ты абсолютно в этом уверен? - Саркисян разглядывал седеющего убийцу.
   - Уверен. - Шкляревский снова взял нож и продолжил разделывание бифштекса.
   - А тебе не интересно, сколько я плачу?
   Мокрый покачал головой.
   - Совершенно неинтересно.
   Саркисян вытащил из кармана авторучку и нацарапал на салфетке число.
   Старый мокрушник прочитал цифры и усмехнулся грустно.
   - Деньги только живому в радость, - ответил Шкляревский, прожёвывая очередной кусок. - А трупу они зачем?
   Старший инспектор скомкал салфетку и бросил её в сторону.
   - Ладно, - проговорил он, вставая. - Выходит, я зря потерял время. - Саркисян подошёл к выходу. Обернувшись, он посмотрел в затылок Шкляревскому. Потом - на свисающую с потолка яркую, старинного типа люстру.
   - Ты не съешь бифштекс? - спокойно поинтересовался Шкляревский.
   - Не хочется, - ответил Саркисян, доставая пистолет с привинченным к нему глушителем. - Аппетита нету.
   Потом добавил:
   - Значит, не договорились.
   Быстро подняв руку, он выпустил пулю в стриженный затылок Шкляревского.
   Убрав пистолет, подумал, что реакция у Мокрого, конечно, уже не та. Раньше - когда Саркисян его знал, Шкляревский бы никогда не позволил с собою так легко разделаться. Саркисян понял, что и впрямь ошибся. "Он бы не справился с этим делом," - подумал инспектор.
   Шкляревский лежал носом в тарелке. По волосам его стекала туда красная, как кетчуп, тёплая и густая кровь.
  
  
   Глава 17
  
   Павловский открыл дверцу и, поправив пальто, устроился на сиденьи. В салоне играла музыка. Что-то жуткое: вытягивали жилы из организма живого кота. Алексей Михайлович досадливо поморщился.
   - Самая популярная сейчас группа на Западе, - виновато пожал плечами шофёр Юра.
   - Будешь это без меня слушать, - сухо отрезал ему Павловский.
   Юра ещё раз пожал плечами и надавил "stop". Потянул двигатель. Павловский явно был не в настроении сейчас. Всю дорогу он молча глядел, как в окне, один за другим, менялись унылые виды зимнего, мокрого Туапсе.
   - Холодно сегодня очень, - заметил Алексей Михайлович, отрешённо глядя в пустоту улицы, когда машина подкатила к его подъезду. Потом добавил: - Вчера было теплее.
   - Да, - согласно кивнул Юра, - сегодня холодно.
   - До свиданья, - сухо проговорил Павловский, вылезая из машины. - Завтра увидимся.
   - До свидания, Алексей Михайлович.
   Машина сорвалась с места и исчезла за поворотом. Павловский посмотрел на белое "Шевроле", припаркованное у подъезда. Водитель - кавказец курил, читая свежий номер "Комсомольской правды". Алексей Михайлович сунул руки в карманы пальто и неспеша направился по ступенькам. Валет выплюнул на асфальт потухший окурок. Он издали наблюдал за Павловским. Сейчас, подумав, пошёл следом. Ему нужно было переговорить, но сделать это хотелось наедине, без свидетелей.
   Открыв дверь в подъезд, Алексей Михайлович сразу оказался во мраке: кто-то погасил свет или, может быть, вывинтил лампочку. Павловский продвигался наощупь. Несколько шагов он сделал, как вдруг яркая вспышка ударила его по глазам. Алексей Михайлович закрылся рукой, шагнул назад. На верхней площадке стояла блондинка с распущенными волосами. Левая рука её лежала на выключателе. В правой торчал пистолет с тупым набалдашником. Дуло глядело редактору в лицо.
   Павловский остановился. Ровно на пол секунды. В полуприщуренных глазах красивой блондинки, в безжалостной улыбке её он прочитал приговор.
   Набалдашник вздрогнул испуганно, и на лбу у редактора отметилась маленькая красная точка. Грузное тело его съехало вниз и затылком ударилось о каменный пол подъезда. Девушка-снайпер быстро убрала оружие и погасила за собой свет. В дверях она столкнулась с Валетом. Они чуть не стукнулись лбами.
   - Куда прёшься? - красивая блондинка фыркнула.
   Валет покорно пропустил нахальную незнакомку и прошёл в подъезд. Он остановился вдруг. Замер. Дверь хлопнула у него за спиной, и всё кругом утонуло в тяжёлом мраке.
   Поднимаясь осторожно, Валет споткнулся: что-то покоилось на ступеньках - прямо у него под ногами. Промелькнуло нехорошее предчувствие. Валет, тихо ступая, вернулся назад. Распахнул дверь. В полосе света с улицы он сразу увидел распростёртое тело. Валет инстинктивно опустил руку в карман и нащупал там рукоятку. Подходить ближе не захотел. То, что редактор мёртв, не вызывало сомнений.
   Продолжая держаться за свой макаров, Валет выглянул из подъезда. Лавочка, где обычно сидят "дежурные" бабушки, детская площадка - всё было пусто теперь. Он увидел только белое "Шевроле", исчезающее за поворотом.
  
   ...Оглянувшись, Валет открыл дверь, где среди прочих табличек было написано: "Глобус". Горящие туры". В маленьком, сумрачном коридоре он никого не встретил. Стрелка с надписью "Глобус" приглашала наверх по лестнице. Валет, поднявшись, очутился перед мощной начальственной дверью. Он медленно обернулся. Посмотрел вниз. В холле по прежнему царили тишина и полумрак.
   За дверью Валет разобрал вдруг какие-то голоса и, подумав, толкнул её. Он увидел элегантную молодую женщину в короткой юбке, с бумагами в руках. Рядом стоял невысокий холёного вида блондин. Валет сделал деловую физиономию и, поздоровавшись, сказал:
   - Я хочу видеть директора.
   Он заметил, как что-то дрогнуло на лице у холёного блондина.
   - Я директор, - ответил он сухо. - Как ваша фамилия?
   Валет увидел, как тот побледнел вдруг. Директор смотрел куда-то в сторону. Взгляд его застыл. Валет обернулся. В проходе соседней двери стоял Юра - бывший шофёр Павловского. Пистолет в руке у него не оставлял уже никаких сомнений. Палец лежал на курке. Выражение глаз - такое же холодное, как и пистолетное дуло. Валет понял: сейчас грохнет выстрел.
   Терять было нечего. Он отскочил в сторону - быстро, как только мог. Директор "Глобуса", которому пуля попала в грудь, рухнул на стол секретарши, сворачивая все бумаги на пол.
   Валет рывком извлек пистолет и, выбросив руку, засадил Юре пулей посреди лба. Тот вмазался затылком в стену и опустился вниз, оставив на бледно-розовых в цветочек обоях кроваво-красную полосу. Секретарша завизжала пронзительно. Дверь распахнулась, и на пороге возник Саркисян с двумя оперативниками.
   Времени думать не оставалось. Разбежавшись, Валет высадил окно и прыгнул наружу. Высота была - метра три, и он угодил на чей-то огород, присыпанный ворохом осенних листьев. Не дожидаясь, пока сверху его подстрелят, Валет отбежал в сторону - к стене дома. Три выстрела стукнули, и пули вбуравились в землю. Прижимаясь к стене, держа пистолет наготове, Валет отползал прочь.
   Было тихо. Преследователи никак не давали о себе знать. Валет обратил внимание на скопление гаражей в нескольких метрах. Он быстро перебежал туда. За гаражами обнаружил детскую площадку. Миновав её, он очутился на оживлённой улице, недалеко от центра города. Валет спрятал оружие. Оперативников видно не было. Ему хотелось сейчас отойти куда-нибудь в сторонку и немного почиститься. Всё остальное потом.
  
   Москва. Управление ФСБ.
   - Товарищ генерал?..
   - Заходи.
   Ивашов, пройдя внутрь, положил на стол генералу листок.
   - От Волка, - коротко сказал он.
   Щербаков быстро пробежал текст.
   - ...Понятно.
   Полковник Ивашов не двигался, выжидательно смотрел на своего начальника.
   - Ждёшь приказаний? - Щербаков бросил на него быстрый прямой взгляд.
   - Вам не кажется, что пора вмешаться? События принимают такой оборот, что мы можем потерять Волка. Об Артёминой я уже не говорю.
   Щербаков молчал. Потом почесал подбородок.
   - Я бы этого не хотел... Вмешиваться. - Он покачал головой. - Но, может быть, скоро придётся...
  
   ...Валет ещё часа полтора бродил по городским улицам. Потом завернул в какое-то небольшое кафе. Протолкавшись через гущу праздного вида парней и девиц, Валет очутился в углу, где заняты были почти все места. Саркисяна увидел он слишком поздно. Пистолет уже висел в метре от его головы.
   - Подними руки, - спокойно скомандовал старший инспектор. - И пушку сюда.
   Валет подчинился. Инспектор шагнул к нему, спрятал его макаров и вынул из кармана наручники. Он мрачно разглядывал своего недруга.
   - Руки давай! Живо!
   Один наручник защёлкнулся на запястье. У инспектора это получалось не быстро: левая рука его всё ещё была перебинтована. Сидящие за соседними столиками настороженно разглядывали их.
   Валет вдруг схватил со стола стакан с оставленной кем-то водкой и выплеснул содержимое в лицо инспектору. Саркисян вскрикнул от неожиданности и спустил курок. Пуля ударила в одну из бутылок, что стояла возле бармена. Осколки стекла и капли виски брызнули во все стороны.
   Ударом в челюсть Валет повалил инспектора на пол. Открыв глаза, тот увидел дуло.
   - Ключ сюда! - прохрипел Валет.
   Саркисян покорно запустил руку в карман. В дверях появились двое оперативников. Один из них вскинул пистолет и прицелился. Валет быстро схватил ключ и бросился к стойке. Пуля угодила в окно, сделав там аккуратную дырочку. Все, кто сидел в кафе, оцепенели от ужаса. Они не могли ещё ничего понять. Выглянув из-за своего прикрытия, Валет попытался взять на прицел Саркисяна, но инспектор уже забился куда-то под стол. Валет не успел выстрелить: пуля, выпущенная одним из оперативников, ударила в стойку, другая разнесла бутылку у него над головой. Публика бросилась врассыпную. Каждый спасался, как мог. Какие-то девицы кричали, пронзительно и ужасно. Не теряя времени, Валет добрался до задней двери с надписью "Посторонним вход воспрещён!". Ногой распахнув дверь, он быстро нырнул туда.
  
  
   Глава 18
  
   Беляков поднялся, тихонько присел на кровати, стараясь не разбудить дремавшую рядом Лену, и аккуратно опустил ноги в уютные меховые тапочки. Набросил халат и, бесшумно ступая, вышел из комнаты. Дверь аккуратно прикрыл. Было ещё темно на улице. Часовая стрелка больших кухонных часов лежала на семи. Утренний Краснодар медленно пробуждался. Первые машины бежали куда-то, разгоняя фарами темноту. Сонные ещё прохожие торопились по своим неотложным делам.
   Зевнув протяжно, Беляков полез в морозильник и вынул оттуда покрытую инеем бутылку "смирновской". Он плеснул немного в чистый, из сушилки, стаканчик и проглотил залпом. Засунув назад бутылку, потушил свет на кухне и поглядел в окно. Потом вернулся в прихожую. Достал из кармана брюк вальтер, из другого кармана - глушитель. Мягкие лунные отблески от кухонного окна чуть-чуть рассеивали полумрак в коридоре. В зеркале напротив Беляков увидел слабый силуэт своего отражения. Холодный пистолет жёг ему руку. Стараясь не шуметь, Беляков привинтил глушитель к стволу и взвёл курок. Затаив дыхание, прислушался... Глухо. Только часы тикают на кухне, и назойливый ветер гудит в окне, заглушая шум пробегающих там машин. Беляков на цыпочках, как привидение, пошёл назад - в спальню. Тихонько отворил дверь.
   В тяжёлом полумраке комнаты он разглядел Лену. Голова её покоилась на подушке. Он не промахнётся. Беляков подошёл ближе, и тут в лицо ему ударил свет. От неожиданности он зажмурился. Лена привстала с кровати. Макаров в руке её не сводил своего единственного глаза с частного сыщика.
   - Выкинь, - сказала она спокойно. - Там всё равно нет патронов.
   Беляков повертел в руке вальтер, открыл обойму.
   - Я его разрядила ещё вчера, - так же тихо и безразлично добавила Лена. - Мог бы и проверить.
   - Действительно, - сказал Беляков озадаченно и отбросил пустой пистолет в угол.
   Всё, что произошло, плохо укладывалось у него в голове. Он сейчас растерянно смотрел на девчонку. Лицо у Лены светилось холодной ненавистью.
   - Хотел меня кончить и выдать потом Саркисяну. - Лена надвигалась на него, не опуская ствола. - Вышел отсюда!
   Беляков развернулся и покорно двинулся по коридору.
   - Куда? - Он не оборачивался, ожидая в любой момент получить пулю.
   - На балкон! Я тебя там запру.
   Когда задвижка равнодушно звякнула за спиной детектива, тот поинтересовался:
   - А как я потом выйду?
   - Дверь сломаешь, - бросила Лена.
   Она быстро оделась. Сунула за пояс беляковский вальтер.
   - Возьми денег, - вдруг услышала она через открытую форточку. - В кармане плаща, во внутреннем.
   Лена удивилась.
   - За что?
   - Просто так возьми.
   Беляков добавил:
   - Возьми потому, что у тебя нет, а у меня - много...
   Аргумент прозвучал убедительно. Лена, покопавшись, нашла увесистую пачку купюр.
   - Что, всё?
   - Всё бери, - ответил Беляков без интереса. - И возьми ещё на вешалке пуленепробиваемый жилет. Пригодится.
   Лена спрятала в кармане деньги, взяла в охапку жилет и раскрыла дверь балкона. Беляков увидел нацеленный на него пистолет.
   - Замочишь меня на прощание?
   Лена медленно покачала головой.
   - Зачем? Ты уже и так труп...
   Она повернулась и, не опуская дула, распахнула дверь на лестничную площадку. Там было сейчас пусто. Где-то внизу гудел лифт. Лена шагнула туда - в темноту, и пропала. Беляков стоял, спрятав руки в карманах и слушал, как таяли вдалеке её шаги.
  
   - ...то, что алкоголик - элемент антиобщественный, явление ненормальное, вы, дети, конечно знаете. - Светлана Георгиевна обвела своими маленькими глазёнками класс. - Я вам хочу рассказать о другом. О том, как пьяница губит не только себя и своё здоровье, но и здоровье детей. Ведь у них дети потом рождаются умственно неполноценными. - Учительница внимательно посмотрела на Лену. Кто-то с соседних парт радостно и зло захихикал. - И главное, вы должны понять - они не виноваты, что родились такими. - Глаза у учительницы были добрые, как у ласковой мамы... - Каждый из вас должен помнить: то, что он родился нормальным, это счастье. - Светлана Георгиевна продолжала разглядывать Лену.
   Одноклассники злобно шушукались. Слышался чей-то смех.
   - Артёмина! Про тебя!
   - Артёмина!
   Лена сидела, собравшись в тугой комок. Не отрываясь, глядела в стену. Она старалась не видеть обезьяньи физиономии.
   - Да, дети. - Светлана Георгиевна покачала головой печально. И смотрела уже не на Артёмину, а в класс. - Когда ребенок ненормальный, когда ребенок умственно неполноценный, это большое горе для родителей. - Казалось, она заплачет сейчас. - Очень большое, ребята, горе...
  
   ...Офис фирмы "Поиск" размещался в небольшом частном домике, в районе Приморья. Раньше по этому адресу находился тихий и скромный армянский ресторанчик - но Беляков подмазал нотариуса, и хозяин строения узнал вдруг, что оно ему больше не принадлежит. Дальше пошли разбирательства на тему, кто круче - у кого то есть побольше денег и связи посолиднее.
   Победил Беляков. И теперь он являлся законным и полновластным владельцем собственности.
   Которой владел уже больше года. Вход украшала строгая официальная табличка с трепещущим на ветру трёхцветным флагом и надписью: "Частная детективная фирма "Поиск". г. Туапсе Краснодарского края." Рядом курил, примостившись на облезших ступеньках, здоровенный рыжий детина. Под курткой, за поясом у него угрожающе выглядывала рукоятка травматического пистолета. Хотя мера эта была вобщем излишней: девяностые годы давно миновали и грабежи в Туапсе были теперь большой редкостью.
   Сейчас глава фирмы сидел, развалившись вальяжно в своем директорском кресле и давал интервью местной туапсинской газете в лице короткоподстриженной брюнетки. Он улыбался и томно глядел на молодую девушку, чем приводил её в смущение. Статья была оплачена. Редакция получила деньги, и ей оставалось выполнить свою часть рекламного договора.
   Беляков рассказывал, а в столе у него работал вделанный туда портативный магнитофончик. Сыщик никому не верил на этом свете и хотел после иметь запись. Магнитофончик он включал всякий раз, когда кто-нибудь входил в его кабинет.
   Стрелки часов над головой сошлись вместе и показали полдень.
   Рыжий детина у входа поднялся, затянулся последний разок, и окурок его полетел в кусты. Из-за угла, на той стороне улицы, показались трое в одинаковых серых костюмах. Саркисян и пара оперативников. Охранник огляделся нервно.
   - Он и с ним двое, - сказал он, когда инспектор подошёл вплотную. - Корреспондентка ещё какая-то. Интервью берет.
   - Плевать! - бросил Саркисян. - Пойдём.
   Рыжий достал рацию.
   - Аллё, - сказал он спокойно, - тут клиент. Хочет, чтобы жену его проверили. Боится, там не то что-то.
   Слежка за неверными или же подозреваемыми супругами - основное, чем занималась контора. И рыжий, проработавший там пару месяцев, хорошо это знал.
   Он увидел, как в руке одного из милиционеров появился пистолет, и ждать больше не стал - не теряя времени, испарился. Железная дверь, тяжело скрипнув, открылась. На пороге появился заспанный парень в джинсовке. Протяжно зевнул и тут же грохнулся на пол, сваленный двумя выстрелами. Все трое, с пистолетами наготове, быстро вошли внутрь. Саркисян первым оказался в проёме. Пуля свистнула у его уха и ударила в стену, стряхнув на пол белую, как снег, штукатурку. Инспектор нырнул и спрятался за массивным дубовым шкафом, держа наготове макаров. Охранник пустил наобум ещё две пули и скрылся в проёме двери. Пригибаясь, он добрался до комнаты, где затаившись сидели Беляков и насмерть перепуганная журналистка.
   Как только голова сыщика оказалась в дверном проёме, дуло парабеллума повисло у его носа. Беляков держал пистолет двумя руками.
   - Это я. - Детектив растерянно смотрел в чёрный глазок ствола.
   - Вижу. - Беляков быстро убрал оружие.
   - Там Саркисян, - сказал детектив, устраиваясь на полу рядом. С ним ещё двое - армяне из ментовки. Колян нас продал. Это из-за него менты здесь.
   Беляков молчал.
   Журналистка сидела, обхватив руками колени, и пыталась соображать.
   - Что здесь происходит? - спросила она наконец, глядя то на одного, то на другого. - Кто-нибудь мне объяснит?
   - Заткнись! - Беляков ткнул ей в лицо указательным пальцем. - Заткнись и не высовывайся!
   Саркисян и его люди расположились в соседней комнате.
   - Беляков! - прозвучало оттуда. Это был Саркисян. - Выходи! Мне надо поговорить с тобой.
   - Говори так. Я слышу.
   - Если выйдешь сейчас и не будешь выделываться, останешься в живых, - пообещал инспектор.
   Беляков не отвечал.
   - Предупреждаю, - продолжал Саркисян. - У меня нет времени ждать. Выходи быстро, если хочешь, чтобы мы разошлись по-мирному.
   - Спрашивай оттуда! - Беляков не сдавался. - Что тебе надо?!
   - Ты надеешся на помощь?! Хочешь протянуть время?! Лучше выходи! Это не поможет! Обещаю - пальцем тебя не тронем, если сам выйдешь!
   - Он сейчас милицию вызовет, - сказал оперативник, что сидел рядом, и тут же мрачно захохотал, довольный своим юмором. Но никому из осажденных в беляковском офисе смешно не было.
   - Слушай, шерлок холмс, - это снова был Саркисян. - Твоя контора мне на хрен сдалась. Мне нужна Артёмина. Ты обещал её сегодня утром - живую или труп. Сейчас обед.
   Беляков ответил не сразу. Молчал, разглядывая ствол своего парабеллума.
   - У меня нет Артёминой! - бросил он наконец. - Не вышло.
   Саркисян переглянулся со своими коллегами.
   - Издевается, - подвёл он итог.
   Канонада выстрелов намертво заложила уши всем, кто сидел в офисе. Несчастная журналистка согнулась чуть ни до земли и обхватила руками голову. Волосы ей обсыпало осколками вазы и белой пылью от изуродованной пулями штукатурки. Один из оперативников - здоровый бородатый мужик, появился в проёме двери. Вскинув руку, он выстрелил в детектива, что прикрылся шкафом. И тут же грохнулся на пол, схватившись за простреленное бедро. Детектив прицелился, но следующая пуля разнесла ему голову. Мозги, кровь брызнули во все стороны, большими каплями осев на оконном стекле. Беляков взял на мушку Саркисяна, но, увидев нацеленные на него сразу два дула, замер.
   - Брось ствол! - внятно произнёс Саркисян. - Если нажмёшь курок - у тебя никаких шансов.
   Беляков понял, что тот не обманывает. Он выкинул пистолет в угол комнаты. Уже через пару минут сыщик и его бывшая интервьюерша сидели, крепко привязанные к своим креслам. Саркисян хмуро прохаживался взад и вперёд по комнате. Бородатый оперативник сидел в углу и, кряхтя от боли, перевязывал ногу. Его коллега курил, усевшись на беляковском столе.
   - Ну?! - Саркисян собрался с мыслями и подошёл к Белякову вплотную. - Я жду.
   - Чего? - Беляков искоса посмотрел на инспектора.
   - Не придуривайся. - Саркисян покачал головой. - Где Артёмина?
   - Кто-нибудь мне объяснит, что происходит? - это жалобно подала голос привязанная журналистка.
   Саркисян развернулся и, вытащив пистолет, ткнул ей стволом в глаз.
   - Заткнись! - прошипел он. - Заткнись, или я выпущу тебе мозги!
   Лицо у несчастной сделалось белым. Единственный открытый глаз её смотрел, не мигая, на прижатый к курку палец.
   Саркисян опустил дуло. Потом повернулся опять к Белякову.
   - Итак, - произнёс он медленно. - Скажешь мне, где Артёмина или выбить тебе сначала зубы?
   Потом развернулся вдруг и что было силы засветил рукояткой в челюсть. Беляков стукнулся о стену головой и чуть не лишился сознания. В ушах звенело. Перед глазами поднялся туман, розово-жёлтые кружочки бежали в разные стороны. Инспектор плеснул ему в лицо из графина.
   - Теперь понятнее?
   Беляков поднял глаза на Саркисяна. Просочившись между губами, изо рта у него потекла кровь.
   - Можешь меня сразу прикончить, - выдавил он. - Я всё равно ничего не знаю. Она просто ушла от меня. Куда - не сказала. Большего ты не услышишь.
   Инспектор отступил назад.
   - Хорошо, - сказал он вдруг. - Я верю. Верю.
   Потом прошёлся по комнате. Беляков наблюдал за ним.
   - Когда она ушла? - спросил Саркисян.
   - Сегодня утром. Около семи.
   - Хорошо.
   - Вы меня здесь не бросите, - услышал инспектор сзади.
   Он обернулся. Бородатый оперативник сидел на полу. Пистолет в вытянутой руке его глядел на Саркисяна. В глазах заплясали белые огоньки злобного безумия. По лицу струился крупными каплями пот.
   Саркисян шагнул в сторону. Дуло по прежнему следило за ним. Он побледнел.
   - Что ты хочешь этим сказать?
   Раненный убеждённо покачал головой.
   - Вы меня не бросите здесь, - повторил он, бессмысленно глядя на инспектора сквозь мушку прицела. - Вы меня здесь не бросите.
   Саркисян увидел, как коллега его, что сидел на столе, достаёт оружие... Громыхнуло дуплетом. Один оперативник успел пригнуться, и пуля продырявила стену над его головой. Бородатый пригнуться не успел. Теперь он лежал, разбросав руки, в расширяющейся кровавой луже.
   Саркисян мрачно, не отрываясь, смотрел на труп. Потом отряхнулся.
   - Хватит! - сказал он. - Пора кончать!
   Инспектор подошёл к столу и рывком вывернул на пол бумаги из ящика. Достал зажигалку. Чиркнул. Посмотрел, как дымок синей струйкой пополз к потолку.
   - Шо ты хочешь делать? - Беляков похолодел от ужаса.
   Журналистка извивалась, как только могла, пытаясь одолеть верёвки.
   - В понедельник у меня встреча в администрации края с генерал-майором МВД! - закричала она. - Он всё узнает, чем вы тут занимаетесь!
   Оперативник добродушно усмехнулся, набивая анашой сигарету.
   - Сегодня у тебя будет встреча с прадедушкой. - Он закрутил кончик косяка и подпалил его о язычок, который подпрыгивал резво над крышкой беляковского стола. - Ему и пожалуешься. Расскажешь, какие в Туапсе менты нехорошие. Живую тебя поджарили...
   - Пошли, - бросил Саркисян.
   Несчастная испустила вопль - такой громкий, какой только смогла. И продолжала дёргать веревки, раскачивая туда и сюда кресло.
   ...Стихли шаги за порогом. Прогудела машина.
   Беляков огляделся. Он посмотрел на пламя и понял, что потушить его уже не сможет. Развернувшись всем креслом, он начал передвигаться назад. Девушка видела это. С безумной надеждой в глазах она наблюдала за его движениями. Когда Белякову удалось-таки справиться с одним из ящиков, он начал просовывать туда пальцы, пытаясь захватить что-то, лежавшее там. Связанная журналистка не понимала смысла его действий, но соображала подспудно, что от этого зависит сейчас её жизнь. Она вся подобралась и судорожно шевелила губами, бессильная чем-нибудь помочь Белякову.
   И вот наконец получилось извлечь из ящика письменного стола то самое нечто. Это был большой складной нож, в костяной рукоятке которого пряталось наточенное как бритва лезвие. Руки у Белякова затекли, стянутые верёвкой, кнопка ему никак не давалась. Минуты две он промучился, прежде чем из массивной и тяжёлой как кастет рукоятки лезвие выскочило наружу. Тем временем пламя, сожрав уже почти все бумаги, страстно облизывало письменный стол.
   Сдавив дыхание, следила молодая женщина за тем, как Беляков пытается разрезать верёвку.
   Занавеска вспыхнула так, словно была из ваты. Огонь всё сильнее расползался вокруг. Комната наполнялась дымом; оба - Беляков и журналистка уже начинали кашлять от едкой гари, что забивала нос и разъедала глаза. Девушка вскрикнула от бессильного ужаса: раскрытый нож выскользнул из рук Белякова и сейчас лежал на полу. Подумав секунду, тот оттолкнулся от стены ногами, качнулся и тяжело ударился спиною об пол. У него чуть не вылетели все внутренности. Но удушливый дым всё активнее распространялся по комнате, и Беляков понимал, что времени у него осталось немного. Ковёр, на котором он лежал сейчас, медленно тлел, и пламя подбиралось всё ближе.
   Намертво привязанная к креслу несчастная репортёрша, не отрываясь, продолжала следить за всеми движениями Белякова. Дым дурманил, слепил глаза, и не отпускала одна мысль: стоит только сейчас отключиться, и это - конец. Это смерть.
   ...Но вот надрезанные верёвки треснули. Пошатываясь, словно пьяный, детектив поднялся на ноги. И сразу же поперхнулся дымом. Чуть не упал. Потом отшвырнув нож, подхватил кресло и с размаху бросил его в дверь, уже объятую пламенем. Дверь распахнулась, тяжело закачавшись на петлях. Беляков двинулся к выходу. И тут только до связанной журналистки дошло окончательно: её участь здесь никого не интересует.
   - Стой! - закричала она, задыхаясь от ужаса и от дыма. - Назад! Освободи меня!
   Беляков остановился и поглядел. В голове у него что-то провернулось. Он подошёл к журналистке, подобрал нож с пола и одним взмахом рассёк верёвки.
   Спотыкаясь, оба вышли наружу. Здесь ноги у несчастной подкосились сами, она опустилась на траву. Не оглядывась, Беляков пошёл к своей машине.
  
