Ольбик Александр Степанович
Хронос по-прежнему раскачивает маятник

Lib.ru/Остросюжетная: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Мой собеседник Юрис Тунс говорит: - Сейчас трудно объяснить молодому человеку - чем мы тогда занимались и какая от нашей работы была польза. Но, по крайней мере, не было наркоманов, были созданы все условия для работы и получения образования и не только в вузах, но и в многочисленных техникумах и ПТУ. Молодежь была занята на предприятиях, стройках. Не было нищих, которых сейчас полно, не было и таких, которые вообще не учились в школе (по данным Государственной службы качества образования, в прошлом учебном году школы в Латвии не посещали 11 300 детей школьного возраста (Делфи от 11.09.11 - прим. А.О.).
  
  ХРОНОС ПО-ПРЕЖНЕМУ РАСКАЧИВАЕТ МАЯТНИК
  
  Однажды, 25 лет назад (вдумаемся в эту цифру), мы с ним встретились в Юрмале, в Доме культуры "Асари" и довольно обстоятельно поговорили. И знаете о чем? Сейчас это может показаться жутким анахронизмом, но когда я скажу, кем мы тогда были и какие социальные функции каждый из нас выполнял, вопрос будет снят сам по себе. Итак, Юрис Тунс - первый секретарь Юрмальского горкома комсомола, а я, ваш покорный слуга - корреспондент городской газеты "Юрмала", принадлежность которой тоже была связана со словом "горком", но только не комсомола, а партии. И посему наша беседа носила некую заданность с явным оттенком идеологичности. Речь шла о досуге молодежи нашего города-курорта. При этом будем помнить, что уже во всю шла перестройка, уже на вино и любой другой алкогольный напиток было наложено "горбачевское" табу и, видимо, партия понимая, что отобрав от людей такую забаву, как "веселое застолье", нужно было его заменить чем-то другим, разумеется полезным и позитивным...Ну, скажем, спортом, самодеятельностью, туризмом и прочими полезными для тела и духа делами. А на кого такую задачу можно было возложить, если не на славный ленинский комсомол?
  Беседа наша проходила в довольно неформальном ключе, тем более кругом были молодые пары (ради которых и было организовано это культурное мероприятие), звучала музыка, а на дворе уже, кажись, был декабрь и спешить на улицу не хотелось. Интервью вышло 29 января 1986 года и...А потом все закружилось. Закуролесилось, началась Атмода, НФ, начала набухать гласность. Потом ее прорвало до невыносимо уродливых форм и пошло и поехало. Но в этом было и немало положительного: мы стали свободнее в своих предпочтениях, стали встречаться с интересными людьми, которых время вытолкнуло на поверхность общественной жизни, стали появляться "пророки" и знатоки по всем вопросам человеческого существования. Впрочем, я не об этом, я хочу возвратиться к нашему интервью, которое называлось "Хронос и его неутомимый маятник". Вот в чем гвоздь всего - Хронос. "Виновник" всех Великих и не очень революций, перестроек, всех Атмод, НФ и вообще всех эпох и коловращений человеческих судеб.
