Алым пламенем полыхала в России гражданская война. По чёрным боевым дорогам двигались измученные войска, били копытами усталые кони, тащились телеги. Однажды, уже весною двадцатого, при отступлении Деникинской армии, испуганные лошади опрокинули в придорожную канаву ящик с патронами. В спешке никто их не подобрал. И только через неделю Маша, срезая для козы траву, наткнулась на этот ящик. Она вытряхнула козий корм. Навалила в сумку много патронных пачек и притащила домой. Матери решила не говорить, а для себя подумала: "Пригодится".
Три пачки Маша припрятала аккуратно в избе, а остальные свалила в кустах, за огородом, накрыла соломой и засыпала сухими листьями.
Утром в хату вошёл дед Семён. Он бросил топор, сел на лавку, распахнул окно и, закурив, пустил дым.
- Беда, - сказал он. - Говорят, карательный отряд красных неподалёку. Приехали с казаками нашими разбираться. Я у колодца стоял, слышал, как за речкой громко и тяжко бомба раза два на лугах грохнула.
Кинулась тогда мать в чулан, проворно собрала одежду, что получше: платок с бахромой, платье, старые дедовы шаровары, новенькие Машины калоши. Связала всё в узел и спрятала в хлеве, под сухим свиным корытом.
На другой вечер пронёсся по улице топот, стук и гром.
Просунулся в дверь маузер, за ним крепкий, рослый комиссар в кожанке. Огляделся он мрачно и приказал:
- А ну, тащите сюда еды хорошей, и молока крынку, самого холодного! И поскорее. Я ждать не люблю!
Испугалась Маша; патрон, который она как раз держала в руке, не зная, куда его спрятать, задрожал, чуть не упав на пол. Машины пальцы сдавили его до боли, Маша оглянулась беспомощно, и когда комиссар отвернулся, бросила его за окошко. Но только, вот беда! Подобрал его через минуту красноармеец.
Поднял он его, поглядел, нахмурился, отнёс в хату и показал патрон комиссару.
Тот отодвинул пустую крынку. Расстегнул ворот, распустил пояс и объявил:
- Не иначе, как где-то здесь у бандитов оружейный склад. Обыскать все сараи и погреба, да и сундуки тоже. А кто тут есть в доме хозяин - его под замок в амбар.
И посадили в амбар старого деда Семёна.
Мать подошла к Маше, говорит ей тихонько:
- Пойди, расскажи про беду дяде Егору.
- Плохи дела! - сказал Маше дядя Егор. - Надо выручать старика, а как - не знаю. Сходи разведай, много ли красных и думают ли они остановиться на ночёвку, а я подожду тебя у речки.
Пошла Маша считать красноармейцев. Но те не стоят на месте, а взад-вперёд по селу шмыгают. И очень легко одного красноармейца за двоих сосчитать можно. И стала тогда Маша считать по дворам красноармейских коней. Уже двадцать три насчитала, хотела бежать к дяде Егору - вдруг за кустами раздался выстрел.
Тут выбегает красноармеец, ведёт под уздцы коня и кричит:
- Сюда, сюда! Бандиты близко!
- Что ты городишь, дурак? - строго говорит ему комиссар. - Это наш конь.
- Нет, это их конь, - отвечает красноармеец. - Сейчас я сбил с этого коня одного казака.
Пока они дивились, выбегает ещё один красноармеец - сапоги в руках, волосы мокрые - и давай ругаться:
- Какая сволочь моего коня увела?
- Так это твой конь?
- А то чей же? Или у вас глаза ослепли?
Нахмурился комиссар.
- Не знаю, - говорит, что произошло, но когда узнаю - виновного на берёзе повешу.
А случилось вот что. Привязал красноармеец коня, а сам кустами по круче полез к речке купаться. В кустах сидел дядя Егор и ждал Машу. Увидел Егор коня без хозяина: "Дай, - думает, - вскочу и помчусь за помощью в лес. Тут где-то неподалёку отряд казаков орудует. Авось, выручат." Только вскочил на коня, вдруг - хлоп! - сбоку ударил выстрел. Слетел под обрыв дядя Егор и задал скорей ходу назад, в деревню. Пуля только ремень порвала.