  
   Глава 19
  
   Лена брела по улице. Старалась идти не быстро, чтобы не обращать на себя внимание редких прохожих. То и дело осторожно оглядывалась. Руку она держала в кармане плаща, доставшегося ей от Белякова. Пальцами согревала влажный ствол вальтера. Это - и ещё тяжесть пуленепробиваемого жилета под курткой чуть-чуть успокаивали. Лена понятия не имела, куда направляется. Покинуть город или район она уже не рассчитывала. Догадывалась: вокзалы и все возможные дороги-выезды из Туапсе - под милицейским контролем. В голове гудело после вчерашнего, а на душе было тошно. И не помогла оправиться чашка кофе, что заменила завтрак.
   Шёл дождь; всё было кругом холодным, мокрым, и прохожие передвигались по тротуару быстро, словно поскорее стремились куда-нибудь спрятаться от этой противной туапсинской декабрьской непогоды. Машины тоже спешили, пробегая вдоль мокрой, отвратительно серой мостовой. Лена обернулась на магазинную витрину. Большой плакат разноцветными буквами поздравлял её с новым 2003-м годом. Рядом опирался на свой обычный бумажный посох Дед Мороз. В другой руке он держал мешок, в котором, как считалось, были подарки. Возле стояла Снегурочка, такая же бумажная, но только размером поменьше - как и положено Снегурочке. На небольшой ёлке, усыпанной ватой, что изображала снег, развратно блестели несколько ярких, богатых шариков. Лена вспомнила, что когда-то Новый Год был её любимым праздником. Ещё она подумала о том, что сегодня уже двадцать девятое число.
  
  
   ...Лена завернула в какое-то небольшое кафе. Просто надоело бродить, захотелось посидеть в тепле. Она взяла кофе и примостилась за столиком у окна.
   Здесь в этот час было пусто. Только за соседним столом сидела компания безобразно раскрашенных девок. Они пили коньяк и закусывали его шоколадом. Лена могла слышать их беседу.
   - Я в Турции отдыхала. Говно, - заявила одна, что сидела к Лене спиной. - Мне Тайланд нравится.
   - Тайланд тоже говно, - это было мнение тощей как мумия рыжей девки напротив.
   Лену перестал интересовать разговор, и она углубилась в свои размышления, не заметив, как к её столику подошёл кучерявый парень с одиноким, блуждающим взглядом.
   - Можно? - Это прозвучало даже как-то заискивающе. В руке он держал стакан с коктейлем, где плавал лёд и торчала пластмассовая соломинка.
   - Пожалуйста. - Лена равнодушно повела плечами.
   Барменша - красиво накрашенная дамочка лет двадцати пяти, включила негромко музыку. Из огромного, навореченно украшенного динамика запел Филипп Киркоров. Песня была про то, что кто-то там за кого-то умрёт.
   Парень устроился напротив Лены и принялся медленно тянуть свой коктейль, искоса на неё поглядывая. Лена смотрела в сторону. Одна из девиц за соседним столиком поднялась с места и, разглаживая юбку, сказала:
   - Ну я пошла в туалет. Пойдёшь со мной?
   Это она пригласила подружку, что сидела рядом. Та охотно встала из-за стола.
   Они направились к женской уборной. Парень чуть наклонился и хитро посмотрел на Лену.
   - Развлекаться пошли, - прокомментировал он негромко - так, чтобы не слышали соседки по столику. Потом доверительно улыбнулся девушке и тихо продолжил: - Это шлюхи. Они с мужиками за деньги, а между собою за так. - Парень захихикал. - Им мужики до того надоедают, что за бесплатно они уже не согласны.
   Лена слушала, устало на него глядя. Парень понял - ловить здесь нечего. Допив коктейль и рассказав ещё что-то, тоже тихонько, он попрощался и вышел. Лена проводила его сонным, пустым взглядом и уставилась в окно, забыв про остывающий кофе. Сквозь мокрое, забрызганное дождём стекло она видела, как ветер со свистом сбивает капли с ветки окоченевшего дерева. Суетливые голуби копошились в снегу и искали там что-то - видимо, для них съедобное.
   В кафе зашел ещё один посетитель. Лена глянула и... сразу - как провели холодным ножом. Она узнала. Это Хачик, бывший телохранитель Ашота. Они не были никогда знакомы, но Лене как-то показывали его в ресторане - Хачик бухал тогда в компании со своими блатными приятелями.
   Небритый, стриженный "под Арнольда", армянин в обтёртой кожаной куртке и в широких, спортивного вида штанах. Он деловой походкой - вразвалку, прошёлся по кафе, поймав на себе заинтересованные взгляды с соседнего к Лене столика. Перекинулся парой слов с барменшей, взял сто грамм коньяка и уселся в сторонке, никого вокруг не замечая.
   Лена залпом опрокинула холодный кофе, пригладила волосы и, стараясь игриво покачивать бёдрами, двинулась вперёд.
   Хачик искоса поглядел на красивую незнакомку. Лена ослепительно ему улыбнулась и приземлилась напротив. Хачик выжидательно глядел на неё, поигрывая граненым стаканом. Лена чуть-чуть наклонила голову и зашептала таинственно:
   - А меня ты не угостишь?
   Хачик разглядывал Лену.
   - Чего ты хочешь?
   - От кофе не откажусь. - Она улыбнулась лукаво.
   Хачик немного подумал и, обернувшись, деловито прищёлкнул пальцами.
   - Свет! Кофе принеси.
   Лена опять улыбнулась. Хачик продолжал рассматривать новую свою знакомую. Из туалета, отряхиваясь, вывалили две девицы. Лена подумала, что управились они быстро. Хачик достал из кармана блатной кожаной куртки пачку "Кэмела".
   - Будешь? - предложил он Лене.
   Та медленно покачала головой.
   - Берегу здоровье.
   - А! Всё одно - подыхать!
   Хачик вытряхнул из пачки одну сигарету, небрежно сунул её в рот, чиркнул зажигалкой и выпустил дым в сторону. Появилась барменша, которую Хачик назвал Светой. Она молча поставила на стол неполную чашку дымящегося кофе.
   Лена покосилась внимательно на дверь уборной.
   - Не хочешь в туалет? - негромко спросила она.
   Хачик удивился.
   - Что, прям сейчас? Здесь?
   Даже для него, армянского бандита Хачика Гаспаряна - всё, тут происходящее смотрелось чересчур грязно. Хотя он знал хорошо, что русская девица, готовая проворно лечь под армянина - как правило опустившееся, падшее создание, которому уже не грозит выйти замуж за русского парня (какой же русский согласится иметь женой и матерью своего ребёнка побывавшею армянской любовницей девку?..) Как и большинству представителей армянско-туапсинского криминального мира, Хачику уже и не раз и не два приходилось принуждать к сожительству (попросту - насиловать) русских девиц. Он это считал вполне благородным, достойным себя мужским занятием. Но тех русских девок, которые были согласны спать с ним - с Хачиком, он не то, что не уважал - считал подзаборной грязью.
   Лена, хихикнув, кивнула.
   - А чем плохо?
   Хачик отхлебнул ещё коньяку, потом раздавил сигарету о стеклянную пепельницу.
   - Идём.
   Лена встала и, плавно качнувшись, двинулась в конец зала, где винелась аббревиатура "WC". Хачик шёл позади. Девицы смотрели на Лену с нескрываемым отвращением. Дверца хлопнула у Хачика за спиной, и он остановился. Лена развернулась к нему. Хачик моргнул. Тяжёлое дуло вальтера повисло у его носа.
  
   Вернувшись домой, Саркисян разделся, бросил где попало вещи и двинул под душ. На кухне бухтело радио: торжественный мужской голос из далёкой Москвы рассказывал новости заканчивающегося дня. Инспектор расположил пистолет на полочке, между шампунями, и минуты две стоял, не двигаясь, под обжигающе холодными струями. Прикрутив воду, он услышал, как из прихожей осторожно защёлкал дверной замок. Саркисян снова открыл кран. Подобрав пистолет с полочки, он вышел в коридор. Свет в ванной оставил включённым.
   Замок пощелкал ещё, и дверь медленно приотворилась. В щели образовалось лицо с кепкой, низко надвинутой на глаза. Потом - рука и револьвер с глушителем. Поймав шум падающей воды, киллер направился в ванную, не опуская пистолета.
   Заглянув туда, он успел только удивиться. Думать времени не осталось: пуля разнесла ему голову.
  
   - Одно движение, и ты труп. - Лена шагнула назад, тихо взведя курок. Лицо её словно окаменело. Холодные, пустые глаза в упор рассматривали Хачика. Постояв так молча, она вдруг засветила ему рукояткой в висок. Оглушенный, чуть не лишившись сознания, тот тяжело опустился на пол. Встал на колени. Держа пистолет в правой руке, Лена обошла Хачика и с силою ткнула ему стволом в бок. Левой она прищёлкнула на двери задвижку. Потом быстро ощупала пленного.
   - Деньги в правом кармане брюк, - сказал тот спокойно, глядя, как тускло поблескивает лужа в углу.
   - Себе оставь, - тихо ответила Лена.
   Пальцы её нащупали что-то твёрдое и объёмистое. Наружу был извлечен вальтер. Лена сунула его себе в карман. Потом она нашла складной нож. Надавила на кнопку. Скупо блеснув, из рукоятки выскочило наточенное лезвие. Огоньки, переливаясь, играли в неярком свете серо-голубой люстры, отражавшемся в расставленных везде огромных зеркалах. Лена закрыла нож и пихнула его следом за вальтером.
   - Что тебе нужно? - пробормотал Хачик. - Если бы ты знала, кто я такой, поискала бы другого фраера. - Он помолчал, потом добавил: - Завтра тебя отвезут в морг. Как неопознанный труп. Если ты...
   Кончить фразу он не успел. Получил ногою по почкам.
   - Заткнись, сука! - Лена прошипела ему в ухо.
   Она схватила Хачика левой рукой за волосы и прочертила физиономией по холодной, чуть шершавой стене. Там отпечатался не слишком заметный в полумраке клозета мутно-кровавый след.
   - Ненавижу мразей!
   Лену теперь было не узнать. Лицо её стало чёрным от злобы.
   Хачик пошевелил израненными губами. Хотел что-то сказать, но его ещё раз уткнули носом в стену.
   - Заткнись!
   Хачик молчал, ожидая, что произойдёт дальше. Кровь стекала с его лица и капала на куртку. Лена переводила дыхание.
   - А теперь говори, - прошептала она, ещё сильнее вдавив ствол ему в ребра. - Говори, кто перестрелял редакцию "Черноморской волны".
   Хачик искренне удивился.
   - Какая редакция? Какая "волна"?..
   И получил физиономией в стену.
   - Я тебе, сука, сейчас все мозги вышибу! - Лена чуть не задохнулась от ярости. - В сортире подохнешь!
   Хачик молчал, он обдумывал. Потом его вдруг осенило:
   - Ты Артёмина.
   Лена застыла. Отошла назад. Она затаилась, но молчание её звучало сейчас громче любых слов. Хачик усмехнулся зло. Кровавые губы его жутко скривились.
   - Ты уже в могиле, - произнёс он тихо. - Может, ещё денька два по земле погуляешь, но долго ходить не будешь - точно. - Он помолчал, потом продолжил: - Я тебе ничего не скажу - даже то, что знаю. Хотя знаю я мало. Ты можешь меня сразу грохнуть - это тебе всё равно не поможет. - Он медленно покачал головой. Так качает врач, разговаривая с безнадёжным больным.
   Несколько мгновений Лена не двигалась. Она и хотела бы - не могла. Потом проснулась. С силою съездила Хачику рукояткой пистолета по затылку, от чего тот почти потерял сознание. Потом обеими руками поймала его голову и колотила о стену.
   - Заткнись, падаль! - шипела она, задыхаясь. - Заткнись!
   Что-то где-то тихонько пропикало. Лена остыла. Опустила руки. Это были всего лишь часы. Электронные часы. Они не понимали того, что здесь сейчас происходит и просто сообщили время. Лена отошла в сторону, прижавшись к углу. Посмотрела на свои руки.
   Сквозь мутно-сиреневый полумрак Лена различала: руки её были в крови.
  
   Волна зашипела и тихо ударила в каменистый берег, разбросав в разные стороны мелкие солёные брызги. Лена подошла ближе и, сняв шлёпки, шагнула медленно в холодную прозрачную воду. Потом посмотрела вверх. Стояло раннее утро. Начало июля. На пляже в этот час было пусто.
   "Наверное, вот так всё выглядело когда-то, - подумала Лена, - когда людей ещё не было." Когда-то, очень много столетий тому назад.
   Море уходило до самого горизонта - насколько хватало глаз. Издалека долетали сюда крики перепуганных чаек. Над водой висели два неподвижных пуховых облачка, похожие на кротких, задумчивых барашков. Наверное, Адам и Ева были счастливы в этом своем райском Эдеме. Но только всё это теперь ужасно давно.
   ...Лена вышла из воды и присела на прохладные, ещё не согретые солнцем, камни. Поёжилась. Утренний ветерок тихонько, играючи, пощекотал её по спине. Потом убежал. Лена, не отрываясь, смотрела туда, где за бесконечной морской синью скрывались далёкие неведомые берега.
  
   - Не хочется подыхать? - шевелил Хачик окровавленными губами, медленно вставая на ноги.
   - Тебе хочется? - Лена глянула на него и приподняла дуло. Палец лежал на курке. В глазах не было совсем никакого выражения. - Тебе хочется? - повторила она устало, целясь Хачику в лоб.
   Тот вдруг наклонился, схватил руками живот и тяжело плюхнулся на вычищенно-белый кафель. И хоть лицо его было залито кровью, Лена увидела, как сильно он побледнел. На окровавленных губах проступила белая пена. На лбу сквозь кровь появились крупные капли пота. Лена убрала дуло.
   - Что это? - шептал Хачик. - Что это?
   Потом вдруг стих, замер.
   - Сука... Она мне что-то подсыпала...
   Лена не могла ничего понять, но чувствовала почему-то - Хачик не притворяется... Тот стоял на коленях и глядел неподвижно в мёртвую жгучую пустоту. Лена растерянно молчала. Хачик протянул руку.
   - Дай мне пистолет, - прохрипел он, - дай мне пистолет, и я её сейчас кончу.
   Лена встрепенулась быстро. Села на корточки.
   - Когда ответишь на пару вопросов...
   Хачик опустил руку. Он пару раз тяжело моргнул. Несколько больших прозрачных капель выступило у него на лбу. Он продолжал смотреть в стену.
   - Спрашивай.
   - Кто организовал нападение на редакцию "Черноморской волны"?
   - Саркисян, - безразлично проговорил Хачик.
   - На кого он работает?
   - На Оганесяна.
   - То есть, заказал Оганесян?
   - Наверно.
   - Но зачем? Что ему было нужно?
   Хачик закачался на месте и, чтобы не упасть, ткнулся рукой в грязную стену. Он проглотил тяжёлый комок в горле и только потом смог ответить.
   - У Макарова была какая-то статья. Оганесян не хотел, чтобы она появилась в газете.
   - Что за статья?
   Дверь туалета резко подёргали с той стороны. Хачик молчал, тупо глядя перед собой.
   - Что это была за статья? - повторила Лена.
   - Не знаю.
   - Примерно о чём?
   - И примерно не знаю.
   В дверь постучали. Настырно и долго.
   - На кого работал Макаров?
   - На Ашота.
   - То есть это был заказной материал?
   - Наверно заказной.
   В дверь продолжали стучать.
   - Где сейчас Ашот?
   - Убрали.
   - Кто?
   - Менты Саркисяна.
   Хачик протянул руку.
   - Дай ствол.
   - А Макаров?
   - Тоже убрали.
   - И тоже Саркисян?
   - Да. Пистолет дай.
   Лена вынула из кармана вальтер и, держа Хачика на прицеле, сунула ему в руку свой макаров. Хачик тяжело встал с колен и, шатаясь, побрёл к выходу. Стук прекратился. Лена поняла - сейчас будут ломать дверь. Хачик резко откинул зажвижку.
   Дверь распахнулась. У входа стояли трое армян мрачной наружности. Увидев Хачика, они будто оторопели сперва. Один, сориентировавшись, полез в карман.
   - Всё хорошо, парни, - прохрипел им Хачик. - Можете расслабиться. - Он выбросил руку с пистолетом и трижды надавил курок.
   Стёкла зазвенели от грохота выстрелов. Все трое свалились на пол. Тиская пистолет в руке, Хачик шагнул вперёд и медленно повернулся к стойке. Барменша Света каменным изваянием стояла посреди бутылок и чашек. Белая, как её фартук. От ужаса она не могла двинуться.
   - Сука! - выплюнул Хачик, держа пистолет в вытянутой руке.
   Света метнулась в сторону, и пуля разнесла бутылку среди витрины. Хачик опустил пистолет. Хромая, подошёл ближе. Барменше некуда было бежать и негде спрятаться. Вытаращив зрачки, она стояла, как на расстреле. Стояла, прижавшись к холодной стене, твёрдой - почти крышка гроба.
   - Падла! - Пистолет Хачика выплюнул последнюю в обойме пулю - поставил короткую красную подпись прямо посередине лба. Света всем телом тяжело съехала вниз.
   Громыхнул ещё выстрел. Другой.
   Один из армян, подстреленных Хачиком, уронил пистолет и как бревно разлегся на холодном полу.
   Появилась Лена. Она держала свой вальтер наготове. Кровавая лужа расплылась там, где вразброс лежали три мёртвых тела. Краешком из-за стойки выглядывали ноги барменши. Несколько посетителей, неживых от страха, прятались между столами. Они ждали, что стрельба вот-вот начнётся опять. Хачик, прошитый двумя точными пулями, попытался удержаться руками за буфетную стойку, но медленно сполз и уткнулся в пол.
   Спрятав дуло за пояс, Лена вышла на улицу.
  