  И вот с тех пор мы с Юрисом ни разу не встречались и, я не думаю, что каждый из нас сильно печалился по этому поводу. Но вот, спустя четверть века (!), приобщившись к социальной системе "Facebook", я вдруг замечаю на экране своего монитора фотографию седовласого, средних лет, человека, лицо которого что-то мне смутно напоминало, но...И тут я обратил внимание на имя - черт подери, это же был Юрис Тунс, с некоторым временным отпечатком во всем его облике. И я тут же вспомнил о "Хроносе и его неутомимом маятнике". Естественно, я это просто так оставить не мог и послал ему "запрос": если, ты, парень, из тех, кто когда-то давал мне интервью, то, будь добр, ответь. И он ответил и мы стали интернетовскими друзьями. Оказывается, Тунс живет в Англии и вскоре должен быть в Риге. Да, опять это время. Оно то тянется гусеницей, то летит стрелой Робин Гуда и попадает в самое яблочко...Словом мы с ним встретились в один из августовских дней и сейчас я вам продемонстрирую результат этой встречи. Говорит мой собеседник:
  - Мне "повезло" в том смысле, что я стал первым секретарем горкома...в 25 лет и был самым молодым Первым секретарем в то время. Что касается нашего с тобой интервью... Я неопытный комсомольский функционер, ты - матерый журналист, проработавший несколько лет в газете "Советская молодежь", и, естественно, ты меня своими вопросами подвел к тому состоянию, что я, распушив перья, наговорил тебе о Юрмале и досуге таких перлов... Ну, например, я сказал, что в Юрмале нет никакого живого следа от спортивной деятельности, отсутствует клуб по интересам, в городе нечем заняться, кроме как пойти в кабак, а кто этого не может сделать, тот может в любой подворотне соображать на троих... Ну и так далее и все в таком же гвоздящем духе. И я понимал, что беседа у нас получилась не рутинная, я бы сказал - деловая, а местами даже забойная. Но так думал только я, а вот инструктор горкома партии по идеологической работе с молодежью Ирина Яновна, которой я показал текст нашей беседы (а это было правилом "визировать" подобного рода интервью у "старших товарищей"), прочитав интервью, сказала, как отрубила: "Либо вы, товарищ Тунс, на этом заканчиваете политическую карьеру или с подобного рода своими измышлениями сюда не приходите. Я не хочу за вас отвечать. Идите и исправляйте". И что ты думаешь, мне пришлось бежать к вам в редакцию и хватать за "хвост" наше интервью, которое уже было сверстано, и должно было пойти в следующий номер. Спасибо, редактору Бауманису и ответственному секретарю Папедису, которые помогли исправить мою "оплошность". И я, например, вместо фразы "негде заниматься спортом", вписал в текст: "недостаточно используем все возможности", ну и т.д. и т.п. Словом, меня в известном смысле "сломили". Получилось совершенно беззубое, формальное интервью, которых было полно во всех газетах. То есть моя премьера в СМИ не получилась, она не стала не то что взрывной, она стала никакой. Но вспомним о Хроносе: тогда я посчитал,что может так и должно быть, может я погорячился, меня подвел мой юношеский максимализм? Но что обнадеживало: с этого инцидента началось мое переосмысление многих вещей, началось закаливание характера и потом, проходя многочисленные жизненные препоны, я к тому "закаливанию" все время что-то прибавлял. Так что ничто на земле не проходит бесследно...
  - Но если мне не изменяет память, после Юрмалы, тебя направили на работу в ЦК ЛКСМ Латвии и, судя по этому продвижению, ты в Юрмале все же добился каких-то приличных результатов. Ведь, строгая селекция в комсомоле тогда не позволяла брать на высшие комсомольские должности плохих парней.
  - Все так, я "исправился", и дабы доказать, что я что-то могу сделать для молодежи города, начал придумывать разные мероприятия. Заработал молодежный клуб "Аве сол", мы организовывали видео, дискотеки, принимали группы иностранцев, организовывали тематические вечера с приглашением на них известных певцов, артистов, и вообще интересных людей. Благодаря своей работе, мне приходилось встречаться с незаурядными творческими личностями. Устраивали множество конкурсов профессионального мастерства. Так, например: вместе с Управлением торговли, которым заведовала неистовая Марина Фалилеевна Затока, мы организовывали конкурсы кулинаров, барменов и по другим профессиям. Затока была резка и расчетлива, работать с ней было и нескучно и легко: она взвешивала факты, оценивала ситуацию и молниеносно принимала решение. Кроме огромных порций адреналина, я перенял от нее много полезного в смысле умения доводить начатое дело до позитивного результата.
  Много было самых разных мероприятий, и в тот день, вернее, в вечер нашей с тобой первой встречи в Доме культуры "Асари", проводилась встреча молодоженов. Правда, пришло всего пять пар, но на то были свои причины - отдаленность Дома культуры, трансляция по ТВ хоккейного турнира между канадцами и ЦСКА и...наверное, погода...
