Гроб тяжело закачался, опускаясь в чёрную пустоту. Потом бесшумно затих, оказавшись на дне могильной ямы. Джон подошёл и бросил вниз комок чуть влажной земли. Подошла Моника. Следом потянулись все, кто присутствовал здесь, на кладбище. Одним из последних к раскрытой могиле приблизился Артур.
- Ну вот, и всё, - проговорил Джон, когда они с Моникой отошли в сторону. Он стоял и молча смотрел, как двое работников в грязноватой спецодежде засыпают могилу землёй.
Начался дождь. Артур раскрыл зонт и отошёл в сторону. Перед глазами у него отчётливо и пронзительно, как нарисованные, встали картины. Всё было живо и удивительно - до мелочей - ярко.
Ему вспомнился тёплый август прошлого года. Он навещал Джессику, и они сидели у неё дома, в комнате Джессики, свет был потушен, а за окном сверкало огнями холодное звёздное небо. Джессика смотрела напряжённо и, в глазах у неё отражалось что-то такое, чего Артур не мог понять.
- Мне кажется, я скоро умру, - сказала Джессика, глядя не на Артура, а туда, на звёзды.
- Почему ты так думаешь?
- Не знаю. Вот, просто мне так кажется...
- Ты ведь не старуха... Тебе только четырнадцать...
Артур знал, что он лукавил. У Джессики были серьёзно больны почки, и это было известно всем, и самой Джессике в первую очередь. Артур учился с ней в одном классе, и это была его первая и, как он считал, последняя в жизни любовь. Иногда он размышлял сам наедине с собой: а что, если Джессика и вправду умрёт? Сможет, ли он жить после этого? Что-то внутри тихо подсказывало, что да, сможет и никуда он не денется, хотя иногда Артуру казалось, что - нет.
Джессика мечтала стать актрисой. Она смотрела на себя в зеркало, а потом на вырезку из журнала, где была изображена французская актриса Софи Марсо. Они и правда были очень похожи - об этом говорили все. Но чтобы усилить сходство, Джессика слегка подкрасила себе светловатые волосы, и сделала причёску - как у Софи Марсо в старом французском фильме "Бум".
В Джессику влюбился не только Артур, она постоянно получала по e-mail многочисленные признания от анонимных мальчиков - иногда её звали на свидания, а иногда просто сообщали о своих чувствах.
Но Джессика, будучи, как она считала, набожной католичкой, была твёрдо убеждена, что поцеловать молодого человека можно только после свадьбы. Некоторые знакомые девочки смеялись над её старомодным мировоззрением; другие же, хоть и не разделяли взглядов Джессики, но уважали её. "Джессика - это личность, - говорили о ней. - Она не такая, как все." Джессика знала, что она особенная и тайно гордилась этим.
Её мать умерла, когда девочке было всего четыре года, и Джессика плохо помнила её. Она только знала, что мать умерла от болезни почек, что она долго болела, что медицинская страховка покрывала лечение лишь частично, и отцу Джессики, чтобы заплатить за лечение жены, пришлось продать дом в Маркхаме и "Тойоту" - всё то, что осталось ему от отца, а также основательно залезть в долги.
Когда жена умерла, Джон женился вторично. Это была чуть полноватая, но тем не менее симпатичная молодая женщина, которую звали Моника. Она всегда улыбалась и всегда, со всеми была крайне мила и обходительна. Джессику постоянно расспрашивала про её детские дела и проблемы и, хоть ей было совершенно неинтересно, выслушивала неторопливые рассказы девочки о школе и учителях.
Финансовое положение семьи были откровенно плохим, и Джон объявил банкротство. Квартиру, которую приобрели сразу же после продажи дома, пришлось отдать - на ней нависло долгов больше, чем стоила сама квартира. Семья переехала в скромненькую и простенькую квартирку, на окраине Итобикок.
Отношения между супругами ухудшались, и какое-то время ситуация висела на грани развода. Но, вдруг, Джону удалось найти хорошую работу по специальности, и дела его начали налаживаться. И, вот, сбылась его давняя мечта: Моника забеременела. Это прозошло за два месяца до смерти Джессики...