   Стемнело. Сиреневая "Тойота" остановилась у подъезда. Фары её погасли, уступив место сгустившемуся ночному мраку. Беляков распахнув дверцу, первым вышел наружу. Втянул в себя морозный сырой воздух и огляделся. Ветер свистел, обдувая голые ветки деревьев, и перебирал старую газету, волоча её куда-то, вдоль по замёрзшему тротуару.
   Из "Тойоты" появились ещё двое.
   - Пошли, - негромко скомандовал Беляков.
   Тот, что двигался за его спиной, поднял воротник замшевого плаща. Вошли в холодный сумеречный подъезд. Под потолком в углу сиротливо мерцала кончающаяся лампочка. Пахло сыростью и неуютом. Беляков погладил рукоятку своего парабеллума в боковом кармане. Взвёл курок.
   На четвертый этаж поднялись молча. Говорить было не о чем. Решили подниматься пешком.
   Беляков отошёл в сторону. Один из его сыщиков звякнул в дверь. На лестнице услышали сонный голос хозяина.
   - Кто там?
   - Участковый Григорьев. Это ваша машина припаркована во дворе, на проезжей части?
   - Чего?..
   - Мы пробили номер. Ваша фамилия Ковалёв?
   - Ну...
   - Немедленно заберите машину. Мы сейчас вызовем эвакуатор.
   Замок защёлкал. Беляков вытащил пистолет, потрогал курок пальцем. Как только дверь раскрылась, хозяин - небритый парень в пижаме сразу застыл, увидев дуло. Потом дёрнулся, но поздно. Его ухватили за шкирку, ткнув в брюхо стволом. И затащили внутрь.
   Дверь закрылась. Один из сыщиков, не опуская пистолета, обошел всю квартиру и убедился, что больше здесь никого нет. Жильё состояло из двух комнат. Стенку над большим двуспальным диваном украшел турецкий ковёр. В углу, рядом с ЖК телевизором - DVD плейер. Напротив стереосистема с парой динамиков.
   Беляков молча разглядывал бывшего своего сотрудника, у которого из кармана пижамы достали пистолет с полной обоймой.
   - Ну что, Коля, - проговорил он медленно, доставая сигарету, - думал - не увидимся больше?
   Того от ужаса перекосило. Коля раскрыл рот и еле-еле сумел выговорить:
   - Саркисян меня заставил. Хотел грохнуть...
   - Уберите звук.
   Чиркнув пару раз зажигалкой, Беляков выпустил дым.
   - Стой! - Коля хотел вырваться, но его держали крепко. - Подожди, я скажу ещё...
   - Ты уже всё сказал. - Беляков затянулся. - Саркисяну.
   В рот Коле засунули кляп. Несчастный пронзительно замычал, замотал головой, пытаясь освободиться.
   - Кончайте быстрее, - сказал Беляков. - У нас мало времени.
   Коля извивался, как только мог, но двое детективов проворно и быстро связали ему за спиной руки и ноги. Одним из свободных концов смастерили петлю, которую затянули на шее. Беляков молча наблюдал, дымя сигаретой.
   В дверь позвонили.
   Сыщики замерли, переглянулись. Беляков дал им знак, и связанного уложили на пол лицом вниз, ещё придавив, чтобы не производил шума.
   Часы тикали где-то на кухне. И так - несколько секунд. Потом звонок повторился. Назойливый и долгий - как сирена. После этого начал щёлкать замок. Очевидно у того, кто звонил, был ключ.
   Беляков вытащил парабеллум и отошёл в сторону. Его детективы тоже достали оружие, продолжая крепко держать связанного. Три дула целились в дверь. Мелодичный звон заставил всех вздрогнуть: это часы отсчитали восемь ударов.
   Дверь отворилась. На пороге возникла игриво раскрашенная девица. Она молча смотрела на трёх вооруженных людей и тело, связанное на полу. Испугаться по настоящему не успела. Беляков дважды надавил курок.
   ...Оставив связанного Колю, детективы проворно затащили тело убитой внутрь и бросили у дверей спальни. Входную дверь Беляков снова запер.
   Коля мычал пронзительно и ужасно - его волокли в ванную. Сыщики заткнули здесь дырку и пустили горячую воду. Связанного погрузили туда. Он опять взвыл - теперь уже и от боли. Горячий пар поднимался над ванной.
   - Классный бульон получится, - усмехнулся один из сыщиков.
   Беляков выплюнул сигарету, и окурок поплыл по воде. Издавая громкое, пронзительное мычание, Коля пытался выбраться, но ему не давали верёвки.
   - Ничего страшного, - сказал ему Беляков. - Поплаваешь здесь. А продолжишь в аду. Тебя засунут в котёл для стукачей. - Он посмотрел на часы. - Пора идти.
   - А если из соседей кто ментов вызовет? Или уже вызвал? Они слышали выстрел... - Тот сыщик, что первым оказался в прихожей, достал пистолет.
   - Не вызовут. - Беляков уверенно покачал головой. - Сыкливые.
  
  
   Глава 20
  
   Оганесян набрал номер и слушал в трубке гудки - как будто бы действительно очень издалека. Потом сонный ленивый голос:
   - Алло.
   Борис Самвелович хотел выругаться, но... вдруг накатила какая-то жуткая, смертельная почти, усталость.
   - Валера, здравствуй, - сказал он спокойно.
   - Ты, папа?
   - Валера, что происходит?
   - Чего?
   Валеру Оганесяна собирались депортировать из Америки, где он учился в университете (или скорее - пытался учиться.) Валера нализался в баре и разбил физиономию полицейскому. Его держали пока на свободе до департационного слушания, которое должно было состояться вот-вот. Для Бориса Самвеловича случившееся было трагедией. Сын Валера - единственное, что его по настоящему привязывало к этому миру. Глаза отпрыска напоминали жену, умершую четырнадцать лет назад. Казалось иногда, что именно её видит он перед собою. Даже делалось страшно. И хотелось разрыдаться, как и обычно при встрече с годами безвозвратно далекими, что прожиты были, конечно, неправильно.
   Борис Самвелович безумно любил свое чадо. Он думал о том, что когда-нибудь, на Последнем Суде, где придётся ответить за прожитое, скажет: не виноват - не виноват, ибо всё мерзкое и всё преступное, им сделанное, было совершено ради Валеры...
   - Слушай, что там у тебя происходит?...
   - Отец... - Тот помялся, - я не знаю, как это было...
   - Не знаешь? - Борис Самвелович вдруг начал заводиться - даже неожиданно для себя самого. - Ты не знаешь? А ты знаешь, сколько я денег отдал за твою учёбу? Этого ты тоже не знаешь?..
   На другом конце провода затаилась тягостная тишина. Валера боялся и уважал отца. Хотя и знал, что тот никогда ничего плохого ему не сделает. Даже если он, Валера Оганесян, совершит самое гнусное из всего самого гнусного, Оганесян-старший всегда останется на его стороне. Борис Самвелович давно уже не строил никаких иллюзий насчёт наличия интеллекта у своего отпрыска. Придурок - он придурок и есть, - решил Борис Самвелович сам для себя. - Не всем быть умными. Ему было хорошо известно, что Валера - наркоман, алкоголик и пассивный гомосексуалист. Собственно, последнее было основной причиной, почему старший Оганесян сплавил сынка в Америку - ему не хотелось позора для себя. Какой же армянин станет уважать его, Бориса Самвеловича Оганесяна, после того, как увидит Валеру в женском тряпье и с густо накрашенными губами?
   - Ты меня, скотина, зачем позоришь? - Оганесян не кричал, он говорил - ужасно не хотелось, чтобы все эти недобрые и нелестные слова по адресу родного сына услышала секретарша в соседней комнате. - Ты мало мне неприятностей уже доставил? Да? Мало? Ты теперь хочешь меня убить? Ты хочешь моей смерти? Ты хочешь добить меня?.. Хочешь, чтобы я умер?..
   Борис Самвелович остановился. Он не знал, что ещё сказать. А что тут вообще скажешь? Объяснять Валере - всё равно, как объяснять ночному горшку. Этот неблагодарный дебил ничего не поймёт. Он не поймёт, потому как родился уже на всём готовом. В молодости Борис Самвелович наивно думал, что начиная, в сущности, с большого нуля и добиваясь всего самостоятельно, он оказывает тем самым огромную услугу своим будущим детям: ведь он делает за них то, чего им, детям, делать уже не придётся. Дети его появятся на свет в сытости и будут его потом всю жизнь за эту сытость благодарить. До чего жестоко он ошибался тогда! Какими безжалостными и неблагодарными скотами могут оказаться собственные дети! Они родились в роскоши и принимают эту роскошь, как должное. Другой жизни они не знают, не видели. И как им рассказать про эту самую жизнь? Как?.. Как не рассказывай, а слова только и останутся, что словами. Словами без никакого содержания.
   - Папа, - вдруг тихо попросил воспользовавшийся телефонной паузой Валера, - я больше не буду... - И интонация в его голосе была не детская даже - девичья. Борису Самвеловичу стало противно. Он сразу же вспомнил, что его сын - гомосексуалист, не мужчина. - Папа, прости меня...
   "В Чикаго сейчас семь вечера. Разница в девять часов, - подумал Борис Самвелович." И нажал отбой. Хотел хоть несильно, но стукнуть телефоном по столу, однако остановился - телефон-то при чём? Лидер движения "Арарат" медленно откинулся в кресле. Он соображал. Мутный хоровод мыслей был не по делу, и Оганесян пытался как-то собраться. Он достал карты и в беспорядке разложил их на столе картинками вниз. Из пяти карт соорудил домик. Борис Самвелович играл сам с собою в "мокрую курицу" когда ему было особенно плохо. Как сейчас.
   В дверь деликатно постучали.
   - Да-да, - пригласил Оганесян.
   Это была секретарша. Стройная брюнетка-армяночка в недлинной юбке, она приблизилась к столу начальника, аккуратно наступая на мягкий ковёр.
   - Там вас Саркисян хочет видеть, из уголовного розыска.
   Оганесян даже не взглянул на секретаршу. Он, не отрываясь, смотрел на карты.
   - Я занят, - проговорил он сухо. - Пусть подождёт.
   Потом проводил секретаршу бессмысленным взглядом - как та, качая бедрами, выходила из кабинета. Оторвавшись от карт, Оганесян снова взял телефон. Он звонил сейчас своему нью-йоркскому адвокату Вадику Цинфировичу, с которым имел дело уже давно. Вадик был хорош тем, что здорово знал, как обойти закон любой страны мира и не обижался никогда на тех, от кого имел деньги.
   - Алло... Ты, Вадик?.. Здравствуй. - Оганесян смотрел в окно, пытаясь разглядеть там, среди домов и деревьев туапсинской улочки, очертания далёкого, призрачного Нью-Йорка - где он, Борис Самвелович Оганесян, никогда не был. - В курсе того, что с Валерой случилось?
   - В курсе, - отозвался Вадик. - Он мне звонил.
   - Ты должен разобраться с этим. Мои цены знаешь.
   - Это не так просто, - лениво пропел в трубку нью-йоркский Вадик. - Я конечно сделаю, что смогу, но он избил полицейского, а это тебе не Туапсе...
   - ...Слушай ты, - Бориса Самвеловича душило от ярости, - сука... мудрец пархатый, я тебя в сортире грохну, дерьмо жрать будешь... - Лидер армянской общины споткнулся на слове, не знал, что сказать дальше. Вадик на том конце провода тоже притих.
   - Послушай... - Лидер армянского "Арарата" перевёл дыхание. - Я утраиваю гонорар. Если всё кончится хорошо. Но... - Он помолчал. - Вдруг, мой сын вернётся... Молись, чтобы ты умер быстро и сразу. Чтобы не пришлось мучиться...
   Борис Самвелович убрал трубку и посмотрел на неё внимательно. Трубка не отвечала. Потом снова приставил к уху.
   - Не говори ничего. Просто скажи "понял".
   - Понял, - тихо и быстро ответил Вадик.
   Оганесян нажал "отбой". Потом откинулся в своём кресле. Он физически чувствовал, как пар вышел весь, и осталось только ощущение пустоты. Борис Самвелович вернулся к своим картам.
   Он вытягивал их одну за другой. Домик покачивался, начинал съезжать набок, но ещё держался. "Домик - это я, - понял Борис Самвелович. - Можно вытаскивать карты одну следом за другой, но их нельзя вытаскивать до бесконечности. Когда-нибудь всё обязательно рухнет." Оганесян вызвал секретаршу.
   - Пригласи Саркисяна, - сказал он тихо.
   Тот вошёл, аккуратно придерживая перебинтованную руку. По-кошачьи ступая, проследовал через кабинет, настороженно заглянул в глаза лидеру "Арарата".
   - Садись. - Оганесян указал на пустое кресло. - Чем радовать будешь?
   Саркисян сел. Потом чуть наклонил голову.
   - На какую тему?
   - Не догадываешься? - Оганесян вытащил одну карту. Домик вздрогнул и чуть не упал.
   Саркисян догадывался.
   - Карту тяни.
   Инспектор не понимая смотрел на хозяина.
   - Тяни карту.
   Саркисян приподнял руку и дрожащими пальцами потащил карту к себе. Домик качнулся неуверенно и рухнул. Саркисян отодвинулся. Оганесян спокойно смотрел на него.
   - Ты взял не ту карту, - проговорил он негромко. - И всё полетело. Так бывает, когда не умеешь играть. Это делать надо аккуратно. Не то проиграешь.
   Оганесян отодвинул рукой рассыпанные по столу карты.
   - Где Артёмина? - спросил он резко. - Где Валет? У меня вчера разговор был кое с кем. Где они?
   Инспектор нервно заёрзал в кресле.
   - Мои люди работают сейчас над этим.
   Оганесян молча рассматривал Саркисяна. Потом, повернув голову, глядел в окно. Как тяжёлые тучи собираются над домами, над крышами, над обнажившимися деревьями.
   - Интересно, - очень тихо проговорил он, - снег пойдёт или дождь? Или может вообще ничего не будет?
   Саркисян развёл руками. Он не знал.
   - Когда ты их достанешь мне?
   - Кого? - Инспектор моргнул.
   - Не знаешь, кого? - Оганесян отвернулся от своего окна.
   - Ещё пять дней. - Инспектор, словно насторожившийся пёс, смотрел прямо в глаза хозяину. - Пять дней - и я обещаю вам: мы всё сделаем. Туапсе - это джунгли. Человек здесь теряется легче иголки.
   - Три. - Взгляд у президента "Арарата" не отпускал жертву. - Только три дня. Твоя голова полетит, если их головы мне не достанешь...
   Лицо у него вдруг побагровело. Глаза широко раскрылись. Оганесян пошевелил ртом, и оттуда наружу вырвался ужасный придушенный хрип. Тут же вбежала секретарша. Она испуганно глядела на своего босса. Саркисян наблюдал, как секретарша спешно доставала лекарство, наливала в стакан воду.
   - Вам лучше уйти, - бросила она инспектору. Саркисян встал и посмотрел на Оганесяна, беспомощно растянувшегося в своем кресле. Лицо у того было багровое, как у мамонта.
   - Что с ним? - сочувственно поинтересовался Саркисян у секретарши, когда они вышли из оганесяновского кабинета. - Сердце?
   - Именно, - быстро ответила та. - Он очень больной. Перенёс уже два инфаркта. Вы не знали?
   Саркисян покачал головой.
   - Может, мне и не стоило вам этого говорить?
   - Уже сказали.
   - Действительно...
   - Ладно. До встречи.
   - До свиданья, - сказала секретарша.
   Тяжёлая дверь тихо закрылась за инспектором.
  
   Лена опустилась на лавочку. Её занесло сейчас в один из старых микрорайонов города. Детская площадка. Карусели, качельки. Время было вечернее, но ещё не совсем позднее. Вокруг Лены радостно суетилась праздная детвора, отучившаяся и наверное сделавшая уроки. Лена смотрела на небо. Думала о том, что вот - скоро посыпется снег.
   Она чувствовала, как всё погружается в холодную безразличную пустоту. Хотелось закрыть глаза и больше не открывать их. Какая разница - ведь всё равно это когда-нибудь кончится. Сейчас или завтра, или ещё лет восемьдесят пройдёт. Лет через тысячу будет уже без разницы.
   Лена это в себе ненавидела, боялась этого. Она знала: надо бороться, пока есть за что. Хотя казалось минутами - уже не за что.
   На лавочку, рядом с ней, примостился мальчишка лет пяти. Шапка его сбилась набок. Лицо покраснело и вспухло от слёз. Он посидел немного, помолчал, после наклонился и безутешно, в голос, заревел.
   Лена посмотрела на него и осторожно погладила по голове. Мальчик отдёрнулся, словно его стукнуло током.
   - Что случилось? - спросила Лена. Ей стало его жалко.
   - Ничего! - буркнул мальчишка и продолжил реветь.
   - Если ничего не случилось, то почему ты плачешь?
   Это прозвучало логично, и мальчик, подняв голову, внимательно смотрел на Лену.
   - Эти пацаны из нашего дома! - сказал громко. - Они не пускают меня к себе! Дерутся!
   - Зачем тебе ходить к ним? - не поняла Лена.
   - А почему мне нельзя?! - Лицо у мальчишки вспыхнуло от справедливого возмущения.
   Лена про себя усмехнулась его проблемам.
   - Почему злые - всегда сильные? - В голосе у малыша показалась недетская уже обида. - Их больше. Они делают, что захотят.
   Лена стушевалась вначале, не знала, что отвечать. Потом покачала головой.
   - Это не так, - сказала она и сама удивилась своей, откуда-то взявшейся уверенности. - Всегда можно что-нибудь сделать. Всегда можно попробовать. Злые люди в конце концов будут наказаны. Ты это сам увидишь.
   Мальчишка глядел недоверчиво. Лена улыбнулась ему.
   - Я знаю.
   Потом мама позвала его домой. Лена сидела на лавочке, пока не начало темнеть. Поднявшись, зашла в подъезд. Вынула вальтер и заглянула в обойму. Все патроны были на месте.
  
  
   Глава 21
  
   К вечеру стало чуть теплее. Полил дождь. Частые капли мёрзлой воды падали, разбиваясь о тротуар. На город наползла ночь. Всё кругом съёжилось, очутившись в холодном густом сумраке. Большие скорбные тучи уползали отсюда, и пропадали вдалеке - среди чёрных, мокрых девятиэтажек.
   Лена снова попала в незнакомый район и пару часов бродила вдоль совершенно одинаковых улочек, надеясь куда-нибудь выйти.
   Она сразу заметила человека, что появился и, не отставая, двигался следом. Лена зашла в ближайший проулок. Тот, сзади, тоже свернул. Краешком Лена разбирала неясный, облитый дождём силуэт. Он не делался ближе, но и не отставал ни на шаг. Лена поискала в кармане и нащупала там рукоятку вальтера.
   Потом, проходя мимо очередного проулочка, запрыгнула внутрь. И побежала. Быстро, как только могла. Сзади она слышала тяжёлый топот. Лена кругами пересекла несколько небольших дворов. Дождь, и всё здесь - как вымерло. В некоторых окошках - бледно-голубой свет. Тамошние мирные обитатели смотрели сейчас телевизор.
   Лена оказалась на какой-то глухой, тёмной улочке. Она прищемилась в углу, между двумя тесно поставленными домишками. Вытащила вальтер и держала его наготове. Ожидала, что, вот, сейчас из-за угла появится кто-то, и тогда она сразу выстрелит. Сейчас появится. Дождь бил по лицу тяжёлыми каплями. Мокрый пистолет каменел в пальцах...
   - Падла!
   Лена не успела выстрелить, закричать - тоже. Чья-то рука намертво перехватила ей рот. Два жутких шакальих зрачка злобно блестели в темноте улицы. Лена сразу узнала Валька.
   - Не хочешь, значит, со мной!? - шептал он прямо в ухо.
   Ладонь её оказалась стиснута, и хотя Лена не выпускала вальтер, сделать что-нибудь было нельзя. Рукоятка ножа щёлкнула, и лезвие показалось на воздухе, еле-еле блеснув.
   - Значит, я грязненький, а ты чистенького, значит, разыскиваешь...
   Взвизгнули тормоза, фары автомобиля ударили по глазам. Лена успела разглядеть милицейскую раскраску. Ножик блеснул ещё раз, и что-то кольнуло, резануло её в грудь. Потом снова. И тут же громыхнул выстрел. Валёк, отскочив в сторону, пропал в темноте. Грохнуло дважды, и Лена понимала - стреляют в неё. Она упала на мокрый асфальт. Только-только приподняла голову - ударил следующий выстрел. Лена увидела, как двое показались из милицейской машины. Она выпустила пулю в темноту, наугад. Три выстрела прозвучали в ответ. Пуля расколола доску забора над головой. Лена пальнула дважды, не прицеливаясь, и тут же перескочила невысокий заборчик. Канонада выстрелов заткнула ей уши. Лена перебиралась вдоль стены дома, стараясь пригнуться как можно ниже к земле. Из-за угла возник силуэт и сразу исчез. Лена выстрелила. Примостившись на одно колено, она пустила четыре пули подряд и вдруг словно через туман, дошло - сейчас у неё кончатся патроны.
   Лена отползла назад и сразу увидела оперативника. Тот быстро прицелился, держась левой рукой за водосточную трубу. Четыре выстрела осыпали Лену дождём мелких осколков - пули вдребезги разнесли оконное стекло. Припав на колено, она выбросила руку вперёд. Выстрела не последовало. Лена ещё пару раз впустую щёлкнула курком... Потом огляделась. Пара минут, и оперативники поймут, что у неё больше нет патронов.
   Кто-то опять скользнул мимо угла. Снова два выстрела. Оттолкнувшись, Лена перескочила на ту сторону и оказалась в тесном проёме между сараями. Вслед ей загромыхало.
   Она бежала, петляя и перемахивая заборы. Пистолет, уже разряженный и пустой, Лена сунула в карман куртки. Бежала она долго. Потом оступилась и со всего размаху очутилась лицом в вязкой, холодной луже.
   Лена приподняла голову. Дождь лил ещё сильнее. Кругом было тихо. Слышался только шум падающей воды.
   Это какой-то маленький проходной двор. Лена поняла, что находится сейчас уже довольно далеко от того места, где она повстречалась с Вальком.
   Ещё она поняла, что преследователи отстали.
  