  В Юрмале я проработал два с половиной года. После чего меня "пригласили", вернее просто убрали из Юрмалы и перекинули туда, куда структуре или "Матриксу" было нужно - в ЦК комсомола, в отдел спорта и оборонно-массовой работы. То есть нас, функционеров, никто толком и не спрашивал, что ты думаешь или чего ты хочешь? Наши судьбы решались в вышестоящих кабинетах и на бумаге в составлении списков резерва на ту или другую должность, существовали правила, которых придерживалась партийно-комсомольская элита и, как бы играла нами в "шахматы", передвигая только не фигуры, а людей. Если ты открыто не противился системе и, когда нужно молчал или говорил, что от тебя хотели услышать, то все происходило автоматом: накопление опыта и амбиций в определенном месте, анкета-собеседование-утверждение-новое место работы и снова: опыт, амбиции...
  Авторская ремарка. Я начал рассказ о Юрисе Тунсе с нашей встречи в Юрмале, когда он мне рассказал о своей работе с городской молодежью и комсомольцами. Но когда он употребил в отношении себя выражение "юношеский максимализм", мне это показалось немного забавным. Дело в том, что его работе в Юрмале уже предшествовала солидная карьерная история. Закончив историко-филосовский факультет ЛГУ, Юрис начал работать освобожденным секретарем комсомола в 1-й рижской средней школе им Леона Паэгле. Это был его первый шаг в сторону широкой карьерной стези. Между прочим, удачный шаг, позволивший ему через очень короткое время переступить порог Кировского райкома комсомола города Риги и стать сначала заведующим организационного отдела, а затем и секретарем райкома. А это уже серьезная заявка на более чем удачную карьеру. Повторюсь, "плохих мальчиков" к ЦК (будь то комсомол или партия) тогда и на пушечный выстрел не подпускали. Но Юрис так хорошо работал... да, так хорошо, что был рекрутирован в ЦК республиканского комсомола и опять в орготдел, которым заведовал Евгений Волошин, который, мимоходом говоря, сейчас возглавляет ювелирную фабрику. Но дело не в этом. Я не буду рассказывать о заслугах моего собеседника перед комсомолом и молодежью Латвии, ибо для этого потребуется "сто лет одиночества", чтобы все нахлопотать в компьютер. Да и не нужно, это все те же видео, дискотеки, спортивные соревнования и военно-патриотические слеты, съезды и пленумы и многое, многое другое, к чему молодые люди стремились и отчего... многие старались уклониться. Это было первый поход Тунса на вершину комсомольской иерархии. Именно в тот момент, когда в 1979 году во время заграничной поездки (между прочим, 100 % оплаченной комсомолом) первый секретарь Юрмальского горкома комсомола Сергей Замащиков стал "невозвращенцем", попросив в капстране политического убежища. Естественно, после такого "идеологического" ляпа, нужно было направить в Юрмалу кого-то из способных (разумеется, с точки зрения партийного руководства) комсомольских функционеров, чтобы каким-то образом приподнять престиж молодежной политической организации, и, что называется, "укрепить" ее ряды надежным, непререкаемо лояльным кадром. И выбор пал на Юриса Тунса. Наступали общественно-политические перемены. Умер Брежнев, пришли Андроповские времена, и, хотя горбачевской перестройкой еще не пахло, но уже что-то такое витало в воздухе, что в конце концов и вылилось в радикальное торнадо, которое и смело "нерушимый Союз".
  Вот как это комментирует сам Юрис:
  - Моя кандидатура рассматривалась не только в ЦК комсомола, но и в обязательном порядке в ЦК КП Латвии, в идеологическом, организационном отделах. У меня были все козыри: нацкадр, женат, имею двоих детей, значит, вряд ли убегу за границу, владею двумя языками, родители двух национальностей, мама - русская, отец - латыш. Так что все по нацвопросу было сбалансировано. И образование подходящее, не какое-то из области бытового обслуживания или металлообработки, а историко-философское. И не "старик", мне тогда было 25 лет. И что еще немаловажно: я прошел довольно неплохую школу комсомольского строительства, получив солидный навык организаторской работы. То есть, анкета и внешняя лояльность решали все. Тебе самому не надо было усердствовать, анкета несла тебя по течению. Все это суммировав, партия доверила мне вести комсомольско-молодежную работу в городе-курорте Юрмала. Правда, сейчас от курорта мало что осталось, но сам город, конечно, существует и у меня о нем сохранилась хорошая память.