Пробрался дядя Егор к амбару и слышит, как дед Семён через стену часового ругает. Терпел часовой, терпел, прислонил винтовку к стене, а сам по лестнице забрался к чердаку и давай через окошко в ответ ругаться.
Вылез тогда дядя Егор, открыл затвор и все пять патронов из красноармейской винтовки вынул. "Сейчас, - думает он, - ты слезешь, и я тебя из-за угла тихо возьму, пикнуть не успеешь." И только отпрыгнул дядя Егор за угол, как опять наткнулся на другого красноармейца.
- Ты что здесь прыгаешь? - сердито спросил красноармеец. - Или ты не знаешь приказа по домам сидеть, а не по задворкам шляться?
Отвёл он дядю Егора к комиссару, и тот приказал:
- Заприте этого малого к старику в соседи.
Заперли и дядю Егора в амбар.
Не нашла Маша Егора у речки. Когда вернулась, уже совсем темнело.
- Что же это теперь будет? - плакала мать. - Посадили теперь под замок и дядю Егора.
И стало Маше жалко очень и деда Семёна и дядю Егора, потекли по её щекам сначала две слезы, потом ещё четыре. Но вздохнула она, перестала плакать и молча скрылась.
Пробралась она от огорода к амбару. Лежит в крапиве и тихонько шепчет.
- Дядя Егор, дед Семён! Вы разгребайте руками под брёвнами дыру, а я отсюда лопатой копать буду.
Но красноармеец, что за плетнём дверь караулил, уши, как волк, расставил и шум услышал.
- Стой! - крикнул он. - Кто идёт?
Маша - бежать.
- Девка - стой! - крикнул часовой.
Хлопнул он раз, хлопнул курком два, а выстрела нет.
Прибежал комиссар.
- Ты зачем, сволочь, на посту с незаряженной винтовкой ходишь?
- Неправда! - чуть не плачет красноармеец. - Только что заложил я в коробку четыре патрона, пятый загнал в ствол и свернул предохранитель. Вот она, в ногах лежит, от патронов пустая обойма.
Сидела мать у окна и горько плакала. Вдруг просунулась в окно, вся в репьях, всклокоченная Машина голова.
- Ты откуда? - воскликнула мать.
- Дай спички!
- Зачем?
- Дай! - настойчиво повторила Маша и, схватив с подоконника коробок, скрылась.
И вовремя. Вошёл из сеней красноармеец, оглянулся кругом и спросил:
- Ты с кем это, баба сейчас разговаривала?
- Да так, сама с собой, - отвечала мать, испугавшаяся за Машу.
Удивился красноармеец. Пошёл и потихоньку дорожил комиссару. Удивился командир. Про себя подумал: "Чёрт знает что в этой станице делается. Чертовщина какая-то. Люди сами с собой разговаривают. Убитые исчезают. Заряженные винтовки не стреляют."
Покосился он на тёмные окна. Страх на него напал. И комиссар подумал: "А не лучше ли будет отсюда куда подальше убраться."
Но тут грянул в темноте выстрел. И пошёл огонь, пошла канонада.
- Бандиты!
- Окружают!
Повскакали красные в сёдла, и только окна зазвенели от конского топота.
А когда стихло всё, осторожно просунулась в хату голова Маши:
- Никого, мама?
- Никого, Маша.
- Пойдём, мама, открывать амбар.
- Погоди, Маша. Казаки наши сами отопрут.
- Какие ещё казаки?
- Которые за окном стреляли.
- Никого, мама, на дворе нету, - хмуро сказала Маша. - Это я за огородом разложила патроны, завалила сеном, да и зажгла спичкой...
Ничего не сказала мать. Вытерла слёзы. Зажгла фонарь. Взяла топор. И пошли они с Машей сбивать замок с амбара.