   ...Засунув руки в карманы своих мятых спортивных штанов, Алик Кабардинец прохаживался по сонным улицам утреннего Туапсе. В голове гудело. В ушах стучало - так оперативники из группы захвата бьют в дверь. Перед глазами расплывались мутные пятна, похожие на вывернутую парашу. С утра он корячился над унитазом, а потом долго спал. Нельзя мешать водку с шампанским - сделал Алик свой вывод из вчерашнего.
   Выходя из небольшого отеля, где провел ночь, он чуть не упал, столкнувшись с пожилым дяденькой в серой курточке. Сначала хотел выбить ему зубы, но потом не стал.
   - Я Алик Кабардинец! - пробормотал он вполголоса, отвечая на недовольный взгляд серого дяденьки. - Я мать свою придушу...
   Тот испуганно отошёл и поспешил скрыться. Сейчас Алик жалел, что не изувечил его тогда. Опыт подсказывал - это обычно выручало при тяжёлом похмелье. Алик оглядывал встречных прохожих, выискивая, кого бы ему зацепить.
   В конце концов он оказался в каком-то простеньком небольшом кафе. Здесь Алик взял сто грамм водки и высушил залпом. Потом ещё сто. Тут вдруг увидел смуглую раскрашенную девицу, сидевшую за столиком в самом углу. Очкастый молодой человек что-то рассказывал ей, и она внимательно слушала. Из осипшего динамика пел Миша Шуфутинский. "Крещатик, Крещатик, я по тебе иду на дело..." - доносился прокуренный голос. Алик понял - это призыв к действию.
   Отодвинув пустой стакан, он быстро встал и подошёл к их столику.
   - Ты! - Алик ткнул в девушку пальцем. - Пойдёшь со мной. Развлекаться будем. А ты! - Он ткнул в её спутника. - Исчез быстро. Потому что я, - пристальный и внимательный взгляд в пол, - Алик Кабардинец.
   Молодой человек за столиком сидел, как бревно - не мог двинуться. Алик не стал ждать. Он ухватил девицу за шиворот и рывком потащил её из-за стола. Та завизжала отчаянно, пытаясь освободиться, но Алик держал крепко. Два стула с грохотом оказались на полу. Чашка с остатками кофе разлетелась вдребезги. Перепуганные посетители прекратили свои разговоры и, не отрываясь, следили за тем, что происходило.
   Не тратясь больше на слова, Алик поволок несчастную упирающуюся к двери, которая и распахнулась ударом его ботинка. Но тут случилось, чего он не ожидал. Девица обмякла вдруг стихла. Алик даже остановился... И получил промеж ног коленом. Он взвыл, как собака, выпустив свою жертву. Второй удар - дверь, в которую он не успел выйти, отпечаталась у него на лбу.
   Алик поднялся с места, оглядел вокруг себя всё. Он увидел такси на той стороне улицы, которое трогалось с места. Пошатываясь, Алик вышел наружу, достал пистолет. Машина уже набрала скорость, но кабардинец успел разглядеть девушку, что примостилась на заднем сиденьи. Подняв руку, он прицелился... такси сделало как раз поворот и скрылось за углом дома. Алик изрыгнул самое страшное ругательство, какое только пришло ему сейчас в голову. Потом сунул пистолет за пояс и огляделся.
   У тротуара притормозило другое такси. В три звериных прыжка подскочил Алик к машине, рванул на себя дверцу и за шкирку вытащил холёного пижона в галстуке и сером пальто. Водитель не успел даже открыть рот: дуло упёрлось в затылок.
   - Поехали!
   Неслушающейся рукою таксист нашёл двигатель и потащил его на себя. Мотор зашипел, зажжужал что-то. Машина рванулась с места. Когда сделали поворот, Алик увидел удаляющийся жёлтый автомобиль.
   - Вон за тем такси! - Он ткнул пальцем в забрызганное лобовое стекло, где встречные автомашины разбегались во все стороны. Потом прохрипел: - Добавь скорость, сука! - И ещё сильнее вдавил дуло в затылок водителю. - Башку, падла, разнесу!
   Их тряхануло: машина хорошо стукнулась в не успевшую отвернуть красную "Ладу".
   Водителю ещё раз не хватило доли секунды, и такси боком прочесало по другой "Ладе", потом вмазалось носом в чёрное "БМВ". Машина несколько раз прокрутилась и с треском въехала в здоровенное дерево.
   Водитель сидел неподвижно, глядя вперед. Он был жив, но от шока не мог двинуться. Страшно ругаясь, Алик отряхнул с себя осколки стекла и полез наружу. Дверь не хотела никак открываться - он вышиб её ногой. Потом огляделся и увидел жёлтое такси, исчезающее вдалеке. Взяв пистолет двумя руками, кабардинец опять прицелился, но снова машина исчезла в густом потоке себе подобных, прежде чем он успел выстрелить.
   Алик ругнулся и убрал ствол. Тут он увидел ещё одно такси, которое ехало не очень быстро по другой стороне улицы. Выхватив дуло, Алик бросился наперерез.
   - Стой! - заорал он, целясь в водителя.
   Взвизгнув потёртыми шинами, такси испуганно свернуло к бордюру и затормозило.
  
  
   Глава 22
  
   Вставив в телефон-автомат карточку, Лена быстро набрала номер.
   - Алло, - услышала она на том конце.
   Стояла глубокая ночь, и Вадик Понамарёв сейчас был единственным человеком, к кому она могла обратиться за помощью. Он работал в правозащитной организации "Демократическое развитие", размещавшейся в Краснодаре - Вадик представлял эту организацию в Туапсе.
   - Это ты?.. - немного удивлённо спросил Вадик, услышав голос Лены - хотя вобщем-то он ожидал, что она позвонит.
   - Я. Мне нужно переночевать.
   Дождь закончился. На улице было сыро и очень холодно. Пронизывающий ветер с моря поднимал рябь на многочисленных лужах - и отражения фонарей разбивались в их мутных, дрожащих стёклах.
   - Записывай адрес...
   Тучи уплывали в сторону гор и среди чёрного неба уже появлялись редкие одинокие звёзды.
   - Хозяина зовут Армен...
   - Армен?..
   Видимо голос у Лены напрягся, и Вадик тут же добавил:
   - Это наш человек.
  
   Армен оказался низеньким, полненьким старичком с пухлым и одновременно крючковатым носом. Лена протянула ему подмокшие деньги. Армен тяжело сморкнулся и тут же, не пересчитывая, спрятал деньги в карман.
   - Я хочу купить новую одежду, - сказала Лена, когда Армен привёл её в комнату.
   - У меня, что - магазин женских шмоток? - спросил Армен, хотя по голосу - он совершенно не удивился услышанному - он уже успел оглядеть гостью.
   Лена снова достала деньги. Армен их взял - и хоть глаза его демонстрировали равнодушие, но движение руки показалось Лене чересчур быстрым.
   Дверь за Арменом закрылась. Лена тут же направилась в душ.
   Всё. Теперь вымыться и сразу спать. Всё.
  
   - Девушка, мы с вами случайно нигде не встречались раньше?
   Перед ней стоял симпатичный паренёк. Прилизанный, небедно одетый. Он мило ей улыбался... Конечно встречались. Лена сразу узнала своего бывшего сокурсника Серёжку Жихарёва.
   Серёжка был на пару лет моложе её. Отец Серёжкин сидел в руководстве туапсинского наркоконтроля, а мать - бывшая фотомодель без никакого образования - работала топ-менеджером в супермаркете. Сам Серёжка знал в лицо и по именам всех любовников своей не старой ещё мамаши и относился к этому никак. Отцу тоже было всё равно. Серёжка не мог понять в принципе, для чего мужчины женятся. Особенно, когда думал о своих родителях. Он жил с какой-то девицей, за его счёт кормившейся, о которой никто ничего больше не знал.
   Серёжка, регулярно встречая Артёмину на университетских лекциях, никогда с ней не разговаривал. Он тогда уже работал на краевом ТВ и, полагая себя "звездой", считал, что заговорить первым с девушкой (пусть даже и привлекательной) не подобает мужчине его ранга и социального положения.
   Сейчас он стоял, спрятав руки в карманах, стоял в паре шагов от лавочки. Было утро, около девяти. Детская площадка в этот час пустовала. В стороне немного, у бордюра, дремала новенькая "Тойота" - блестящая, словно только с конвейера. Дожидалась своего хозяина.
   Лена оглядела аккуратный Серёжкин костюмчик с обязательным галстуком и его как всегда густо намазанную гелем причёску.
   - Что, бессонница мучает? - спросила она.
   Серёжка пожал плечами.
   - А, не знаю. Настроение такое.
   Он неспеша зевнул. Потом уселся на лавочку рядом с Леной. Та чуть отодвинулась, хотя знала - Жихарёв никогда не будет столь явно приставать к даме. Губы её скривились краешком, выражая усмешку.
   - Подружка где твоя? Оставил её дремать, а сам пошёл за приключениями?
   - Какая подружка? - Серёжка смотрел на Лену удивлённо. - ..А эта... Я её выставил. Позавчера ещё. Достала.
   - Конечно. - Лена кивнула. - Всё одна и та самая. Любому надоест.
   Серёжка не понял иронии.
   - Да вобщем-то.
   Потом предложил:
   - Может, поедем куда? Хочешь в ресторан нормальный какой?
   Лена искоса глянула на Серёжку.
   - Место освободилось?
   Серёжка опешил. Его задевало, когда он не знал, что отвечать. Помявшись немного, посмотрел на Лену.
   - Я тебе серьёзно говорю, а ты с шутками со своими...
   Лена, задумавшись, рассматривала "Тойоту".
   - Красивая машина у тебя.
   Глаза у Серёжки довольно блеснули.
   - Нравится?
   Лена повернулась к нему.
   - Рестораны ещё закрыты. Поехали в кафе.
   Серёжка снова чуть растерялся.
   - Ну если ты хочешь, поехали.
   Лена поднялась с лавочки и направилась к Серёжкиной машине. Куртка, кроссовки, джинсы на ней - всё было новое. Старое и запачканное она оставила в мусорном баке. В "гостинице" у Армена Лена как следует вымылась - сейчас не было видно и следа вчерашних её неприятностей.
   Жихарёв залез первым. Он устроился на сиденьи и, распахнув дверцу, пригласил Лену внутрь.
   - Куришь? - cпросил Серёжка, включая зажигание.
   Лена догадалась, что её собираются удивить какими-то загадочными, новыми сигаретами, которых, как ожидалось, она ещё не видела. Лена покачала головой.
   - Берегу здоровье.
   - Правильно. - Серёжка потянул на себя двигатель, и "Тойота" побежала по улице. Мимо, в окне, замелькали дома. - Я тоже берегу. Но иногда курю понемногу. Хорошие если только сигареты. А вабще стараюсь курить меньше.
   - Так и надо. - Лена, улыбнувшись, кивнула.
   Серёжка пожал плечами.
   - Ты так шутишь, что я не пойму, о чём это.
   Лена устало посмотрела в окно.
   - Куда мы едем? - cпросила она.
   - А я не знаю. - Жихарёв обернулся к ней. - Куда тебе хочется?
   - Куда-нибудь. Только не нужно долго меня катать. Выбери сам.
   Серёжка задумался.
   - Я знаю одно кафе неподалеку. Вполне съедобно.
   Он включил радио и начал крутить ручку настройки. Захрипело, засвистело, загудело. Но поймать ничего Серёжка не смог. Он разочарованно надавил крайнюю кнопку.
   - Интересно, что там в Москве новенького? - сказал Серёжка. - Я переживаю всё: хоть бы там диктатуру не установили. - Помолчав, уверенно добавил: - Лично я - за демократию. Я что, плохо живу? - Серёжка, усмехнувшись, посмотрел на себя в верхнее зеркальце. - У меня всё есть.
   Лена молча смотрела в окно. Она никогда не интересовалась политикой.
   - Приехали, - сказал Жихарёв, притормозив машину напротив большой вывески "Гамбургеры, хот-доги, сосиски, кофе, чай". Он вылез, постоял, засунув руки в карманы и глядя, как Лена выбирается со своего места. Потом закрыл за ней и за собой двери.
   В кафе было пусто. Только два мрачных типа уркаганской наружности сидели у входа. Они жевали свои гамбургеры, запивая их коньяком. Жихарёв боязливо глянул в сторону молодых людей и поспешил пройти мимо. Розовощёкая полная официантка лениво прохаживалась за стойкой. Она без интереса уставилась на Серёжку и на его спутницу.
   - Здравствуйте. - С этого слова Серёжка начинал любой свой визит куда бы то ни было. Он считал себя интеллигентным и воспитанным юношей.
   Жихарёв обвёл глазами витрину. Потом задумался.
   - А что у вас вообще есть? - спросил он.
   Оказалось, есть гамбургеры и хот-доги. Жихарёв попросил показать ему гамбургер. Буфетчица показала. Жихарёв решил остановиться на хот-догах. Он взял два хот-дога и два стаканчика кофе. Пока Серёжка расплачивался с буфетчицей, его и Лену внимательно разглядывали две сумрачных физиономии, что сидели у входа. Ни Лена, ни Серёжка не могли слышать их разговор.
   - Узнал? - спросил один, в мятой джинсовой куртке, отодвигая пустой стакан.
   Товарищ его угрюмо кивнул.
   - Тёлка, что Валёк тогда приводил.
   - Прикинь, какой фрайер с ней. - Хозяин мятой джинсовки сплюнул в тарелку сквозь зуб, выбитый в позапрошлом году. - С-сука, - процедил он.
   Товарищ его огляделся кисло; потом, прищуривщись, наклонил голову.
   - Положим их парочкой? У меня дуло с собой.
   - Мокруху? А потом вышак? У козла этого пахан наверняка из деловых, или сам он...
   Тот, что был в мятой джинсовой куртке, посмотрел в окно.
   - Глянь на их тачку. - Лицо его тихо налилось кровью. - Этих... жирных козлов, сука, ненавижу. Мои паханы до смерти вкалывали и хрен заработали. А эти вот с рождения на готовеньком на всём...
   - А ну идём. - В джинсовой куртке резко поднялся с места. - Прокатимся.
   Товарища его уговаривать было не нужно. Оба, оставив недопитым коньяк и недоеденными гамбургеры, быстро вышли за дверь. Улица смотрелась тихой и пустой. Одинокая "Тойота" мирно стояла в сторонке.
   Оглянувшись, двое быстро подошли к машине. Тип в джинсовой куртке достал пистолет и сильным ударом высадил стекло. Жихарёв только успел поставить на стол поднос и тут увидел, как залезают в его "Тойоту". Серёжка застыл. Он никогда не был готов к таким жестоким коллизиям. Серёжка моргал, пытаясь понять, что всё это ему не мерещится. Он только успел раскрыть рот - и жёлтое пламя вспыхнуло у него перед глазами, шарахнуло во все стороны, выплюнув оконные стёкла автомобиля. Жихарёв будто и не слышал ничего. Он обалдело смотрел, как полыхает его "Тойота" с двумя обугленными тушами внутри.
   Лена ухватила Серёжку за рукав.
   - Бежим! Быстро!
   Он ничего не понимал. Растерянно посмотрел на Лену, и вдруг решил слушаться. Крепко держа его за руку, Лена подбежала к двери с надписью "Посторонним вход воспрещён".
   Дверь эта была открыта, и они попали в огромное помещение со здоровенными кастрюлями и двумя упитанными поварихами, которые боязливо уставились на внезапно появившихся молодых людей.
   - Быстро! - сказала Лена.
   Потом они выскочили во двор и ещё долго бежали куда-то. За спиной оставались улицы и маленькие проходные дворы.
   После, запыхавшись, сидели на лавочке. Светило солнце. Облака спрятались, и стало тепло.
   - Что это было? - спросил Жихарёв. - Почему ты тащила меня?
   Он глупо смотрел на Лену. Та кивнула. Потом тихо сказала:
   - Давай, я тебе объясню чуть позже?
   Лицо у неё вспотело и раскраснелось от бега. Пушистые волосы взлохматились сейчас и липли, опускаясь на лоб. Серёжка вдруг подумал, что Лена очень красивая девчонка, и странно, что раньше он никогда этого не замечал. А сейчас смотрел удивлённо и что-то пытался для себя понять. Что - не знал сам.
   - Объясню позже. Хорошо? - повторила Лена.
   - Хорошо. - Серёжка покорно кивнул.
   - У тебя есть ещё одна машина?
   Серёжка ответил не очень уверенно, но сразу.
   - Есть.
  
   ..."Мерседес" мчался по извилисто петляющей горной дороге. Жихарёв сосредоточенно крутил баранку, поглядывая, как в окне проплывали унылые пейзажи зимнего Кавказа: обнажённые белые скалы, пожухлый снег местами, бедноватого вида домики и разбухшие от влаги, лишённые листьев деревья. Лена тоже смотрела в окно, но она там видела только отражение своих мыслей - одна мрачнее другой.
   Жихарёв зевнул - его не развлекали вечерние картины зимних кавказских гор. Подумав, он включил радио. Минуты две крутил ручку, пока не словил радиостанцию "Свободный мир". Из очень далёкого и таинственного Нью-Йорка с тель-авивским произношением голос рассказывал слушателям о краснодарских проблемах.
   - ...и подтвердил, что опасность фашизма становится всё острее. В Краснодаре действует несколько так называемых "казачьих армий" - по сути военизированных фашистских организаций. Случаи нападения на армян здесь стали обыденностью. Вот, что нам рассказал один молодой человек (назовём его Самвел). "Страшно выйти на улицу. Казачьи патрули везде. Как только видят армяна - сразу достают плётки и начинают бить. Мой брат торгует на рынке. Ему выбили все зубы. А соседу, что живёт этажом ниже, казаки сломали руку, когда он шёл ночью из ресторана. Мы боимся обращаться в милицию - там тоже казаки сидят. У них всё куплено. Многие родители не выпускают детей на улицу - кругом полно пьяных казаков. Нам некуда жаловаться. Мы боимся." Вот такая исповедь. И не хочется комментировать. Скажу только, что миграция армян из Краснодарского края увеличилась в последнее время - люди боятся за свою жизнь. Совсем вот недавний случай. Буквально позавчера в центре Туапсе - небольшого городка на берегу Чёрного моря - был убит автоматной очередью известный в городе предприниматель Ашот Акопян. Нет никаких сомнений, что убийство политическое. Многие местные журналисты и политологи уже высказались, что за смертью предпринимателя армянской национальности очевидно стоят фашиствующие элементы и, не исключено, спецслужбы. Всё это наводит на размышления..."
   - Выключи, - попросила Лена. - Я не могу думать.
   Серёжка не стал спорить. Он щёлкнул кнопкой, и приёмник заткнулся. Светящийся циферблат электронных часов показывал, что уже почти девять. Лена глядела на дорогу. Она помнила эти места. Когда-то, чуть больше года назад...
   - Доедешь до следующего поворота и остановишся там, - сказала Лена.
   Серёжка повиновался. Он съехал на обочину и притормозил "Мерседес". Лена вышла из машины первой.
   - Теперь ты мне объяснишь, куда мы приехали? - спросил Серёжка, захлопывая за собой дверцу.
   - Чуть позже.
   Стемнело. Похолодало. Пронизывающий горный ветер дул, мерно посвистывая в колючих ветках и качая закоченевшие деревья. Призрачная ночная Луна растревоженно глядела вниз. Всё тонуло в её тусклом сиянии.
   Лена осмотрелась.
   Тут кругом стояли частные домики. Большинство домиков - дачи. Летом сюда съезжались мужики и бабы с дорожными сумками - посадить картошку и помидоры, огурцы и клубнику. Сейчас же всё казалось неживым. Заборы и изгороди стояли, присыпанные снегом. Между деревьями просматривались силуэты небольших строений - они словно бы прятались в темноте. Ни в одном из окошек не было света. Будто пустые глазницы смотрели они на дорогу и ничего там не видели.
   Серёжка огляделся, и ему стало холодно. Он плохо понимал, для чего они здесь. Но его это уже не сильно интересовало. Хотелось только поскорее отсюда свалить.
   Свернули за поворот, и Жихарёв увидел большой начальственный дом, окружённый массивным забором из камня. Сразу же в глаза бросился неяркий свет в окошке на втором этаже. Это была дача Павловского. Лена училась вместе с Андреем - сыном покойного деятеля, и как-то бывала у него в гостях, на этой самой даче. Андрей тогда предложил ей водки. Лена отказалась, и он пил сам. Прикончив пол бутылки, Андрей хотел затащить Лену на свой диван. С трудом вырвавшись из пьяных объятий, она убежала. Долго стояла потом на пустой остановке, дожидаясь автобуса, чтобы вернутся в город. Андрей очень извинялся на другой день за случившееся. Говорил - сам не понимает, как такое вышло, но следующего приглашения стать его гостьей Лена уже не приняла.
   От самого Андрея Лена знала, что он проводит здесь, на даче, всё время между университетскими сессиями. Андрей не любил шумных городских улиц и предпочитал им сельское уединение. Никто не знал, есть ли у него девушка.
   - Пришли, - сказала Лена, глядя на забор. - Сможешь перелезть?
   - На шо ты меня толкаешь? - Жихарёв смотрел на неё большими глазами. - Это криминал.
   - Как хочешь. - Лена повернулась к нему спиной. - Я лезу одна.
   Забор не был высоким, и Лена без труда вскарабкалась по нему. Что её сразу же удивило - отсутствие собак. Она думала встретить их тут целую стаю.
   Лена первая спрыгнула вниз, присев на смёрзшуюся твёрдую землю. Жихарёв прыгнул следом. Он не отставал от подруги, хотя внутри у него всё съёживалось. Они увидели перед собой здоровенную дверь - как у феодального замка. Было темно и мрачно. Луна внимательно наблюдала сверху. Деревья тихо покачивали своими замёрзшими ветками.
   Лена тихонько взялась за ручку и ... дверь открылась. Сергей что-то хотел спросить, но запнулся. Лена сунула руку в карман, потрогала вальтер и неслышно взвела курок. Потом вошла внутрь, стараясь переступать как можно тише. Что-то заверещало в прихожей. Лена с Сергеем вздрогнули, но это оказался всего лишь холодильник. Он сосредоточенно и напряжённо трудился. Никаких других звуков слышно не было.
   Повернувшись к Сергею, Лена шепнула:
   - Стой тут.
   Она видела силуэт перила, вычерченный тусклым светом из небольшого окошка. Держась за мокрую от напряжения рукоятку, Лена кралась бесшумно по глухому унылому коридору.
   Подняться по лестнице, не выдавая совсем никаких звуков, было нельзя. Старые ступеньки поскрипывали под ногами. Лена увидела полоску света из приоткрытой двери на втором этаже. Остановившись, прислушалась... Тишина. Слышно только тиканье часов внизу. Подойдя ближе, Лена глянула внутрь.
  