  - Значит, возвращение после Юрмалы в ЦК тебя не очень-то пугало, ты уже был не школяр, а бывалый, подающий надежды функционер?
  - Пожалуй. Я знал свою работу, что называется от и до. Однако тогда этого уже было мало: время требовало чего-то более убедительного, что ли. И будучи уже в ЦК, в отделе спорта и оборонно-массовой работы, мы старались находить новые формы работы с молодежью. Мы не ограничивались "обязательной программой" ЦК ВЛКСМ, типа "Кожаный мяч" по футболу или "Золотая шайба" по хоккею. Например, мы "придумали" на свою голову новые проблемы - соревнования по баскетболу "Оранжевый мяч", а художник Айварс Дразниекс сделал для этого красивую, шуточную эмблему прыгающего мяча, без звезд и атрибутики комсомола. Благодаря этому "Оранжевому мячу", мы смогли привлечь около 10000 участников к столь популярному для Латвии виду спорта. Эта цифра была реальная и ее сблефовать было нельзя, ведь на площадку каждая команда должна была вывести как минимум пять игроков. Это были не дворовые соревнования, а республиканские, с финалом и кубком. Параллельно с нашими новациями нам нужно было успеть сделать обязаловку и бойко отрапортовать, чтобы затем снова делать что-то свое, не очень вписывающееся в официальную форму работы с комсомолом и молодежью. Это было похоже на 60-тые, когда перед каждым председателем колхоза или совхоза ставился вопрос: сеять или не сеять кукурузу по "моде" Никиты Сергеевича Хрущева, бывшего Генсека ЦК КПСС? Потом, разохотившись, мы сделали соревнования по скейт-борду "Зигзаг", которые проводились на Бикерниекской трассе. Пригласили группу Гвидо Линга, который тогда был популярен, художник Бруно Бирманис, предложивший повесить на трассе разноцветный парашют чисто для декорации, для чего была привлечена одна летная часть. Потом провели праздник прессы с соревнованиями по ориентированию, рензю, Угис Рукитис создал театр нетрадиционной моды, легенда латвийского документального кино Юрис Подниекс показывал свой нашумевший фильм "Легко ли быть молодым"...По тем временам это была очень дискуссионная, идеологически весьма смелая лента. А чтобы фильм не запретили и допустили в широкий прокат, нужно было заручится поддержкой "правильно идеологически подкованной молодежи", что и было сделано. Фильм молодежь приняла с большим воодушевлением. Вот такие были времена.
  Сейчас трудно объяснить молодому человеку - чем мы тогда занимались и какая от нашей работы была польза. Но, по крайней мере, не было наркоманов, были созданы все условия для работы и получения образования и не только в вузах, но и в многочисленных техникумах и ПТУ. Молодежь была занята на предприятиях, стройках. Не было нищих, которых сейчас полно, не было и таких, которые вообще не учились в школе (по данным Государственной службы качества образования, в прошлом учебном году школы в Латвии не посещали 11 300 детей школьного возраста (Делфи от 11.09.11 - прим. А.О.).
   Чтобы понять разницу, нужно возвратиться в то время, а так, на словах, никто и никому объяснить о минувших годах не в состоянии. Сейчас прошлое мажут только черной краской, что идет от незнания и невежества. Легче вспоминать плохое о том времени, чем хорошее, но ведь было много и хорошего. Мы не сидели сложа руки и это приносило результаты. Комсомольские деньги мы превращали в мероприятия, которые людям нравились. Комсомол Латвии был намного более раскрепощен и свободен в выборе, чем, скажем, молодежь в глубинке России. Не секрет, что Латвия исторически была ближе к Западу. Предыдущее поколение еще помнило Первую Латвийскую республику и все это невольно накладывало отпечаток на правящую комсомольскую элиту, где, конечно же, много было карьеристов, лизоблюдов, но и много ярких, не традиционно думающих, творческих личностей.