Артур помнил этот день очень отчётливо. Джессика тогда не пришла в школу. Учителя сказали, что она заболела, но толком никто ничего не знал. Артур, не помня под собой ног, примчался домой и сразу же, не раздеваясь, схватил телефон и набрал номер Джессики. Трубку взял её отец. Упавшим и каким-то пустым голосом он произнёс, что Джессика в больнице. Артур понял, что всё очень и очень серьёзно.
Весь вечер он не находил себе места. А ночью, когда все дома легли спать, он вдруг быстро вскочил, оделся и со всех ног помчался в больницу, которая была недалеко от дома.
Когда в больнице он услышал от дежурной в регистратуре, что Джессика умерла, он поверить не мог, ему показалось, что он сходит с ума, что всё это какой-то ужасный непрекращающийся кошмар, и надо зажмуриться очень крепко и сильно-сильно замотать головой - тогда он проснётся, и все кошмары закончатся.
Он долго сидел в кресле, он видел, как светлеет окно, и становилось понятно, что кошмар не закончился и уже не закончится никогда - он плавно переселился в реальность.
Артур встал с места и тихими, старческими шагами пошёл домой...
Сейчас, стоя у свежезасыпанной могилы, он опять вспоминал, и память его рисовала в дождливом осеннем воздухе призрачные очертания того прошлогоднего августовского звёздного вечера.
Он вспомнил, как Джессика медленно и торжественно встала, как она подошла к окну и, не отводя глаз от звёздного рисунка на небе, вдруг протянула руку. И Артуру показалось в ту минуту, что она хочет потрогать рукой звёзды.
Наверное, Джессике и самой так показалось. Пальцы её уткнулись в стекло и тихо застыли. Она продолжала стоять неподвижно, словно бы она что-то видела там за окном - что-то другое, кроме ночного неба и белых, сияющих звёзд. Артуру очень хотелось сейчас понять: что же она могла там увидеть? Что?..
Самым последним он подошёл к Джону и Монике - пожать руку и выразить соболезнование.
Дождь над головами усиливался. Джон раскрыл большой чёрный зонт. Они с Моникой, держась друг за друга, медленно направились в сторону ожидающей их машины.
- Интересно, что она сейчас делает? - спросил Джон, глядя под ноги, и стараясь не подскользнуться. - Я слышал, что те, кого похоронили в летаргическом сне, просыпаются от нехватки воздуха.
- Просыпаются, но ненадолго, - очень спокойно ответила Моника. - И не от нехватки воздуха. В летаргическом сне можно проспать всю жизнь, а можно проснуться в гробу, и вот тогда - смерть от удушья...
Шелестел дождь. Они шли вдоль узкой кладбищенской тропки, и никто, кроме покойников, не мог слышать их разговора.
- Возможно, она сейчас царапает крышку гроба, пытаясь выбраться. - Джон покачал головой.
- Возможно. - Моника глянула на часы. - А может, уже задохнулась. Она уже полчаса без воздуха. И потом... что ты хотел? Лечить её, как и мать? Чтобы она нас вконец разорила?.. Или ты не знаешь, что она была неизлечима? Ну прожила бы она ещё лет десять, ну, может, пятнадцать самое большое. Кому нужна такая жизнь? Не живёшь, а гниёшь заживо...
- А ты бы хотела, чтобы тебя вот так?..
- Хватит! - Моника остановилась и выдернула свою руку. - Мы это обсуждали уже с тобой тысячу раз! Надо было нам развестись, и тогда лечил бы свою ненаглядную. А я бы другого нашла, поумнее.
Кладбищенская тропинка заканчивалась, и они приближались к машине.
- Спасибо, в конце концов, врачу этому скажи, - негромко проговорила Моника. - Кто бы ещё согласился за жалкие две тысячи долларов так рисковать?..
Дождь хлынул ещё сильнее. Ударил гром, и на темнеющем небе горячим злым росчерком сверкнула молния.
- Гроза начинается, - сказала Моника. - Пойдём скорее, а то промокнем.