   ...Алик подбежал к остановившейся машине, тряся пистолетом в вытянутой руке.
   - Повыскакивали! Оба! - заорал он.
   В салоне, кроме таксиста, сидел ещё фрайер в кепке. Он, не мигая, смотрел на Кабардинца. Таксист протянул кверху руки.
   - Я сказал - выскочили! - снова заорал Алик. - В третий раз никогда не повторяю!
   И вдруг он осёкся. Лицо фрайера в кепке показалось до страха знакомым. Алик вглядывался, не опуская ствола. И тут... Его осенило. Мгновенно, как вспышка прицельного выстрела. Это лицо - лицо человека на снимке, того самого, которого ему заказали армяне-опера. Теперь уже озадачило самого кабардинца. Он не ожидал такого. Глядя в упор, Алик подошёл ближе. Он ещё не мог поверить, что бывает и так. Но Валет, резко распахнув дверь, сбил кабардинца с ног. Падая, тот надавил курок. Пуля досталась таксисту. Кровь и мозги брызнули на стекло. Отпихнув труп, Валет выбрался из машины. Он успел заскочить за угол ближайшей девятиэтажки, прежде чем в стену вбуравились следующие две пули. Привстав с земли, кабардинец выстрелил ещё трижды.
   Валет огляделся и быстро нырнул в один из подъездов. Алик, появившись из-за угла, выбросил ствол, но надавить курок не успел. Он снова ругнулся, потом, что было сил, бросился следом.
   Валет быстро поднимался по лестнице, слушая внизу гулкий, тяжёлый топот. Добравшись до последнего этажа, он увидел, что дверь наверх раскрыта. Валет выбрался туда и, пробежав по крыше, ногой распахнул дверь лестничной клетки соседнего подъезда.
   Когда Алик Кабардинец тоже очутился на крыше, он обошёл двери всех трёх оставшихся подъездов. Ни одна не была заперта. Держа пистолет наготове, Алик спустился вниз.
   ...Тихо. Только где-то внизу передвигался лифт. Алик подошёл ближе, дождался, когда затихнет и вызвал кабину. Тяжело загудев, та поднялась, и двери её услужливо распахнулись. Алик, не теряя времени, шагнул внутрь и надавил кнопку с цифрой "1". Кабардинец уже не надеялся опередить своего врага и очутиться внизу раньше. Если тот вообще, конечно, ещё где-то в доме.
   Алик и не понял сразу, что произошло, когда кабина вдруг остановилась между этажами. Понял только: произошло что-то, чего он не ждал.
   Валет, который всё это время был на самом верхнем, девятом этаже, раздвинул руками двери лифта и сунул в щель специально для этой цели подобранную небольшую доску - подобранную на лестничной площадке, где она оказалась очень к месту. Валет слышал когда-то, что многие из лифтов, в той части лифты местных многоэтажек, остановить нетрудно; достаточно раздвинуть двери на любом этаже, чтобы кабина перестала двигаться. Алик Кабардинец ничего такого не знал.
   Секунд десять он оставался на месте, пытаясь переварить случившееся. После попрыгал, дабы убедиться, что лифт точно стоит. И вот только тут стало ясно, что его провели, хоть и не ясно как. Удивление сменилось бешенством. Злобно рыча, кинулся он на дверь и начал её открывать. Алик не был физически слабым - дверь он одолел без большого труда. Кабина и вправду стояла между этажами.
   Раздвинув двери сильнее и цепляясь за выступ пола, Алик выбирался отсюда. Он бормотал какие-то, не очень понятные постороннему слуху, но видимо грозные ругательства.
   Полностью оказаться снаружи Алику Кабардинецу не удалось. Он увидел ноги в мужских брюках, появившиеся из-за поворота. И ешё - дуло милицейского макарова.
   Подняв глаза, Алик узнал своего лютого недруга. Валет был спокоен, и взгляд его не оставлял кабардинцу никаких шансов.
   - Сам выкинешь ствол или мне тебя грохнуть?
   Алик, по-прежнему оставаясь в таком неловком, подвешенном положении, сунул руку в карман.
   - Не быстро! - Валет качнул пистолетом. - Я не тороплюсь.
   Медленно, двумя пальцами, кабардинец достал из кармана оружие и положил его на пол. Валет ногой отбросил пистолет в сторону.
   - Чтобы ты на него не отвлекался.
   Потом резко, с размаху, звезданул кабардинцу в темя. Тот застонал и начал падать. Валет ухватил его за шиворот, встряхнул и вытащил из кабины. Потом, не давая опомниться, швырнул головой вперёд - о стену. Кабардинец лёг на полу и тут получил ещё несколько раз ногой по физиономии. Полуоглушенного Валет подтащил его к стене и, вынув из кармана милицейские наручники, приковал Алика к перилам.
   - Открыл рот! - скомандовал Валет, ткнув ему в щёку дуло. Когда зубы у кабардинца разжались, он сунул туда ствол пистолета, а затем, сделав щель шире, бросил ключ от наручников. По судорожному глотательному движению Кабардинца Валет понял - ключ уже у того внутри.
   Он усмехнулся. Алик смотрел на него злыми глазами.
   - Я Алик Кабардинец, - захрипел он. - Я мать свою в рот... а тебя, с-сука...
   С размаху Алик получил рукояткой тяжёлого пистолета. Изо рта у него брызнула кровь.
   - Сегодня у меня ствол, а у тебя наручники, - философски заметил Валет. - Поэтому держи при себе своё мнение.
   Он поднялся и быстро ушёл. Алик слушал, как шаги его становились всё тише и тише, пока наконец, совсем не растаяли где-то внизу. Что было силы кабардинец рванул наручники, но они ещё сильнее впились ему в запястья. Он взвыл - от боли и от отчаяния.
   ...Вначале Алик пытался извлечь ключ, но скоро увидел, что это невозможно. Сегодня с утра он совсем ничего не ел, а пил всё больше водку. Злополучный ключ покоился в горестном одиночестве, на самом дне пустого желудка. А поменять позу Алик не мог - опять же мешали наручники.
   Мысль его отчаянно билась в поисках выхода, но выхода не было. В очередном порыве безумного бешенства он принимался перетирать свою цепь о перила, хотя знал - чтобы увидеть хоть какой-нибудь результат такого труда, понадобится не меньше недели. Оставалось последнее - звать на помощь, но ведь жильцы, услышав крик, вызовут милицию, а общаться с властью Алику сейчас не хотелось. На него опять накатила волна дикого отчаяния. И он завыл негромко - как воет голодный пёс, брошенный без еды жестоким хозяином.
  
   - Мы начинаем передачу "Черноморская панорама".
   Ведущая - молодая девица в крашенном парике сосредоточенно смотрела в нацеленную на неё телекамеру.
   - Сегодня у нас в гостях подполковник МВД Виктор Петрович Романовский.
   Сильно упитанный, похожий на откормленного, ленивого плебея, мужик с вялой физиономией важно помялся в кресле.
   - ... и хорошо вам известный своей щедрой благотворительной деятельностью предприниматель Кеворк Артурович Карапетян.
   Кеворк без интереса посмотрел на носок своего ботинка. Он был сегодня не в настроении, но отменять назначенное телеинтервью не захотел.
   - Речь пойдёт о том, как нам навести в городе порядок, как дать отпор преступности...
   Закончить фразу она не успела. Из тени осветительных ламп появилась фигурка невысокой девочки. С короткоствольным автоматом в вытянутой руке. Подполковник успел только приоткрыть рот. Кеворк потянулся за своим стволом, что носил всегда во внутреннем кармане бандитской кожанки... Треск очередей заложил уши всем, кто тут был. Кровь брызнула, как из ведра. Рубашка и пиджак на груди подполковника были изорваны частыми поподаниями. Раскинув широко руки, он сполз на пол. Кеворк успел только достать пистолет и тут же уткнулся носом в стол. Девица-ведущая сидела, не двигаясь. Лицо её было забрызгано кровью. Она хотела крикнуть, но тяжёлые спазмы сдавили горло.
   Света опустила дуло. Потом, отхаркнув, сплюнула на пол. Терять время было нельзя. Ногой она распахнула дверь и оказалась на лестничной площадке. Четверти минуты хватило, чтобы преодолеть все пятьдесят восемь ступенек, что выводили на улицу. Сиреневую "Тойоту" Света увидела сразу. За рулём сидел инспектор Саркисян. Спотыкаясь, Света бежала к машине. С лестницы уже слышался топот ног. Инспектор включил зажигание. Пальцы его тискали рукоятку двигателя. Мотор заурчал радостно, когда Света, подбежав к "Тойоте", ухватила дверную ручку. Дверца была заперта. Топот становился всё ближе.
   - Ну? - Пальцы Саркисяна лежали на посеребрённо-блестящей рукоятке. - Всё сделала?
   - Открывай дверь! - зашипела Света в лицо инспектору.
   - Оба готовы?
   - Оба! - заорала она. - Открывай!
   - Точно? - Пальцы Саркисяна подёргали рукоятку двигателя в разные стороны.
   - Открывай, сука!
   Автомат, заглянув в окошко, повис у носа инспектора.
   - Открывай, или мозги вылетят! - Глаза Светы сверкнули ненавистью.
   Из подъезда появились двое армян с дулами наготове. Света дёрнулась, глянула позади себя... Этого мгновения Саркисяну было достаточно. "Тойота", вспрыгнув с места, мчалась по мостовой. Света отпустила автомат - тот улетел, припрыгивая по асфальту, улетел в сторону. Она выдернула браунинг из кармана, но в спину ей уже громыхнул точный выстрел: пистолет вздрогнул в руке одного из телохранителей Кеворка. Споткнувшись, Света грохнулась на тротуар. Потом приподнялась и, шатаясь, выбросила вперёд руку. Удаляющаяся "Тойота" нервно маячила на пистолетной мушке. Неровным движением Света надавила курок. Но поздно: машина скрылась за поворотом. Пуля ушла в пустоту. И тут же тишину разорвал второй выстрел. Выронив пистолет, Света ничком ткнулась в холодный, мокрый асфальт.
  
   ...Сколько часов и минут прошло, Алик уже не помнил. Он потерял ощущение времени. Мимо проследовала тётка с большими пакетами. С интересом она скосилась на Кабардинца, но тот зарычал глухо и недображелательно; тётка, нервно оглядываясь, прибавила шагу. Потом проходили ещё какие-то люди. Они боязливо глядели на Алика, и никому не хотелось задерживаться. Услышав в очередной раз чьи-то шаги, Кабардинец уже не обратил внимания. Но заметив, что некто, опускавшийся вниз по лестнице, вдруг остановился, не дойдя до него пару метров, Алик поднял голову.
   Было темно, но он сразу узнал Саркисяна. Инспектор стоял, пряча руки в карманах плаща и молча разглядывал скорчившегося у перил Кабардинца. Потом произнёс сухо:
   - Где деньги, что я тебе дал?
   Словно по команде, Алик сорвался с места. Протягивая инспектору скованные наручниками запястья, он хрипел отчаянно:
   - Освободи меня! Я его буду душить, мазать по стенке, на куски резать!.. Да я свою мать в зад...
   Саркисян смотрел на кабардинца со спокойным отвращением. Потом повторил всё тем же, ровным, сухим тоном:
   - Где деньги?
  
  
   Глава 23
  
   Кто-то неподвижно сидел в кресле. Лена видела сейчас только затылок, но поняла сразу - это Андрей Павловский. Сидел он за письменным столом, возле большого зеркала. На столе горела чертёжная лампа. Кровать, стоявшая в стороне, была разобрана. На полу валялись какие-то книги.
   Шагнув в комнату, Лена достала пистолет. Андрей не пошевелился. Лена подняла ствол, взяв Андрея на прицел.
   И тут она увидела лицо, отразившееся в зеркале. Посреди лба расплывалось густое пятно. Кровь, заливая глаза, капала на пижаму. Зрачки неподвижно смотрели вверх.
   На пол из секретера были вывернуты бумаги. Лена не стала рыться. Она поняла сразу - всё интересное убийцы уже прихватили с собой.
   Лена опустила свой пистолет. Миссия её здесь была окончена.
   Выходя, она уловила шум внизу. Остановившись, Лена прислушалась. Откуда-то из подвала до неё доносились невнятные голоса. Аккуратно, на цыпочках, стараясь не скрипеть и держа наготове вальтер, Лена спускалась вниз.
   Жихарёв стоял там, где его оставили. Он тоже услышал шум внизу и сейчас не знал, что ему делать.
   Свет ярко вспыхнул в прихожей, и Лена отскочила в сторону. Жихарёв не успел. Глазами, неживыми от ужаса, он смотрел на двух людей в милицейской форме, вдруг появившихся из темноты и образовавшихся прямо перед ним. Те были удивлены не меньше. Один из оперативников держал в руке пачку бумаг. Свободною рукою он вытащил пистолет и направился к Жихарёву. Тот побелел.
   - Что ты здесь делаешь? - резко спросил оперативник.
   - В гости пришёл, - выговорил Серёжка первую глупость, что пришла в голову.
   - Один? - хмуро поинтересовался оперативник, подойдя к Жихарёву вплотную.
   Серёжка не сводил глаз со страшного пистолетного дула - такого маленького и такого огромного. Вся его жизнь в одно коротенькое мгновение пробежала сейчас перед ним торопливо. Такая она жалкая показалась ему сейчас эта жизнь, такая пошлая и такая бессмысленная...
   - Один? - повторил свой вопрос угрюмый оперативник, и пистолетное дуло задрожало от нетерпения.
   - Вдвоём! - громко ответила Лена сверху.
   Оба оперативника развернулись и тут же застыли, увидев нацеленный на них ствол.
   - Выбросили оружие! Быстро! - скомандовала Лена, переводя прицел с одного на другого. - И руки кверху!
   Два пистолета стукнулись об пол. Лена спустилась ниже, продолжая целиться из своего вальтера.
   - Брось на пол бумаги, - приказала она оперативнику, который держал в руке пачку листов.
   - Тебе это всё равно не поможет, - спокойно проговорил тот.
   - Бросай. - Лена качнула стволом.
   Бумаги упали на паркетный пол.
   - Подбери, - сказала Лена Серёжке.
   Тот испуганно попятился к выходу.
   - Я в этом не участвую, - пролепетал он быстро.
   Лена без выражения глянула на него:
   - У нас мало времени.
   Серёжка подошёл ближе и трясущимися пальцами собрал бумаги. Один из оперативников напрягся, но Лена прицелилась ему между глаз.
   - Не дёргайся, - тихо сказала она. Потом Серёжке:
   - Стволы тоже возьми. И иди на улицу.
   Оперативники переглянулись. Сжимая потными пальцами пачку бумаг, неживой от ужаса Жихарёв подобрал один пистолет и за ним другой, потом ещё раз оглядел всех и быстро вышел. Лена пятилась следом, не опуская ствола.
   - Бегом! - крикнула она Серёжке, когда очутилась на улице. - К машине!
   Но Жихарёва торопить было не нужно. Он бежал быстро - как только мог. Подбегая к "Мерседесу", Лена остановилась: за поворотом, в нескольких метрах от них стояла милицейская автомашина. Лена, быстро прицелившись, выпустила четыре пули по колёсам и ещё три в мотор.
   - Зачем?.. - белый от ужаса прошептал Серёжка.
   - Погони не будет, - ответила Лена. - Быстро.
   Запрыгнув внутрь "Мерседеса", Лена уселась в водительское кресло.
   - Лезь назад! - крикнула она Жихарёву. - И быстро давай ключи!
   - Ты умеешь водить? - испуганно спросил тот, протягивая Лене связку ключей.
   - Назад лезь!
   Из-за угла показались двое оперативников. Лена врубила скорость. "Мерседес" завизжал, сорвавшись с места. Сзади громыхнули два выстрела. Лена, не отрываясь, смотрела на дорогу. Мимо, в блуждающем свете фар, куда-то неслись дачные домики, деревья, покосившиеся заборы.
   Ударил ещё один выстрел. По лобовому стеклу разбежались полосы.
  
   Прошло с полчаса, когда Лена поняла, что они отъехали уже достаточно далеко от дачи Павловского. Лена остановила машину. Потом, обернувшись назад, схватила пачку листов с сиденья и начала их быстро просматривать. Серёжка не обращал на неё внимания. Он, не отрываясь, таращился вдаль. Его бил тяжёлый озноб. Потом он вдруг проснулся, нашарил в кармане пачку каких-то сигарет и, не спрашивая разрешения, начал вытряхивать одну. Руки у него плясали, и Серёжка никак не мог справится с пачкой. Вытащив-таки сигарету, он дёргающимися пальцами достал зажигалку. Два раза чиркнул. Бросил зажигалку в угол и выплюнул сигарету.
   - Всё, - сказал он. - Хватит.
   Лена оторвалась от бумаг и внимательно на него посмотрела.
   - Когда мне разнесли "Тойоту", я только спросил тебя - почему? Ты не ответила. Сейчас меня самого чуть не убили. С меня правда хватит. - Наклонив голову, он смотрел вниз. - Тебе нужен Джеймс Бонд. Я не гожусь.
   Лена свернула бумаги и сунула их в карман.
   - До города ты меня по крайней мере довезёшь?
   - Перейди на другое сиденье.
   Он пробрался вперёд и устроился за рулём. Смотрел на Лену внимательно, пока та усаживалась и пристёгивала ремень.
   - Мне надо будет ещё это родителям объяснить. - Серёжка кивнул на лобовое стекло с пулевой дыркой. - Он помолчал. - Я не знаю, что у тебя там за игры, но мне они обходятся дорого, а могут ещё дороже обойтись.
  
   ...Они подъехали к городу, и в окнах показались цистерны Туапсинского нефтезавода. Здесь Лена попросила Серёжку остановиться.
   - Ты конечно считаешь, что я нехороший, - сказал Серёжка, притормозив "Мерседес" под большим уличным фонарём. Мимо пробежала машина. Лена медленно покачала головой.
   - Нет. Как раз я так не считаю.
   Жихарёв помялся.
   - Я бы хотел, конечно, чем-нибудь тебе помочь...
   Лена обернулась к нему.
   - Все не могут быть героями.
   Жихарёв поймал её взгляд.
   - Ты действительно так считаешь?
   - Да.
   Лена пересела ближе и совсем легонько чмокнула его в губы. Только коснулась.
   - Большего не заработал? - спросил Серёжка, глядя как она поворачивает ручку дверцы.
   Мимо по улице промчался пустой автобус. Видимо шёл после смены в депо. Лена, улыбнувшись хитро, покачала головой.
   - Не заработал.
  