  - Да, лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать, но, к сожалению, Юрис, у нас с тобой нет машины времени, чтобы мы с тобой могли сделать экскурсию в наше прошлое и показать молодежи, как мы жили. Но не будем отчаиваться, поскольку против Хроноса не поспоришь, ты лучше скажи, как закончилась твоя комсомольская карьера?
  - Без особых проблем. Мой последний день работы в ЦК падает на 23 августа 1987 года. Это был необычный день: у памятника Свободы собирались люди, чтобы возложить цветы. Первое "робкое" возложение цветов состоялось 14 июня и вот снова - 23 августа...Я хорошо помню это время, поскольку как раз тогда мы проводили военно-патриотический слет в Айзкрауклиевском районе и вдруг начали снимать команды со слета и отправлять к памятнику Свободы. Разумеется, не для возложения цветов, а для того, чтобы комсомольцы каким-то образом попытались разагитировать собравшихся "неформалов", вознамерившихся без разрешения властей провести такую акцию. Не надо забывать, что до открытия НФЛ оставался год, но уже многие неформальные группы были, что называется, на старте и развитие дальнейших событий целиком зависело опять же только от Хроноса.
  Со слета я ехал на последнем автобусе, в котором был собран весь инвентарь, и, в котором, кроме меня, еще было три цэковских работника. И когда мы въехали в Ригу, с удивлением отметили, что многие улицы перекрыты, и потому нас повезли окружным путем, мимо памятника. И я через окна автобуса наблюдал, что вокруг Свободы сомкнулись грузовые машины, полно милиции и я смотрел на это и думал - к чему такой ужас? Что там происходит? Но я ведь кончал исторический факультет и, когда работал над дипломной работой, именно о 1939 годе, посещал архивы, где многое узнавал о прошлом Латвии. Но при этом я понятия не имел о тайных протоколах пакта Молотова-Риббентропа, так как советская историография не вписала эту страницу истории в учебники. Нет, я не скажу, что этот день стал для меня психологическим шоком, но то, что он заставил хорошенько задуматься - это бесспорно. Я чувствовал, что колосс СССР дрогнул и грядут перемены. Незадолго до этого я пошел на прием к 1-му секретарю ЦК комсомола Латвии Ивару Приедитису и попросил его меня выслушать. Если, конечно, есть у него свободная минута. На это он мне ответил в таком смысле: у каждого из нас бывает такое время, когда, несмотря на самую большую занятость, нужно человека выслушать. Он сказал тогда: "Сегодня твой черед - говори". Мы с ним беседовали часа четыре, и, когда я уже собрался уходить, он предупредил меня, чтобы я четко для себя осознал, что меня ожидает в будущем. Что обо мне напишет пресса, как со мной перестанут здороваться друзья, какие у меня могут возникнуть проблемы со всем окружением...Но мне было уже 28 лет, когда кончается комсомольский "призыв". И я стал свободным от всех общественных обязательств и пошел работать простым учителем в среднюю школу в Пумпури, где и проработал четыре года. Но, как говорится, мотоцикл продал, а привычка осталась... Действительно, привычка что-то организовывать никуда не делась.. И я придумал так называемую субботнюю школу. У меня были ключи от школы и полная свобода действий. Новый директор школы Эдвинс Вилкс был новатором с большой буквы и приветствовал всяческую инициативу, если она способствовала повышению интереса к школе, знаниям, увлечениям молодежи. Мне повезло. За спиной не было комсомольских денег, но и отчетов тоже. По субботним утрам мы с учениками собирались в спортзале, где шли занятия спортом: гимнастика ушу, аэробика, баскетбол, который кстати вел ведущий тренер Айнарс Звиргздиньш, и, который сейчас тренирует женскую сборную команду Латвии. К нам приезжали известные гости, например, заведующая кафедрой университета иностранных языков Валда Гаваре, она вела английский язык, как второй, приезжал профессор ЛГУ по психологии Плотниекс, Байба Пригожая и Вия Виртмане вели курс искусств и беседы о прекрасном. Эгилс Шноре - историю кино, молодой, начитающий композитор Робертс Лиеде написал мелодию для школьного звонка и вместо традиционного электрического звонка, напоминающего звук пожарной сирены, которая заставляла всех в школе вздрагивать, звучала милая мелодия, которую играл магнитофон и т.д. Словом, отчасти благодаря моим фантазиям, школа превращалась в занимательный клуб по интересам. Директор поддерживал, дети выдвинули меня на титул "Лучшего учителя года" и я был по настоящему счастлив. У меня было уже четверо своих детей и все как бы устоялось.