   ...- в Краснодаре сейчас 8 часов 14 минут, а на нашей волне опять музыка. Только что нам позвонил Игорь из Сочи и попросил передать для Наташи - это его девушка, песню в исполнении их любимой с Наташей группы "Любэ". Хочу сказать, что я сам очень люблю эту группу и потому с удовольствием выполняю заявку. Итак, "Назови меня тихо по имени". Для Игоря и для его девушки Наташи...
   Послышалась неторопливая спокойная мелодия. Саркисян вертел в пальцах стакан с остатками коньяка. Он завернул в это кафе по дороге домой: нестерпимо-жутко заныла простреленная рука. Инспектор решил опрокинуть двести грамм в надежде, что тогда боль утихнет. И верно: начало отпускать, стоило ему осушить полстакана. Уходить не хотелось. Саркисян как в полузабытьи слушал музыку и медленно тянул коньяк...
   "Любэ" допели до конца свою песню. Саркисян закончил свои двести грамм. Захотелось продолжить. Инспектор привстал с места и потащился к буфетной стойке.
   - Ещё двести, - вальяжно бросил он суетливому толстяку-бармену. - И кофе. - Несколько мятых бумажек легли рядом с тарелочкой. - Сдачу себе оставь.
   Глаза у бармена блеснули заинтересованно: он увидел деньги. Саркисян достал пачку "Кэмела". Он посмотрел на костлявую, устрашающего вида девицу, что танцевала в обнимку с юнцом, похожим на педика. Потом сонно вложил сигарету в рот. Вспомнил, что зажигалку оставил на столе своего кабинета - в РОВД и раздосадованно похлопал себя по карманам.
   - Слышь? - Саркисян кликнул бармена. - Прикурить есть?
   - У меня есть, - услышал он вдруг.
   Голос прозвучал тихо, но удивительно внятно. Саркисян повернулся медленно. В трёх шагах от него стояла Артёмина. Она держала правую руку в кармане, в котором что-то угрожающе топорщилось. Лена холодно разглядывала инспектора.
   - У меня есть, - повторила она. - Я дам тебе прикурить.
   Рот у Саркисяна медленно приоткрылся, сигарета упала на пол. Он вспомнил, что в обойме у него пусто. Инспектор бессмысленно глядел на Лену, ощущая физически, как трезвеет. По спине неприятно и остро пробежал холод.
   - Почему ты не стреляешь? - спросил Саркисян наконец - это было первое, что он смог произнести.
   - Если бы я пришла за этим, - спокойно ответила Лена, - ты бы уже лежал на полу.
   - Тогда что тебе нужно?
   - Поговорить.
   Саркисян вернулся к своему столику. Лена села напротив. Она достала откуда-то номер кубанского "Московского комсомольца" и положила на стол, опустив туда руку. Как раз там, где читалось "Главный редактор: Павел Гусев", пистолетное дуло выглядывало своим краешком, тихонько прицеливаясь в инспектора. Тот посмотрел на Лену.
   - Что тебе нужно?
   - Я сказала уже - поговорить. Прежде всего - отдай пистолет...
   -...в Краснодаре сейчас 8 часов 19 минут. Нам позвонила Наташа из Горячего Ключа и сказала, что завтра у её любимого, которого зовут Серёжа - он сейчас служит в армии, и его часть находится в Краснодаре, день рождения. Ему исполнится двадцать лет. Наташа очень надеется, что ты, Серёжа, слышишь сейчас эту передачу (мы тоже на это надеемся) и просит передать для тебя песню в исполнении твоей любимой группы "Тату". Конечно же, мы присоединяемся к поздравлению. Песня сейчас прозвучит. Итак, "Тату". "Мне нужна она"...
   Саркисян повёл плечами.
   - Здесь полно людей. Не боишься, что увидят?
   Он испугался - так холодно блеснули глаза у Лены.
   - А ты передашь аккуратно. Если увидят, я тебя пристрелю.
   Саркисян смотрел на Лену внимательно. Он понял - нажмёт курок, не моргнув. Двумя пальцами достав из кармана оружие, он положил его на стол и отпихнул Лене - рукояткой вперёд. Та перехватила пистолет, быстро спрятав его в кармане.
   Инспектор поглядел примирительно и изобразил что-то вроде улыбки.
   - Зачем нам ругаться? - спросил он дружелюбно. - Мы бы вполне могли стать друзьями.
   Лена медленно покачала головой.
   - Не думаю.
   - Могли бы договориться по крайней мере... - продолжал Саркисян.
   - С чертями в аду договариваться будешь.
   - Что ты хочешь?
   - Ответишь мне на пару вопросов.
   - А если нет?
   - А если нет - тебя вынесут. С простынёй на лице. - Лена улыбнулась одними губами. Саркисян поверил - действительно вынесут.
   - Я тебе хочу кое-что предложить, - сказал он вдруг. - Мне нравится твоя живучесть, но так без конца ты не будешь бегать. Ведь ты уложила двух ментов. А это всё не так просто, как тебе может быть кажется.
   Лена слушала с интересом. Пыталась понять, куда Саркисян клонит.
   - Я тебе предлагаю работу. Уберёшь одного человека. Справишься - получишь десять штук баксов и паспорт любой страны - какую выберешь. Ты сможешь исчезнуть отсюда. Насовсем исчезнуть. А так - думай. У тебя нет выбора.
   Лена зло усмехнулась.
   - Может это тебя надо будет убрать?..
   Саркисян разочарованно покачал головой.
   - Напрасно так. Я действительно не шучу. Мне нужны толковые люди.
   - Я тоже. - Лена кивнула. - Не шучу. - И уверенно добавила: - Если сейчас ты не встанешь и не пойдёшь впереди меня, то тогда ляжешь. И будешь лежать, пока тебя не унесут... Понял? Быстро! Это последнее приглашение.
   Саркисян внимательно посмотрел в глаза Лене, пытаясь прочитать там ответ, потом на кончик глушителя, осторожно выглядывающий из-под газеты.
   - ...В Краснодаре сейчас 8 часов 23 минуты. Только что к нам позвонила Маша из Усть-Лабинска и попросила исполнить для её любимого Васи песню в исполнении Татьяны Булановой "Стерпится-слюбится". Итак, Татьяна Буланова. "Стерпится-слюбится". Для Васи.
   Саркисян медленно поднялся с места и побрёл к выходу. По пути обернулся и бросил бармену:
   - Я вернусь сейчас.
   На улице никого не было. За деревьями уныло перемигивались огоньки далёких девятиэтажек.
   - Налево, - скомандовала Лена.
   Саркисян обречённо пошёл туда. Отчего-то снова разболелась рука.
   - К стене стань. - Лена вытащила из кармана пистолет с глушителем и аккуратно прицелилась.
   Саркисян остановился у старого зашарпанного забора. Напрягшись, он посмотрел в чёрный глазок пистолета.
   - Что за материал был у Макарова?
   - Какой материал? - переспросил Саркисян очень спокойно.
   - За который ты его убил.
   Саркисян глядел на Лену с сожалением.
   - Я очень маленький человек, - сказал он негромко. - Делаю то, что мне приказывают...
   Тяжёлая пуля чуть слышно свистнула в четырёх сантиметрах от его уха. В заборе показалась дырка - небольшая и круглая.
   - Я не верю тебе. - Лена смотрела на инспектора с ненавистью. Палец её лежал на курке. Дуло целилось прямо в лицо Саркисяну. - У тебя остался последний шанс. Скажи правду. О чём был материал?
   Саркисян колебался. Лена это увидела.
   - Если ты меня сейчас грохнешь - тебе это всё равно ничего не даст, - сказал опер так же спокойно.
   Пистолет в руке Лены хлопнул два раза подряд. Мелкая пыль от появившихся на заборе двух новых отверстий кружилась в воздухе и тяжело оседала на землю. Саркисян чувствовал, что протрезвел окончательно. Судорожно напрягшись, глядел он на маленькое и чёрное пистолетное дуло.
   - Что вам всем от меня нужно? Зачем меня хотели убить? Зачем убили Ашота, Макарова? Зачем убили сына Павловского?
   Саркисян видел, как палец, прижатый к курку, нервно и неловко подрагивает.
   - Это профилактика, - спокойно произнёс инспектор. - Все должны умереть. Все, кто хотя бы случайно, хотя бы обрывочно что-то знает. - Он не отрываясь смотрел на палец. - Но я тут правда ни при чём. Я только исполнитель...
   - Значит, все должны умереть... Я тоже... И ты мне предлагаешь на тебя работать...
   Саркисян медленно покачал головой.
   - Ты убьёшь того, кто заказал твою смерть. Поможешь мне избавиться от этого человека - останешься жить. Ничего другого у тебя нет.
   - Кто это?
   Саркисян не отвечал. Потом лицо его обезобразилось мертвенно-бледной усмешкой.
   - Я его знаю?
   - Ты его хорошо знаешь.
   Лена на мгновение застыла. Она пыталась соображать.
   - Если я соглашусь?
   - Часть денег получишь вперёд. Паспорт - после работы.
   Лена скривилась.
   - Это всё здорово, но только я тебе не верю.
   - Придётся. - Опер убеждённо кивнул. - Это твой единственный шанс.
   - Но что я могла случайно узнать?
   - Правда, не имею понятия. - Саркисян растерянно помотал головой.
   - Тогда ты сдохнешь...
   Лена уверенно нажала курок, но вместо хлопка пистолет только щёлкнул. Она надавила второй раз, третий... Саркисян облегчённо вздохнул. Лена отбросила пистолет в сторону и вытащила другой, который изъяла у самого Саркисяна. Она прицелилась и поймала насмешливый взгляд инспектора. Саркисян спокойно ждал. Лена вытянула руку и четыре раза подряд надавила курок.
   - Я его уже успел разрядить, - сказал Саркисян.
   Лена опустила оружие.
   - Тебе снова везёт.
   Опер прикинул расклад сил: если бы не рука, он без труда бы сейчас справился с Леной. Та посмотрела на пистолет, теперь бесполезный, и, размахнувшись, швырнула его так далеко, как смогла. Лена пожалела, что от двух милицейских стволов, добытых ею на даче Павловского, она избавилась раньше.
   - Наверное, ещё встретимся, - быстро сказала она, уходя.
   Инспектор проводил её взглядом.
   - Я в этом не сомневаюсь.
  
   Лена проспала целый день и выбралась из Арменовой "гостиницы" только вечером. Она ещё не решила, что делать. Блуждая пустыми закоулками и дворами ночного города, Лена увидела небольшую церковь. Строгие стены, окна с изразцами, купол, глядящий в небо. Она решила войти.
   Служба уже закончилась. Женщина в платке гасила свечи. Лена постояла немного. Было тихо. Никто не обращался к ней, и никто не прогонял. Со всех сторон на Лену смотрели строгие лица с икон и фресок. Казалось, живые люди окружают её - более живые, чем те, кого она видела на улице. А молчат они из вежливости. И в самом деле, что говорить?
   Лена подошла к иконе Спасителя. Стояла, собиралась с мыслями. Она пыталась вспомнить какую-нибудь молитву. Но - без толку. Из памяти выплывали только беспомощные обрывки текстов.
   Вдруг Лене пришло на ум когда-то прочитанное в книжке - вольном пересказе Библии. Сборщик податей, человек порочный и грешный, молился в храме рядом с надменным фарисеем, который громко, во всеуслышание славил Бога за то, что ему (фарисею) ниспослана особенная праведность и чистота. Сборщик податей не мог повторить подобного. В сердце у него было только раскаяние. Он опустил глаза к полу и сказал: "Боже, будь милостив ко мне, грешному". Молитвою своею он более угодил Создателю, нежели гордый, чванливый фарисей.
   Лена решила повторить эту строчку. Она огляделась кругом. Церковь была пуста. Женщина, что тушила свечи, куда-то вышла. Лена опустила глаза и, глядя в пол, тихо, еле слышно прошептала молитву. Потом ещё несколько раз.
   Она опять посмотрела на Образ, пытаясь прочесть ответ. И тут увидела, что пальцы у Спасителя сложены, как бы при благословлении. Странно, что она раньше этого не заметила. Лена продолжала вглядываться в глаза Учителю. Она ощущала теперь особенный Свет, который нескончаемым сплошным потоком шёл и шёл от иконы, наполняя кругом всё пространство. Этот чудесный, необыкновенный и таинственный Свет, который нельзя было увидеть, но можно было почувствовать - он проникал её, Лену, насквозь.
   Она вспомнила ещё одну строчку из Евангелия. "Я с вами во век веков". Это сказал Христос. Когда-то у Лены возник вопрос: а почему не явственно, почему не открыто? Но сейчас вдруг она поняла. Разве люди заслужили это? Разве она сама заслужила?
   В притворе храма Лена услышала разговор.
   - ...несколько священников в рясах вышли из окопа, чтобы обойти наши позиции. Мы смотрели на них, как на самоубийц...
   Лена подошла ближе и остановилась, прислушавшись.
   - ...Мы думали - сейчас их изрешетят пули. Но в этот момент стрельба вдруг затихла. Священнослужители с молитвой и пением прошли вдоль окопов и точно так же вернулись назад. Мы встали в атаку. Немцы были разбиты, и Кенигсберг был взят. Я ведь тогда даже не ходил в церковь, и если бы мне кто что подобное рассказал, я бы не поверил ему...
   Лена вышла из темноты и увидела седого батюшку с бородой. Он рассказывал это уже немолодой женщине.
   - А что случилось? Почему немцы перестали стрелять?
   - В этом бою мы взяли в плен немецкого ефрейтора. Он рассказал нам, что когда священники вышли из окопа, все немецкие солдаты увидели в небе Мадонну, и одновременно у всех их отказало оружие...
  
   Подходя к дому Армена Лена увидела сиреневую "Тойоту". Она отошла в сторону. Нащупала пустой вальтер в кармане.
   - Ты труп, - услышала Лена сзади.
   Она обернулась быстро. Перед ней стоял Беляков. Кепка его была надвинута на глаза, как у матёрого уголовника с обложки шансоновского CD, воротник белого плаща поднят кверху. Беляков держал пистолет в руке.
   - Я тебя уже убил, - добавил он спокойно. Потом опустил дуло.
   - Туапсе - городок маленький, но сумасшедший, правда? - сказал Беляков. - Не знаешь, кого встретишь в следующую минуту.
   Лена кивнула.
   - Что дальше?
   - Дальше - нам нужно поговорить.
   - Наговорились уже. - Лена в упор смотрела на Белякова. - Выше крыши.
   Частный детектив опустил голову. Он стоял, внимательно разглядывая тротуар у себя под ногами. Лена продолжала держаться за пустой пистолет.
   - Хорошо, - сказал Беляков, как будто что-то обдумав. - Давай начистоту. Саркисян заказал мне тебя. Но сейчас всё изменилось. Сейчас мы с ним играем по разные стороны доски. Мне нужно свести счёты с Саркисяном. И это всё очень серьёзно. Мы с тобой должны действовать вместе. Наши цели и интересы сейчас совпадают. У нас общий враг.
   - Почему я должна тебе верить? Ты уже один раз повёл себя, как человек, которому верить нельзя.
   Детектив помолчал. Потом сказал:
   - Я бы мог сейчас убить тебя, но не сделал этого. - Он грустно почесал нос. - Человек я не сентиментальный, но вот мне давно кажется, что я очень люблю тебя... И ещё. Мне не так мало известно о тех людях, с которыми ты сейчас имеешь дело. - Беляков устало покачал головой. - ...И правда, я не могу забыть тот вечер, ту ночь...
   - Когда ты меня чуть не прикончил?
   Беляков прямо в брюках плюхнулся на тротуар и встал на колени.
   - Дай мне шанс. - Он умоляюще смотрел Лене в глаза. - Прошу тебя, дай мне последний шанс.
  
   В кафе было пусто. Только две замёрзшие девки - проститутки по виду, скучно грелись в уголку за чашкой горячего кофе. Да ещё какая-то парочка тихонько шепталась в другом углу. Валет подошёл к стойке и взял коньяк. Глянул на телевизор, что показывал местные туапсинские новости. Вылизанный как породистая собачка телеведущий рассказывал о конкурсе детского рисунка в одной из школ города.
   Валет уселся прямо у стойки. Он бездумно смотрел на экран, потягивая коньяк. Проститутки, отогревшись, пошли на улицу - ловить клиента. В кафе появилась в дупель пьяная девка. Она медленно и лениво оглядела зал.
   - И снова в нашей программе криминальная информация, - услышал Валет слова телеведущего. На экране замелькали служители правопорядка в своих синих мундирах. Показали "бобик" с милицейской раскраской. - Вчера в подъезде одного из многоэтажных домов нашего города, - начал рассказывать бодрый молодой голос, - был обнаружен труп. - Валет увидел, как двое в милицейских одеяниях выносят из подъезда накрытое простынёй неподвижное тело. - На наши вопросы согласился ответить старший инспектор уголовного розыска Самвел Борисович Саркисян. Он рассказал нам, что это был наёмный убийца из Нальчика...
   Валет узнал тот подъезд, где он оставил прикованным Алика Кабардинца.
   - ...который уже несколько лет находился во всероссийском розыске. На его счету числится ряд убийств, в том числе - убийств работников милиции.
   На экране выплыла физиономия Саркисяна. Он что-то рассказывал тележурналисту.
   - Этот человек был смертельно ранен выстрелом в голову, - продолжал энергичный юноша. - На теле убитого обнаружены следы побоев. Видимо, перед смертью киллера пытали. Милиция ведёт расследование.
   На экране снова возник холёный телеведущий.
   - Да, мафиозные разборки давно уже стали в нашем городе обыденностью. И вопрос об искоренении преступности стоит сейчас как никогда остро. Об этом наш следующий репортаж.
   - Сегодня проходило заседание Городской Думы, - послышался голос совсем молодой девочки. - Темой сегодняшних дебатов было усиление роли правоохранительных органов в борьбе с организованной преступностью. - По экрану поплыли сытые лица. - Говорилось о необходимости расширения полномочий милиции...
   Валет допил коньяк и тут почувствовал, как кто-то подошёл сзади. Нетвёрдые руки взяли его за плечи. Валет обернулся и увидел ту самую кралю, что только что вошла в кафе. Краля дыхнула и Валет ощутил устойчивый запах чего-то крепко-алкогольного.
   - Скучаешь? - Она наклонила голову совсем низко.
   - Я не хочу за это платить, - ответил Валет спокойно.
   - А при чём деньги? - Язык у молодой женщины заплетался.
   Валет подумал, что наутро она уже ничего не вспомнит. Потом быстренько нарисовал в уме план дальнейших своих действий. И тут увидел кольцо на безымянном пальчике новой своей подружки. В один момент перед ним встал монастырский дворик в далёкой запорошенной Москве, задумчивое лицо священника... Валет внимательно посмотрел девице в глаза.
   - Ты замужем? - спросил он резко.
   Та опешила.
   - Чего?
   - Ты замужем? - повторил Валет, кивнув на кольцо.
   - А это! - Молодая дама пожала плечами. - Не обращай внимания...
   Валет посидел немного, потом встал, освободившись от её объятий.
   - Иди домой, - сказал он негромко. - К мужу. Нечего тут ошиваться.
   И быстро пошёл в сторону выхода.
  
   Опер Хачатуров разложился в кресле, тупо глядя на стену. Против него за своим столом сидел Саркисян. Собрав руки на животе, тот угрюмо смотрел на Хачатурова.
   - Не надо было убирать Кабардинца, - замученно сказал Хачатуров, глядя по-прежнему в стену, а не на Саркисяна. - Он бы достал Валета.
   - Когда? - спросил Саркисян. - К следующему Новому году? А может, надо было ему ещё пару штук дать?
   Хачатуров пожал плечами и, приподняв голову, глянул на своего коллегу.
   - Что скажешь? - сухо спросил тот.
   Хачатуров опять пожал плечами.
   - А что мне сказать?
   - Короче так... - Саркисян медленно постучал ногтём по крышке стола. - У нас с тобой два дня...
   Хачатуров выжидательно смотрел на Саркисяна.
   - Два дня, чтобы достать Валета и Артёмину. Валета - только живым. Артёмину живой необязательно. Но лучше и её живой. Два дня... - Инспектор помолчал. - Не справимся... Вспомни, что сталось с твоим другом Кабардинцем... Я сам тебя грохну, мне терять будет нечего... - Саркисян снова постучал ногтём по столу. - Или самостоятельно тогда выпрыгни из окна. Так тебе будет проще.
  