  - Извини, Юрис, но у меня на языке вертится вопрос: ты ушел из ЦК потому, что чувствовал порывы новых "ветров", чего ты, как историк, не мог не ощущать, или была другая причина?
  - Не делай из меня Нострадамуса. Думать-то я думал обо всем и, разумеется, и о своем будущем, но только не в таком крайнем смысле, который ты так метафорически изложил. Мне сулили карьеру и наверняка после работы в ЦК комсомола я вполне мог бы попасть на работу в горком партии или даже в ЦК партии. Но мне это уже было неинтересно. Если честно, я устал от однообразия занятий и зависимости от вышестоящих. Это всегда морально утомляет. Не буду с тобой спорить, возможно, где-то под коркой, в подсознании, что-то мне суфлировало о больших переменах, но в моей голове не было даже мысли, что в один прекрасный день все рухнет. Если можешь, покажи мне такого человека, который в 1987 году уже точно знал, что через три года Союз накроется?
  - Да, ты прав, и я такого человека не знаю, однако, занятия в школе тоже ведь не отличались большим разнообразием.
  - Но жизнь не стояла на месте и вносила в нее свое "разнообразие", в моем случае - это создание в Юрмале НФЛ, который, собственно, и зарождался в твоей газете "Юрмала". Зачинщиком всего этого была заведующая отделом писем Велта Чеботаренок, но пригласила меня для организации конференций НФЛ художница Алиса Ландсберга. Я пришел на первое собрание ("читайте просто - полный хаос") и внимал всему - от цвета скатерти в президиуме, до приглашения хора на открытие конференции. Все говорили запальчиво громко и одновременно. Энтузиазм и эйфория свободы слова захлестывала. Я робко спросил, а кто, дескать, всем этим руководит и какой у вас план, ведь до конференции остался 21 день? После моего вопроса в помещении наступила гробовая тишина, которую в указательном и само собой разумеющемся тоне прервала все та же художница Алиса Ландсберга: "А вот мы и пригласили тебя, как бывшую "штабную крысу", чтобы ты все и сделал - это и есть наш план! Понял?!" И, конечно, все понял. За это время я должен был подготовить план, распределить обязанности среди будущих народофронтовцев, назначить ответственных за отдельные участки работы. Я настоял на создании чисто технической, вне политической организаторской группы. Мы собрались как-то спонтанно. Корреспондент газеты "Юрмала" Мара Микелсоне - писала, Юрис Василевскис делал все вокруг Дома творчества композиторов в Меллужи, где проходили конференции, Валдис Берзиньш обкомпьютеризировал все от списка делегатов, до подсчета голосов на конференции, а я писал планы, сценарии и следил за их выполнением. То есть я вложил в это дело весь свой опыт работы в комсомоле, где мне приходилось работать со слетами, разными соревнованиями, в которых участвовала масса людей, я не боялся трибуны и вел многие конференции, как спикер: конференция - открыта, конференция - закрыта. Я, наверное, по своему характеру спикер и именно это качество помогло мне, что называется, в кратчайшие сроки, провести в Доме композиторов пять конференций НФЛ. Но я не отвечал за содержание докладов (хотя был сопредседателем юрмальского НФЛ) и я их не писал. Иногда жестко обрубал докладчика, если его начинало заносить и он, забывая о времени, нарушал регламент, не разрешал тянуть время разными политическими зарисовками. Вел все жестко, организовывал порядок процедур: дебатов, выборов, голосования, питания, транспорта, переводов, печатной продукции и т.д. Разумеется, я далеко не всем нравился и потому нажил недоброжелателей. После 5-й конференции националы вдруг прозрели, что я был в партии. Как будто это был большой секрет. Нет, это был большой маразм, и произошло это "открытие" националов только после того, как я со своей орггруппой "поставил на ноги" НФЛ Юрмалы. Все, кто раньше молчал и стеснялся - окрепли, вошли в роль, осознали свою "значимость", и тут началась охота на ведьм. Но ведь сначала мне позволили все это организовать и сделать, а так как я был чистый орговик, и не светился, не рвался в идеологические лидеры, то потом и запихнуть меня было очень просто - то есть, мы сами теперь все умеем и знаем и у нас, между прочим, нет запятнанного политического прошлого, как у тебя. Мавр сделал свое дело, мавр должен уйти. Благодаря НФ к власти и в большую политику пришли такие люди, как Дайнис Урбанович, Янис Лиепиньш и Велта Чебатаренок. Они, словно из катапульты, взлетели вверх...Кто их знал до этого? Да, люди стремительно делали политическую карьеру, но лишь немногие удержались до сегодняшнего дня. Как говорится, много званных, да мало избранных...
  Парадоксально, но факт: в первой конференции участвовал весь Юрмальский горком партии во главе с первый секретарем Милтиньшем. Потом он наставлял своих горкомовцев: учитесь, мол, у НФЛ, как проводить подобные мероприятия.
  - И куда "мавр" Юрис Тунс потом подался?
  - В ноябре 1990 года я создал последний кооператив в Юрмале, на смену которым вскоре пришли ООО - общества с ограниченной ответственностью. Все было анекдотично просто: напиши устав, в который можешь впихнуть все, что только придет тебе в голову - от строительства космических кораблей до продажи пончиков и - вперед! Главное в уставе моего кооператива "Меценат" была такая триада: спорт, культура и образование. Я очень хотел помочь развиваться культуре, но после того, как я полностью спонсировал и отвез танцевальный театр "Сандра" в Братиславу, откуда он не вернулся, а смотался в ФРГ, я об этой статье своего бизнеса на время забыл. Спорт отпал само собой. Осталось образование, чем я и занялся вплотную. Опять-таки помог случай. В 1991 году, после штурма МВД, в гостинице "Ридзене", по приглашению снохи Валды Гаваре - Джинеты, жил президент Международного форума образования Арнольд Джон Кандрей. Это бывший американский военный летчик, который на мой вопрос - а вам здесь не страшно находится? - мой американский собеседник ответил совершенно неожиданной для меня фразой: "Я думаю, что здесь стреляют ничуть не больше, чем у нас, в Нью-Йорке". Именно этот джентльмен познакомил меня с программой по обмену школьниками. То есть выезд за рубеж с получением там образования. Это было абсолютно новое для нас дело, которое нужно было раскрыть для потенциальных кандидатов (возрастной ценз - 15-18 лет.), чтобы они поняли, о чем идет речь. И люди откликнулись, очень многие родители из Литвы, Эстонии и Латвии изъявили желание послать своих чад в Штаты, где они могли бы в течение года выучить английский и вернуться снова к себе домой, чтобы закончить школу. В первый же год я отправил в Штаты 16 человек, на следующий год эта цифра удвоилась.
  - Как ты находил кандидатов на поездку за рубеж? И кто оплачивал эти поездки?
  - Реклама в газетах, радио, на телевидении стоила копейки или просто происходила спонтанно: то есть ты рассказывал о чем-то новом и это сразу показывали по ТВ. Интересно ведь! Как это? - из бывшего "Совка", да сразу в Штаты! На привокзальной площади у меня висел огромный плакат, с изображением карты США и текста об одногодичной учебе в этой стране. Но эта реклама была сделана уже после того, как мы что-то заработали, ибо тот же рекламный щит у вокзала стоил мне долларов 200, тогда как на все накладные расходы компания мне выдала аванс в...300 долларов. Но не это было главное: меня захватил сам процесс и сознание, что с моей помощью подростки могут выучить другой язык, посмотреть мир и проучиться в школе с совершенно другой методикой образования. А это тешило самолюбие. На первых порах саму поездку и пребывание школьников в Штатах оплачивали родственники-латыши, проживающие за границей. И таких было немало. Я же эти деньги даже не видел, ибо шли они через "Международный форум образования", который и занимался этим делом. У меня тогда не было даже валютного счета.