  
   Глава 24
  
   Охранник, увидев остановившуюся напротив "Тойоту", неспеша, вразвалку пошёл к машине. Из приоткрывшегося окошка краешком выглянул глушитель. Охранник - мощный армянин с квадратной физиономией, не успел даже взяться за рукоятку - его свалили два точных выстрела. Он рухнул плашмя, ударившись об асфальтированный тротуар затылком.
   Глушитель исчез в окошке, и все двери "Тойоты" разом открылись. Оттуда вышли Лена, Беляков и ещё два детектива из беляковской конторы. Вылизанная дождём улица тускло поблескивала в свете ночных фонарей. Нигде не виднелось ни души.
   Быстро перейдя дорогу, четыре человека встали у двери маленького двухэтажного особнячка. Прислушались. Тишина. Не теряя даром минут, Беляков достал из кармана браунинг с глушителем на конце и двумя пулями выбил замок. Потом распахнул дверь ногой. Первым вошёл бородатый тип в кожанке с поднятым воротником. Он держал наготове свой парабеллум. Следом двигался другой детектив - небритый парень в кепке. Лена и Беляков шли сзади.
   Едва миновав тёмную прихожую, они очутились в большой комнате - как сразу же прогремела целая канонада выстрелов. Бородатый рухнул, как сноп - он получил в череп сразу две пули. Это был другой охранник, который, выглянув в проёме двери, прицельно разрядил почти всю обойму. Детектив в кепке выстрелил в него трижды и тоже свалился на пол, скошенный точным выстрелом.
   Сжимая рукоятку вальтера, Лена отползла к стене. Грохнул ещё один выстрел, погасив свет. Беляков, достав браунинг, занял оборонительную позицию у входа в комнату.
   С пару минут было тихо. Потом Лена ногой распахнула соседнюю дверь, из которой чуть падал свет. Сразу же ударило два выстрела: парень в кепке был ещё жив и сидел, опёршись о стену - он уложил неосторожно высунувшегося охранника.
   Беляков вылез из-за своего прикрытия. Не опуская браунинга, он подошёл к охраннику. Тот неподвижно лежал на полу, раскинув руки. Беляков обернулся назад.
   - Димон, ты в порядке?
   Детектив не ответил. Он сидел, свесив голову. Рядом валялся пистолет. Беляков подошёл ближе, ткнул дулом в плечо. Безжизненное тело съехало на пол. В паре шагов от него, в большой расплывающейся луже крови, лежал бородатый.
   В этот момент на пороге показался хозяин квартиры - седой усатый армянин. Его, видно, подняли с постели - на нём был домашний халат. В руке он держал пистолет.
   - Бросай ствол! - сказал армянин, целясь в Белякова. Но тут же увидел вальтер в сантиметре от своего виска.
   - Ты первый бросай. - Палец Лены плавно прилёг к спусковому крючку.
   Рука хозяина квартиры разжалась и пистолет упал на пол.
   Генеральный директор коммерческого банка "Меркурий", активист "Арарата" Армен Артурович Багдасарян уже лёг спать. Но только он задремал, как его разбудила стрельба внизу. Дождавшись, когда выстрелы стихнут, Багдасарян достал пистолет, с которым не расставался даже в кровати. Одел тапочки и, аккуратно ступая, направился вниз. Увидев здесь незнакомого человека с пистолетом в руке, Багдасарян взял его на прицел. Лену он заметил не сразу. Но теперь уже было поздно.
   - Что вам нужно? - спросил Багдасарян спокойно. - Вы не знаете, кто я такой?
   - Это мы знаем, - так же спокойно ответила Лена.
   Вместе с Беляковым они усадили Багдасаряна и прикрутили верёвкой к стулу.
   Беляков чуть отошёл в сторону.
   - Начнём, - сказала Лена. - Ты был в деле с Ашотом и Павловским. Ты в курсе, чем они занимались. Что за материалы собирал Макаров для Павловского?
   Было хорошо видно, как связанный хозяин побледнел и напрягся. Он молчал.
   - Не понимаешь по-русски? - Лена сунула ему в щёку ствол вальтера. - По-армянски спросить?
   - Зачем вам это? - выдавил из себя связанный генеральный директор.
   С размаху Лена врезала ему рукояткой в зубы. На губах у Богдасаряна проступили тёмные капли.
   - У нас совсем мало времени. Я повторяю - что это были за материалы? - Лена приставила пистолет к его голове. - Мне стоит только нажать на курок...
   В глазах у Багдасаряна появилось выражение - как у быка на живодёрне.
   - Хорошо, - вдруг сказал он. Изо рта его потекла кровь. - Я расскажу всё. Но вы похоже ещё не поняли, с кем связались. До вас не доходит, что это за люди...
   Он помолчал. Лена не торопила его. Она ждала.
   - Речь об оружии, которое идёт из средней полосы России. Идёт на Кавказ. - Багдасарян замолк, сплюнул на пол кровь. - Туапсе - что-то вроде перевалочного пункта. Уже несколько лет это оружие отправляют в Грузию, в Ингушетию, в Чечню... - Багдасарян снова замолчал. - Он смотрел в угол, словно бы воскрешая что-то у себя в памяти. - Шестого января из Калуги выйдет большая партия медикаментов. Те, кому надо, знают: на самом деле в ящиках будут гранотомёты в комплекте с гранатами. Для Чечни. Но это ещё не всё. - Багдасарян сделал паузу.
   Лена ткнула ему в щёку ствол.
   - Дальше, - сказала она.
   - Оружие бракованное. Но знать об этом никто не должен. Ашот был в курсе. Кеворк тоже. Павловский - нет. Вначале только. Ашот предложил Кеворку изменить конечный пункт регулярной транспротировки и начать переправлять оружие талибам, в Афганистан. Идея принадлежала Павловскому. Он был чем-то вроде мозгов Ашота. Думал за него. Но Ашот ему не вполне доверял, мне так кажется. Ашот решил опрокинуть тех людей в Сочи, которым оружие попадало из Туапсе. Он послал своего человека в Афганистан. Тот исчез, но перед этим успел связаться с Ашотом и сообщить, что талибы заинтересовались и предложили за оружие хорошие деньги. Ашот поговорил с Кеворком, Кеворку идея не понравилась. Он вообще не хотел говорить об этом. Боялся. Во-первых, ссориться со своими сочинскими партнёрами, а во-вторых, боялся, что если оружие из Туапсе окажется в Афганистане, то этим заинтересуются Интерпол или разведки с Запада. Но Ашот не хотел уступать. Думаю, у него были ещё какие-то свои причины. Они с Павловским решили сорвать эту сделку. Возникла тогда такая идея - рассекретить план транспортировки, и засветить, что оружие бракованное.
   - А разве Ашот не терял на этом деньги? - перебил Беляков.
   - Не знаю. - Богдасарян покачал головой. - У него всегда были свои соображения. Вобщем, Макаров хотел напечатать в своей газете статью, где он бы раскрыл весь план сделки. Если покупатели узнают о подлоге, поднимется заваруха. Тогда Кеворку пришлось бы думать о новых рынках. Об этом узнал Оганесян. Он приказал Саркисяну убрать Макарова, а заодно всех, кто хотя бы случайно мог что-нибудь узнать об этой сделке и о бракованном оружии. А когда до Оганесяна дошло, что статью Макарову заказал Ашот... - Богдасарян посмотрел на Лену. - Это сделка - она на огромную сумму. Они не остановятся, даже если надо будет вырезать пол-Туапсе. Я тоже дал себя впутать. Но сейчас вижу, какую сделал херню. Это не те люди, с кем можно играть в игры. Саркисян шестёрка. Он ничего не стоит. Оганесян - фигура покрупнее, но и он не главный. Кто стоят за ним - их много, и они везде. Нити идут и в Москву, на самый верх. С ними нельзя справиться, их нельзя победить. Они сожрут кого угодно и не подавятся. Они непобедимы и всемогущи... - Багдасарян замолчал. - Развяжите меня. Я сказал всё.
   - Где материалы Макарова? - спросила Лена. - Уже у Саркисяна?
   Багдасарян вдруг приподнял голову. Взгляд его засверкал. Директор "Меркурия" смотрел куда-то вдаль и, явно видел там очень много всего, так много, что и рассказать обо всём он бы не смог.
   - ...И на их стороне правда, - ни с того ни с сего выговорил он голосом ни то пророка Мухаммеда, ни то древнеегипетского жреца. На их стороне вечная, священная правда. Великая Армения - вот та цель, ради которой стоит пожертвовать жизнью. И это случится. Я умру. Но миллионы сынов Арарата придут следом. Они положат свои молодые жизни на алтарь нашей Великой Цели...
   Лена опустила пистолет и отошла назад. А генеральный директор коммерческого банка "Меркурий" всё продолжал пророчествовать. По шевелящимся губам Багдасаряна медленной струйкой стекала кровь. Его негромкий голос - голос слепого фанатика жутко отдавался в тишине комнаты.
   - Вы оба прокляты. - Багдасарян внимательно посмотрел сначала на Лену, потом на Белякова. - Вы прокляты, как проклят каждый, кто поднял свою руку на великий армянский народ. Вы в чёрном списке армянской нации. От возмездия вам не уйти. Даже в аду вас найдёт и покарает мститель за пролитую вами армянскую кровь...
   - Слушай ты, Заратустра. - Беляков подошёл ближе, приподнял пистолет и с силою вдавил дуло в висок Багдасаряну. - Тебя ясно спросили: где материалы Макарова? У Саркисяна?
   Багдасарян закрыл глаза. Потом открыл. И, прошевелив губами, ответил:
   - Пока ещё нет. Хотя, кто его знает... Макаров их отдал Сморчку... Знаешь его?
   Со Сморчком Лена знакома не была, но краешком о нём слышала. Старый опустившийся еврей торговал наркотиками и ещё много чем. Поговаривали, что он невероятно богат, но где держит свои капиталы можно было только догадываться. Образ жизни Сморчёк вёл более чем скромный. Одевался он так, что выглядел, как бродяга. Милиция Сморчка никогда не трогала - у него там были свои люди. Хитрый старый дядя знал, с кем надо делиться и как.
   - Где он живёт? Его адрес?
   Багдасарян помолчал, порылся немного в памяти. Потом назвал улицу, номер дома и номер квартиры.
   - Знаешь, что с тобой будет, если его там нет? - Беляков подошёл ближе.
   Багдасарян посмотрел устало на пистолет у него в руке.
   - Он там, - сказал спокойно.
   - Я поеду сейчас к этому твоему Сморчку, - сказал Беляков. Он глянул на Лену, потом на Багдасаряна. Постучал рукояткой пистолета по тумбочке. - А она тут с тобой посидит. Если через два часа я не позвоню...
   Лена опустила пистолет. Грохнул выстрел, и Беляков тут же свалился на пол. Лена отскочила в сторону и спряталась за диваном. Три выстрела громыхнуло следом - ещё живой охранник держал в руке пистолет. Он отполз на полтора метра, взяв на прицел диван, за которым сидела Лена. Прозвучали дуплетом четыре выстрела, и охранник растянулся посреди пола. Беляков опустил пистолет.
   Лена вылезла из-за дивана и подбежала к нему. Беляков задыхался. Изо рта у него стекала кровь. Лена услышала шум автомашины, подъехавшей с улицы и топот ног.
   - Сматывайся отсюда, - прошептал Беляков.
   Лена стояла, как вкопанная. Она слушала звуки шагов.
   - Почему ты не надел жилет? - вырвалось у неё.
   Детектив улыбнулся устало.
   - Не знаю... Забыл.
   Шаги с улицы становились слышнее, ближе. Лена склонилась над Беляковым.
   - Ты знаешь, что тебя ждёт ад? - вдруг спросила она.
   Беляков усмехнулся.
   - Мне всё равно... Я в это не верю.
   Он хотел что-то ещё сказать, но не смог. Голова его опустилась бессильно, и тело съехало на пол. Лена медленно его перекрестила. Шаги слышались уже совсем близко. Лена не стала больше тянуть. Она быстро перебежала в соседнюю комнату. Здесь был коридор, а за ним ещё дверь. Приподняв пистолет, Лена взялась за ручку.
   Дверь оказалась без замка. И дальше следовал другой коридор. По коврику у выхода Лена догадась, что отсюда она попадёт на улицу. Или может, в сад. Она дёрнула ручку... но здесь было заперто. Лена прицелилась. Выстрел услышат, но выхода у неё не оставалось. И тут ей в голову пришла счастливая мысль. Она ногой откинула коврик, что лежал у двери... Так и есть. Лена увидела ключ. Она схватила его и сунула в замок. Ключ подошёл.
   Как оказалось, дверь эта выводила во двор. Лену окружила череда высоких заборов. И вдруг она услышала из темноты глухое собачье рычание. Лена испуганно отшатнулась. Сквозь мрак она различала теперь два больших сверкающих глаза. Это была сторожевая овчарка. Лена достала складной нож, который она отобрала у Хачика. Тихо щёлкнув, выпрыгнуло наружу лезвие. У Лены всё внутри задрожало. Выставив нож, она прицелилась из своего вальтера. Ждала, когда собака прыгнет.
   ...Прошла минута, другая. Ничего не происходило. Потом, чуть заскулив, то ли от страха, то ли от скуки, овчарка отошла в сторону. Лена сперва не поверила, что всё так запросто кончилось. Пятясь назад, тиская пистолет, она подошла к забору. Потом, спрятав в один карман дуло, в другой - нож, Лена взобралась наверх. Огляделась. Со двора на неё смотрели глаза овчарки. Она услышала выстрел. Лена вздрогнула, но поняла, что стреляли в доме.
   Она быстро спрыгнула вниз. Лена очутилась на незнакомой ей тихой улочке.
  
  
   Лэнгли, штат Вирджиния. Штаб-квартира ЦРУ.
   - Да-да, войдите.
   Крамер быстро подошёл к столу своего начальника.
   - Сообщение от Пантеры.
   Харрис пробежал глазами текст.
   - Плохо, - сказал он. - Всё это очень плохо. Ещё немного и Пантеру мы потеряем - чего допустить нельзя. Перед этим агентом стоят задачи очень серьёзные. Слишком серьёзные...
   Крамер молчал. Он выжидательно смотрел на хозяина.
   - ...Вобщем, принято решение послать на помощь Пантере другого агента.
   - Есть кандидатуры?
   - Чёткой нет. Подберите варианты. Кто из наших людей, работающих на юге России, мог бы помочь Пантере. Подберите варианты, вобщем. Я жду вашего доклада через час.
   Но Крамер не уходил.
   - Что-то ещё? - Харрис глянул на него изучающе.
   - Да. Наши люди захватили в Афганистане ещё одного курьера. Подробностей пока нет - с пленным работают, но, судя по всему, он связан с той же группировкой, что и предыдущий...
   - ...Погосян?
   - Да.
   - Как только будет готова информация по захваченному курьеру, доклад немедленно мне на стол.
   - Понял.
   - Ступайте. И доклад по агентам на юге России я жду через час.
   - Хорошо, сэр.
   Кивнув, Майк Крамер быстро вышел из кабинета.
  
   - Закрываются двери! - крикнул водитель нервно. - Женщина, отойдите от двери!..
   Лена смотрела в окно. Набитый автобус вёз её куда-то в сторону Звёздного - где ей ещё не приходилось бывать. За спиною старые бабушки взволнованно обсуждали недавнюю кончину главного редактора "Побережья".
   Лена не слушала их разговор - она сосредоточенно думала о своём, пока не подоспела её остановка. Большой девятиэтажный дом она увидела сразу, как только вышла из автобуса. Обойдя вокруг, прочитала номер...
   Стемнело. Начиналась последняя ночь 2002-го года и первая ночь года 2003-го. Во дворе было пусто. Только какой-то мужик в пыжиковой шапке стаскивал с автомашины большую зелёную ёлку. Лена вошла в подъезд и прочитала список жильцов на стене. Под номером "92" она нашла фамилию с характерным немецким окончанием. Лена поднялась на восьмой этаж. Прислушалась.
   За дверью девяносто второй квартиры царствовала тишина. Запросто могло оказаться, что никого нет дома. Лена позвонила.
   ...Наверное, с полминуты - никакой реакции. Потом она услышала осторожные шаркающие шаги. Глазка на двери не было.
   - Кто там? - послышался с той стороны настороженный старческий голос.
   - Из домоуправления, - проговорила Лена скучно-официальным тоном, стараясь, чтобы звучало это как можно более естественно и спокойно. Она показала в глазок свою красную корочку - журналистское удостоверение. - Соседи под вами жалуются, что у вас из туалета вода течёт.
   За дверью затаилась робкая пауза. Там размышляли.
   - Какая вода? - услышала Лена в ответ. - У меня ничего не течёт.
   - Не знаю, - сказала Лена всё так же спокойно и даже устало. - Я должна осмотреть ваш туалет.
   За дверью снова затаилась трусливая пауза. Там опять думали.
   - Я сейчас позвоню в домоуправление, - наконец выговорил испуганный старикашка за дверью.
   - Звоните, конечно! - усталым голосом ответила Лена, про себя подумав, что пусть звонит - сейчас новогодний вечер и в домоуправлении никого нет. После чего добавила: - Но я ждать не буду. Мне домой пора - рабочий день кончился. А из домоуправления к вам после праздников придут с участковым. И соседям я вашим сейчас скажу, что если опять будет течь - пусть сразу набирают "02"...
   За дверью снова притаилась задумчивая тишина - и Лена нутром ощутила, что попала в цель. Наконец медленно, неуверенно защёлкал замок. Когда дверь приоткрылась, Лена увидела старое морщинистое лицо с нечёсанным пучком седых волос. Маленькие хитрые глазки внимательно её обшаривали.
   - Покажите ещё раз ваше удостоверение, - попросил хозяин квартиры, и Лена вдруг поняла, что он уже догадался о подвохе.
   Сморчок хотел было захлопнуть дверь, но Лена быстро выдернула пистолет и сунула ему в ноздрю.
   - Я могу войти?
   Сморчок вытаращил глаза, и быстро буркнул что-то, означающее согласие. Не опуская пистолета, Лена вошла внутрь.
   Она поразилась тому, что увидела здесь. Лена и не подозревала, что жильё старого барыги выглядит столь печально. Всё тут говорило о самой горькой и самой безысходной нищете. Даже квартиры, где обитали грузины-гастарбайтеры, хотя Лене и не доводилось посещать их, наверняка смотрелись шикарнее.
   Жилище состояло из двух комнат. Лена протолкнула Сморчка в одну из них. Здесь располагался старый облезлый диван, на котором, видимо, хозяин квартиры спал. Шкаф выглядел так, словно его принесли с мусорника. Ковёр на стене был в дырах. Он скорее уродовал стену, чем украшал. Больше в комнате ничего не виднелось - даже паркета на полу. Сверху светила маленькая и тусклая лампочка без абажура. Такая тусклая, что Лена догадалась - хозяин специально подобрал именно эту лампочку, не желая разоряться на электричестве.
   Продолжая целиться, Лена отошла чуть назад.
   - Милая, очаровательная и конечно же благородная бандитка, - вкрадчиво начал Сморчок. - Вы можете видеть - у бедного старика совсем нету денег...
   - Мне нужны не деньги, - резко оборвала его Лена. - Мне нужны бумаги Макарова.
   На какой-то миг лицо старого еврея чуть побледнело. Но он быстро взял себя в руки и изобразил самое искреннее непонимание.
   - Если вы мне расскажете, кто такой Макаров, то я конечно же буду очень рад вам помочь...
   Лена вдруг выбросила руку, и пистолет задрожал в двух сантиметрах от левого глаза Сморчка. Старый барыга по-настоящему испугался. До него дошло, как ничтожно мало оценена сейчас его жизнь.
   - Я считаю до трёх, - выговорила Лена. Голос её звучал бесстрастно и сухо - как у судьи, зачитывающего приговор. - Один...
   - У меня нет этих бумаг. - Сморчок беспомощно развёл руками. - Они у меня были, но...
   В глазах Лены отразилось короткое колебание. Мгновение она не знала, верить или нет...
   - Два, - прозвучало всё так же твёрдо.
   - Я бедный одинокий старик... - Казалось, Сморчок заплачет сейчас. - Я никогда никому не причинил зла...
   - Опусти пистолет! - услышала Лена сзади.
   Она медленно повернула голову. Дуло висело в воздухе, в метре от неё. У входа в комнату, надвинув на глаза кепку, стоял Валет.
   Лена усмехнулась. Потом спрятала оружие. Валет тоже.
   - Мистер Макаров? - Лена кивнула. - Добрый вечер.
  
   Когда Саркисян вошёл в комнату, он увидел четыре тела, неподвижно распластанных на залитом кровью полу. В центре сидел привязанный к стулу Багдасарян.
   - Вы вовремя, - начал он сразу, увидев Саркисяна. - Редко так везёт. - Багдасарян вздохнул с облегчением. - Развяжите меня.
   Следом за Саркисяном в комнате появились трое оперативников в штатском. Каждый держал наготове оружие. Из соседней комнаты послышались осторожные шаги. Вошла женщина лет сорока в домашнем халате. Волосы её были растрёпаны, в глазах читался ужас. Супруга генерального директора недоумённо смотрела на мужа, привязанного к креслу, на Саркисяна, на оперативников.
   - Что здесь происходит?
   Ей не ответили. Саркисян с усмешкой посмотрел на Багдасаряна.
   - Думаешь, тебе повезло? - Он прищурился. - Ты правда так считаешь?
   Было видно, как директор "Меркурия" побелел. Саркисян, испытывающе разглядывая его, медленно отошёл назад. Потом усмехнулся и, подняв руку, выпустил пулю - точно в середину лба. Стул опрокинулся, и бесчувственное тело генерального директора тяжело грохнулось на пол. Несчастная супруга вскрикнула и тут же упала рядом - один из оперативников всадил пулю ей в горло.
  
   Макаров виновато повертел пистолет в руке.
   - Выйди, - бросил он Сморчку. - Мы поговорим.
   Старый еврей удалился, угодливо перебирая ногами.
   - Значит, ты тоже записался в бандиты? - сказала Лена спокойно, когда за Сморчком прикрылась дверь.
   Макаров плюхнулся на диван и положил пистолет на пол.
   - Зарплата когда-нибудь кончается. - Он грустно развёл руками. - А кушать всё равно хочется. - Потом, - Сергей помолчал, - не всё получается, как когда-то хотелось. Я ведь мечтал стать писателем, для этого-то и пошёл в газету. - Он усмехнулся. - А стал... вот...
   - Все журналисты хотят быть писателями, - сказала Лена. - Если не все, то многие. Это нормально.
   Макаров кивнул.
   - Но только я им не стал.
   Лена отошла к стене и присела на корточки.
   - Материалы у тебя? - спросила она.
   - Материалы?
   Макаров покачал головой.
   - Теперь это уже без разницы...
   Дверь распахнулась. Старший инспектор Саркисян и инспектор Хачатуров стояли на пороге. Каждый держал по пистолету. Позади них, покорно скрючившись, пристроился Сморчок. Он преданно смотрел на оперов, переводя взгляд с одного на другого.
   - Я сделал всё, как вы приказывали... - заискивающе начал он.
   Хачатуров развернулся быстро и дважды нажал курок. Сморчок без стона свалился на пол. Макаров и Лена вздрогнули. Не опуская ствола, Хачатуров достал из кармана удостоверение:
   - А вы идёте со мной! Оба!
  
   Оганесян, задрав голову, смотрел на неподвижный купол звёздного неба. Когда надоело, засунув руки в карманы, принялся прогуливаться взад и вперёд. Окна многоэтажек светились радостно и по-праздничному. Оганесян откуда-то слышал музыку. Город готовился к встрече ещё одного Нового Года.
   Обернувшись, Борис Самвелович увидел двух человек в штатском. Они быстро двигались прямо к нему. Потом вдруг остановились. Оганесян замер. Вокруг ни души. Двор словно вымели.
   ...Тот, что шёл первым, достал браунинг. Оганесян увидел в упор нацеленное на него дуло.
   - И что ты этим хочешь сказать? - процедил он спокойно.
   Оперативник молча спустил курок, однако выстрела не последовало. Только приглушенный щелчок. Оперативник нажал курок во второй раз и в третий, но результат был тот же.
   - Это всё? - произнёс Оганесян.
   Оперативник швырнул пистолет в сторону и вытащил из кармана наточенный нож. Лезвие свирепо блеснуло. Оперативник шагнул вперёд, но коллега, у него за спиной, быстро накинул ему удавку. Верёвка, схлестнувшись, сдавила шею.
   Оганесян невозмутимо глядел, как убийца, обронив нож, пытался ухватить рукой натянутую верёвку. Глаза его вылезли из орбит, язык вываливался наружу... Потом верёвка ослабла, и безжизненное тело тяжело рухнуло на асфальт.
   Из подъезда появилось несколько человек в штатском. Они молча окружили распластанный труп. Кто-то без интереса, равнодушно, пнул его ногой.
   - Мда... - сказал он негромко. - На этот раз Саркисян серьёзно просчитался.
  
  
   Глава 25
  
   Помахивая новенькими наручниками, опер Хачатуров подошёл к Макарову. По лицу его пробежала довольная, сытая улыбка.
   - Может, просто пристрелим обоих? - спросил он Саркисяна. - Зачем они нам?
   Усмехнувшись, он глянул назад и... тут Сергей резко перехватил его руку, в которой опер держал пистолет. Четыре выстрела потушили лампочку, и всё утонуло в полумраке. Саркисян два раза выпалил наугад. Лена, которая оказалась рядом, стиснула его перебинтованную руку и что было силы дёрнула. Инспектор завыл от боли и вывалился через приоткрытую дверь в коридор.
   Хачатуров выронил пистолет, и тот улетел в сторону. Он шагнул назад. Глаза его свыклись с темнотой, и Хачатуров разбирал теперь силуэт Макарова. Опер усмехнулся злобно. Хачатурова отличало медвежье телосложение, и такой противник казался ему смешным.
   Макаров понял это и первым заехал в челюсть. Отвести удар опер не успел, но это только раздразнило его. Зарычав, он пошёл на своего недруга. Положение у Сергея было неважным. Пистолет свой он выбросил и сейчас, в темноте, не мог его найти. Сергей попытался ударить опера второй раз, но тот, захватив противника, швырнул его прямо на шкаф. Послышался треск. Сергей застонал от боли. Он смог подняться, но опер тут же свалил его кулаком в ухо, отчего Сергей чуть не потерял сознание.
   Опер отошёл в сторону и вытер со щеки кровь. Лена, которая всё это время стояла, прижимаясь к стене, нащупала у себя в кармане складной нож - тот самый, который изъяла когда-то у Хачика. Она раскрыла его и, подойдя к оперу, ширнула в здоровенную бычью шею. Тот повернулся, и лезвие проехало ему по лицу. Брызнула кровь. Опер завыл отчаянно. Макаров поднялся, шатаясь. Подошёл ближе и сильно врезал Хачатурову между ног коленом. После отскочил к окну.
   ...Обезумев от дикой боли, опер чуть не задохся. Он, заревев ужасно, бросился на своего врага. Макаров отбежал в последний момент. Оконное стекло разлетелось вдребезги, и грузное тело опера камнем ринулось вниз - в неведомую чёрную бездну.
   Крик несчастного пропал где-то за окном. Там стукнуло, и сразу сделалось тихо.
   Лена начала быстро шарить руками по полу. Она искала оружие. Макаров присел у стены. Всё тело его раскалывалось от боли, и Сергея ничего не интересовало сейчас.
   Лена нащупала под диваном свой вальтер и, взведя курок, неслышно приотворила дверь.
   - Там ещё Саркисян, - тихо сказал Макаров.
   - Я помню.
   - Стой.
   Лена остановилась.
   - Спускайся вниз, если никого не будет. Я попробую через крышу. Встретимся на улице... - Он замолчал. - Давай, иди.
   Лена осторожно открыла дверь на лестничную площадку. Здесь было темно. Пистолет в руке испуганно вздрагивал. Лена сделала шаг... Постояв, она пыталась прислушаться к жуткой, давящей тишине, которая наполняла подъезд. Лена понять не могла, куда подевался Саркисян. Он должен был стоять где-то вот тут, где-то рядом. Лена не двигалась, слушая тишину. Потом, неслышно переступая, спустилась по лестнице на два пролёта вниз.
   - С Новым Годом, Лена. - Её как стукнуло током. Пистолет в руке тяжело затрясся. - С новым счастьем.
   Из темноты появилась фигура мужчины. Лена не могла видеть лица, но по голосу, по походке уже узнала того, кого сейчас меньше всего ожидала встретить. Она увидела ещё троих. Лена шагнула назад.
   - Не стоит убегать. - Оганесян покачал головой. - И вообще убегать не стоило. С самого начала. - Потом добавил: - Правда, я не похож на русского Деда Мороза?
   Один из тех, кто стоял позади Оганесяна, подошёл к выключателю и зажёг свет. Лена постаралась не зажмуриться. Она смотрела на президента землячества "Арарат". Следила за каждым его движением. Теперь она видела, что в руке у того пистолет с толстым здоровенным звукоглушителем. Наличие глушителя не оставляло сомнений. Трое, что стояли позади Оганесяна, тоже были вооружены. Все четыре ствола внимательно глядели на Лену. Она молча приподняла дуло, прицелилась. Лена смотрела на Оганесяна. Она видела сейчас его мягкий влажноватый лоб, застывший на мушке вальтера. Палец её лежал на курке.
   - Ты хочешь меня напугать? - спокойно спросил Оганесян. - Я старый и очень больной человек, я своё прожил. Это вы - молодые и здоровые должны бояться смерти. Я с ней давно на "ты".
   Оганесян увидел, как у Лены что-то потухло в глазах. Она побледнела. Оганесян прижал палец к курку...
  
   - Артёмина! Артёмина!
   Лена испуганно вздрогнула.
   - Опять ты не слышишь, когда к тебе обращаются! О чём ты вечно думаешь, Артёмина?!
   Учительница рисования Антонина Васильевна, рыжеволосая полная дама, была вне себя от ярости. Антонина Васильевна плохо спала ночью (снова мучили наследственные головные боли), и поднялась она с отвратительным настроением.
   - Почему весь класс рисует, а ты опять отдыхаешь?! - Маленькие глазки учительницы за огромными в дешёвой оправе круглыми очками, блестели от злости. Однокласники, прервав свои занятия, с недображелательным интересом следили за начинающимся спекталем.
   - А она у нас самая умная, - подала голос прыщавая девка с задней парты.
   Из-за окна, там где был школьный двор, доносились крики - это целой толпой гасили кого-то.
   - Я уже нарисовала. - Лена спокойно пододвинула Антонине Васильевне аккуратный рисунок, где была увековечена выставленная на учительском столе дурацкая ваза.
   - Так ты смеешь ещё и дерзить педагогу?! - Антонину Васильевну затрясло, забило мелкой колючей дрожью. - Схватив грязными пальцами рисунок Лены, она яростно его разорвала. - Я ставлю тебе за урок "2"!
   Швырнув клочки в урну, она пошла к своему столу. Достала классный журнал и с аппетитом вывела там большую жирную "двойку". - И откуда это такие дети гадкие берутся?! Носишься с ними, носишься - никакой благодарности.
   Лена без выражения смотрела на учительницу. Из коридора слышались шаги, голоса, смех. "Трудовик" не вернулся ещё из вытрезвителя, и параллельный класс, у которого сейчас должен был быть по расписанию труд, бесцельно слонялся по коридору.
   Антонина Васильевна вдруг выпрямилась, застыла на месте.
   - Ты что это так на меня смотришь? Ты не чувствуешь себя виноватой? Перед педагогом, которого ты оскорбила? Перед одноклассниками, к которым ты проявила неуважение? Ты не хочешь извиниться, попросить прощения? Не хочешь пообещать, что больше не будешь себя гадко вести?
   Всё так же тупо глядя на учительницу, Лена медленно покачала головой.
   Та снова взорвалась.
   - Тот, кто тебя прибьёт когда-нибудь, сделает нам всем большое доброе дело! И поверь мне, это обязательно случится!
  
   Макаров вылез в подъезд и, неслышно передвигаясь, прокрался наверх. Лены уже не было рядом. Он добрался до здоровенной, обитой железом двери и увидел, что тут не заперто. Это означало две вещи. Во первых, то, что вход на крышу свободен, а во-вторых, что там его запросто могли поджидать оперативники. Макаров открыл обойму. Проверил патроны.
   Постояв пару минут, он осторожно толкнул дверь...
   Тихо. Только машины гудели внизу. Звёзды равнодушно перемигивались сверху, над головой. Казалось, всё тут уже умерло.
   Сергей сделал два шага, пытаясь приучить глаза к темноте. И... остановился. В затылок ему ткнулось что-то грубое, твёрдое.
   - Не шевелись. - Прозвучало это спокойно, даже как-то устало.
   Сергей тут же расстался со своим дулом. Пистолет у него просто забрали. Чиркнул карманный фонарик. Сергей зажмурился - это ему осветили лицо. Потом фонарик посмотрел вниз. Сергей увидел два тела, неподвижно разложенные под ногами. Он различал перед собою чёрный неясный силуэт. В одной руке фонарик, в другой - дуло с глушителем. Незнакомец шагнул ближе, и Сергей со всего размаху получил рукояткой. А потом сильный удар в живот, который заставил согнуться, и от которого перехватило дыхание. Сергей почувствовал, что щека у него стала влажной. Что-то липкое, кислое на вкус, бежало со лба, стекало в рот.
   Сергей приподнял голову. Он смог разглядеть худощавого усатого типа в кожанке. Оперативник погасил свой фонарик, сунул его в карман и достал сигарету. Вспыхнула зажигалка.
   - Подружка твоя на том свете, - сказал усатый, закуривая. - Хотел ей помочь? Поздно.
   Сергей молчал. Он думал о том, что если его не убили сразу, то сколько-то времени у него есть.
   Из подъезда появились двое. Один из них остановился, увидев рядом с Макаровым ещё два неподвижных тела.
   - Что это значит? - быстро спросил он.
   - Утомились. Отдыхают теперь. - Усатый взвёл курок. - Спокойно. Всё под контролем.
   - Я должен связаться с капитаном Васильевым.
   Усатый зло усмехнулся.
   - Твой капитан Васильев у причала купается. С ножом в спине.
   Послышалось два тихих хлопка, и оперативник свалился, не успев вытащить пистолет. Усатый добил его двумя прицельными выстрелами. Потом спрятал оружие.
   - Повезло тебе, - сказал усатый, обернувшись к Макарову. - Никому ты больше не нужен.
   - Идём. - Другой оперативник, подняв руку, глянул на светящийся циферблат своих часов.
   Усатый повернулся к нему.
   - Да, чуть не забыл. - Он совсем близко подошёл к Сергею и что было силы двинул ему ногой в живот.
   - Это тебе от меня. Лично.
   Тот чуть не задохнулся от удара. У Сергея перехватило дыхание, и ему показалось, он вот-вот выключится.
   Сергей лежал, не двигаясь. Он видел, как двое оперативников спустились вниз. Слышал, как шаги их потерялись в глубине подъезда.
  
   Не отрываясь, будто пьяная, Лена смотрела в глазок здоровенного ствола, ожидая, когда тот вдруг моргнёт.
   - Стойте!
   Оганесян изумлённо посмотрел на Макарова, который появился сверху. В руке Сергей держал газету.
   - Все тут собрались.
   - Взгляни. - Макаров протянул газету Оганесяну. - Тебе будет интересно.
   Президент армянского землячества "Арарат" удивлённо его рассматривал. Потом опустил пистолет. Взял газету. Лена продолжала целиться Оганесяну в висок. Три дула держали её на прицеле.
   С минуту затаилось молчание. Все ждали. Ждала Лена. Ждал Макаров. Ждали три мрачные армянских физиономии за спиной Бориса Самвеловича.
   Лицо того вдруг сделалось смертельно багровым. Он поднял отяжелевшие глаза на Макарова.
   - Это сегодняшний номер, - тихо сказал тот. - Накрылась вся твоя сделка.
   Накрылась... Нет, не сделка накрылась - накрылась жизнь. Всё накрылось. И Оганесян понял. Понял то, о чём он раньше только догадывался. Он понял, что очевидно, Саркисян пытался убить его не по своей инициативе. Саркисян - шестёрка, и инициативы у него быть не может. КТО-ТО ЗАКАЗАЛ БОРИСА САМВЕЛОВИЧА САРКИСЯНУ. Кто?.. Очевидно они - старшие товарищи по работе, тайные лидеры родной диаспоры. Они. Несколько лиц прошло тихой и торжественной чередой перед глазами Бориса Самвеловича. Это они. Они. Они. Они хотят его смерти. А что будет теперь? Как оправдается он перед ними за этот прокол?.. Да и можно ли оправдаться за такое? Он сам, Борис Самвелович Оганесян, добрейший человек, карал других смертью за меньшие просчеты и упущения. А здесь? Что будет теперь с ним?.. Что?.. А что с ним ещё может быть? Много ли здесь вариантов? Эти люди и так приговорили его, они и так согласились, что он умрёт... А теперь?..
   И Оганесян почувствовал вдруг тупое и скучное безразличие ко всему. Ко всему вообще. Он за бортом. Его перечеркнули. И для него все кончено. Кончено навсегда. Он уже умер. Насовсем умер. Что тут поправишь, что переделаешь? Оганесян увидел в это мгновение себя со стороны - всю свою жизнь: ничтожная, пустая жизнь, пустого, ничтожного человека. И эта жизнь оказалась вдруг зачёркнутой - одной точной и проворной чертой. Зачёркнутой. Конец. Глупо жалеть теперь об этой пустой и ненужной жизни. Глупо...
   Перед глазами у Оганесяна стоял мрак. Ему сделалось жарко. Он физически чувствовал, как жара эта надвигается на него плотной тяжёлой стеной. Стало нечем дышать. Какие-то силуэты появились из темноты и молча, угрюмо, начали окружать его. Никто больше не видел их, только он. И Оганесян понял - это пришли за ним. Пистолет грубо стукнул о бетонный пол. Оганесян стоял на месте. Неподвижный, как памятник самому себе. Пустые зрачки его глядели на Макарова. На своего убийцу. На человека, который, сам не зная того, исполнил приговор армянской диаспоры.
   - Накрылась сделка твоя, - спокойно повторил Макаров.
   Борис Самвелович открыл рот и попытался сказать что-то. Но из его горла наружу вышел только придушенный тяжёлый хрип. Качнувшись, Оганесян упал на пол.
   Двое кинулись на подмогу своему шефу, однако тот уже растянулся на холодном бетоне.
   - Быстро "скорую"! - крикнул один. - Его надо срочно в больницу!
   - Не надо в больницу, - сказал другой - маленький толстенький и с лысиной на макушке. Он успел уже пощупать на неподвижной руке Оганесяна то место, где обычно у живых людей бывает пульс. - В морг его отвезут.
   Потом пнул тело ногой. Все трое убрали оружие.
   - Пошли, - сказал толстенький с лысиной. - Нечего тут больше стоять.
   Он шагнул вперёд и, достав визитную карточку, сунул её в карман Макарову.
   - Надумаешь - звони, - сказал он. - Нам всегда нужны толковые люди.
   Макаров вынул карточку и переложил её в карман лысому человечку.
   - Не надумаю, - ответил он.
   Тот пожал плечами.
   - Как знаешь. Дело твоё.
   Все трое спустились по лестнице вниз, оставив на площадке труп. Лена с Сергеем слушали их шаги. Потом Сергей подобрал пистолет Оганесяна.
   - Идём. - Лена взяла Сергея за руку. - Нам нечего тут больше делать.
   Она вызвала лифт.
   - Вот и всё, - проговорил Макаров. - История эта закончилась...
   Двери лифта раскрылись. На пороге стоял Саркисян. Как по команде Макаров и Лена выхватили оружие, взяв на прицел инспектора. Тот покачнулся, и столбом рухнул прямо на руки растерявшейся Лене. Рот инспектора раскрылся, и оттуда, Лене на одежду, фонтаном хлынула тёплая густая кровь. Только тут Лена заметила, что из груди у Саркисяна торчит изогнутая рукоятка большого кавказского ножа.
   Инспектор был мёртв.
  
   Макаров, недолго думая, сдёрнул с двери ленточку, обозначавшую, что квартира опечатана милицией и открыл дверь. Сама дверь еле-еле держалась на петлях. Сорванную взрывом, её кое-как приставили обратно. Внутри Сергея ожидал полный разгром. Оперативники перерыли всё, что только могли. Единственное: не было трупного запаха - тело тёти вынесли в тот же день. Сергей стоял, грустно оглядываясь.
   - Я хотел пригласить тебя. - Он растерянно глянул на Лену. - Но... некуда.
   Лена чуть сконфуженно улыбнулась.
   - Мы наведём тут порядок. Вместе...
   Стрелки на часах приближались к двенадцати. Телевизор не работал - его расковыряли во время обыска. Расковыряли также и радио. Сергей постоял, подумав - болело везде, болело всё тело. Потом открыл бар. Здесь было пусто: оперативники выпили, что нашли. Только осколки разбитых бутылок напоминали о когда-то тут хранившемся.
   Сергей развёл руками.
   - Ничего, - сказала Лена. - Это не самое страшное.
   - Ты думаешь?
   - Да.
   Макаров шагнул к ней и взял за ладони. Потискал их, потом почувствовал, что губы Лены рядом уже. Ближе, ближе... Заиграл мобильник в кармане у Лены.
   Сергей испуганно вздрогнул, шагнул назад. Лена достала трубку.
   - Да... - Лицо её вдруг стало очень серьёзным, сосредоточенным. - Хорошо... Сейчас буду.
   - Мне нужно идти, - сказала она Сергею, который в эту минуту сидел на диване. - Но я вернусь. Скоро вернусь.
   Сергей ничего не ответил. Но продолжал сидеть, молча глядя на Лену, когда та повернулась и быстро вышла.
   Сергей не стал закрывать дверь. Зачем? Ведь Лена вот-вот вернётся.
  
   Она вышла из лифта, и со всех сторон её обступила насторожившаяся темнота. Лена остановилась, потом пошла дальше. И тут чья-то рука схватила её за горло. Тихо блеснуло наточенное лезвие... Рука, сжимающая рукоятку, задёргалась в воздухе. Лена попробовала перехватить нож. Она увидела физиономию Валька. Нож своим лезвием завис в чёрном пространстве - в сантиметре от её лица.
   - Думала - не увидимся больше? - тихо проговорил Валёк. - Ошибалась.
   Ударил выстрел, похожий на приглушенный негромкий хлопок. Тёплая кровь брызнула в разные стороны. Лена отпихнула от себя мёртвое тело, которое безвольно спустилось на пол. Она тяжело дышала, пытаясь поверить, что до сих пор жива.
   Человек в белом плаще и в чёрной кепке появился из темноты. Он спрятал в карман пистолет со звукоглушителем.
   - Пантера? - спросил он.
   Лена смотрела на него пристально и напряжённо.
   - Мне сказали, у тебя серьёзные проблемы. Меня прислали на помощь.
   - Поздно прислали. Проблемы закончились. - Лена смотрела, не отрываясь, на труп под ногами и на увеличивающуюся, хотя и без того большую, тёмную лужу.
   Потом она переступила через труп, чуть отодвинув его.
   Человек в белом плаще и в кепке шагнул в тень.
   - Тогда я пойду, - сказал он коротко. - Счастливо.
   Человек в белом плаще, опустив на глаза кепку, вышел на улицу.
   - До встречи, - бросил он.
   - До свидания, - прошептала Лена.
   Она подождала минуты две, потом, когда стало совсем тихо, выглянула из подъезда. Захотелось пройтись. Лена свернула за угол, и тут увидела коммерческий ларёк. Горел свет. Скучный паренёк читал Маринину. Заметив возможного покупателя, он отложил книгу в сторону. Где-то в вышине хлопнула ракетница. Подумав, Лена взяла две бутылки шампанского и большую коробку конфет. Потом ещё каких-то консерв.
   Рассовав по карманам свои покупки, Лена пошла обратно. Одну из бутылок и конфеты она несла в руках.
   У самого подъезда Лена чуть приостановилась. Она не успела заметить наведённое на неё сзади дуло. Замёрзший палец надавил на курок четыре раза подряд...
  
   Мобильник запищал в углу - и Макаров даже сразу не понял, что это. Мысли его были не здесь.
   - Волк?..
   - Товарищ полковник?..
   - Раз отвечаешь, значит жив. Долго говорить не будем. С Артёминой всё в порядке?
   - Отлично с Артёминой.
   - Тогда с наступающим тебя. И Артёмину тоже.
   - Смешно. Передать ей поздравление?
   - Как захочешь. Теперь слушай. С Пантерой проблемы. Вычислить не удаётся, хотя наши люди работают. Пантера охотится на тебя. Поэтому так: эту сим-карту уничтожь - больше звонков не будет. Связь только по электронной. Инструкций жди по e-mail. Всё, отбой. Удачи тебе!
   - Того же и вам. С Новым Годом.
   - До связи.
   Тут же пикнуло и настала тишина. Макаров спрятал мобильник в карман. Подумав, он приподнялся и всё-таки закрыл дверь.
  
   Четырёхлетняя Лена большими и удивлёнными глазёнками смотрела на пистолет, что лежал на столе. Это табельное оружие её дяди. Дядя служил в милиции оперуполномоченным. Недавно он обезвредил вооружённого бандита. У бандита был нож, но дядя выстрелил из своего пистолета (из этого самого) и попал бандиту в руку. Нож выпал, и дядя надел на обезоруженного банлита наручники. Лена всё думала, что это наверное очень страшно - когда против бандита, особенно вооружённого. Ей всё хотелось потрогать пистолет, но она не могла решиться.
   Несколько минут Лена стояла на месте, боясь приблизиться. Она слышала, как взрослые звенят бокалами и громко смеются в соседней комнате.
   Не выдержав наконец, Лена медленно протянула руку. Пистолет был холодный. Лена хотела поднять его, но не могла. Она стала ощупывать, со всех сторон разглядывая. Какой-то рычажок с трудом, но поддался. Лена переключала его туда-сюда несколько раз.
   Курок она трогать боялась. Лена представляла себе, что произойдёт тогда, и всё у неё внутри замирало от ужаса... Но курок не давал покоя. Лена пощупала его. Потом начала слегка надавливать... Курок - очень твёрдый, и Лена пыталась представить, каким же надо всё-таки быть большим и сильным, чтобы нажать на него одним только пальцем.
   Лена не могла успокоиться. Она продолжала давить сильнее и сильнее...
   Грохот выстрела услышали в соседней комнате. Секунду стояла тишина... Потом взрослые гурьбой кинулись туда, откуда прогремело.
   Ленина мама вбежала первой. То, что она сразу увидела - это была Лена, неподвижная и белая, как простынка, не сводящая круглых глазёнок от пистолета, упавшего на пол.
   Мама, закричав, бросилась к девочке, судорожно её тискала, не веря, что Лена цела. Потом подбежала к брату, который стоял тут же, в сторонке, растерянно глядя то на свой пистолет, то на Лену.
   - У тебя что, мозгов совсем нет?! Ты бы ещё в игрушки ребёнку пистолет положил!
   Дядя виновато пожимал плечами.
   - Я не знаю... почему он выстрелил... Курок не был взведён... Точно помню...
   Потом мама, вне себя, кричала на Лену:
   - Никогда не смей брать в руки оружие! Ты меня слышишь?! НИ-КОГ-ДА!
  
   Лена обернулась. Сзади неё стоял взлохмаченный мальчишка лет шести-семи. Он держал в руках пистолет - большой, почти как настоящий.
   - А ты почему не спишь? - спросила Лена.
   - Взрослые за столом сидят, - недовольно сказал мальчишка. - А я почему спать должен?
   Начинался новый 2003-й год. Было уже за полночь, и чуть ли ни во всех окнах горели огоньки. Слышалась музыка. Какая-то очень знакомая песня. Ужасно знакомая. Из детских, давно позабытых снов. Тех снов, где отважный рыцарь в который раз отрубает последнюю голову злому дракону; а благородный принц снова находит потерянный башмачок, чтобы опять жениться на прекрасной Золушке.
   - Падай! - закричал взлохмаченный мальчишка, целясь в Лену из своего игрушечного пистолета. - Я тебя убил четыре раза подряд!
   Лена искренне удивилась.
   - А зачем так много? Одного раза вполне достаточно.
   - А я тебя четыре раза убил! - не сдавался мальчишка.
   Лена улыбнулась, потом медленно покачала головой.
   - Ты промахнулся.
  
   Миссиссага-Торонто-Дмитров,
   2003, 2009-2010 г.г.
Раздел редактора сайта.