  - А в чем заключалась твоя роль?
  - Номинально я считался агентом этого фонда. У меня в доме было две телефонные линии. Секретарша (я уговорил американцев выделить 800 Латвийских рублей - репшиков или 8 долларов в месяц на ее зарплату и они согласились) ездила в Ригу, на центральную почту, чтобы принять или отправить факс... так как своего аппарата не было. Зато отношения с самим фондом были доверительные, часто без всяких формальных обязательств, просто я верил на слово, что мне заплатят, и мне платили. Хотя и по минимальной ставке: за каждого "рекрутированного" подростка я получал 315 долларов, в то время как в Европе эта сумма превышала 1000 долларов. И тем не менее, я неплохо зарабатывал. В первый год работы я задекларировал легально заработанную и ввезенную в страну валюту в 6000 долларов США. Дело порой доходило до комизма. Скажем, я приносил 5000 долларов в Рижский коммерческий банк для открытия счета, но милая девушка оператор банка не принимали у меня наличку, ссылаясь на то, что мол Банк большей частью работает только с организациями и в основном по перечислению. И я со своими тысячами вынужден был искать другой способ хранения денег. Одно время я был твоим соседом: мой офис находился на ул. Кулдигас, 7а, в небольшом домике, которая раньше была дачей Алфреда Рубикса, первого секретаря Компартии Латвии. Кстати сказать, это была очень скромная и простая дача, куда я подвел теплотрассу и отремонтировал само здание. И казалось, что все настраивается, но тут вдруг объявилась хозяйка.
  Вообще, то время было фантасмагорическое. Я заработывал в валюте и юрмальская фининспекция была просто ошарашена валютным оборотом какого-то кооператива. В первый год я практически денег не видел, однажды побывал в США и получил там мизерные комиссионные. Потом валютный оборот возник настолько серьезный, что мы уже начали вносить "наличку" в "Земес банка". Так вот, за это он нам выдавал наличные деньги "бесплатно", хотя у других взимал проценты. 18-20 тысяч долларов были в то время огромными деньгами. И фининспекция с этих сумм решила взымать некие проценты, и мне трудно было объяснить, что эти деньги не моя собственность, что это всего лишь оборотные средства, которые уходили за рубеж за оплату программ по образованию. А сдирая процент (с 20 тысяч, скажем 10 % - это, извините, 2000 доларов), значит мне нужно было повышать стоимость программы обучения за рубежом, а это было невозможно. И поэтому с фининспекцией возник конфликт, мне даже пришлось закрыть в Юрмале свое предприятие и перебраться в Ригу. То есть сломить меня просто так уже было нельзя. Я искал пути и противился системе, если чувствовал свою правоту. В Рижском Доме Конгрессов я снял помещение, где и разместил свое бюро. И название фирмы поменялось:"Меценат" умер и вместо него появился "Центр международного образования", потом, правда, снова появился "Меценат", но с приставкой - "Центр международного образования" и так далее.
  Это было "интересное" время - начало 90-х. Я обслуживал богатых и просто состоятельных людей. Мои клиенты меня рекомендовали друг другу, я бы даже сказал - лелеяли и охраняли, никогда не покушались на мою собственность или бизнес. Даже если приходилось работать с людьми в легальности доходов которых, мягко говоря, были большие сомнения. То есть, я не задавал лишних вопросов, мне доверяли самое дорогое, что только у человека может быть - это его семья, дети, и я работал исключительно, как учитель, определяя уровень подготовки, знаний, выдавая "рецепт" оптимального пути по получению зарубежного образования, в зависимости от таланта подростка и кошелька родителей.
  - Значит, Юрис Тунс открыл свою Америку?
  - Да, все началось с Америки, но потом открылась и Англия, в школы которой мы стали посылать детей для изучения английского языка. Речь идет о курсах языка, в государственных и частных школах. В частную школу посылали ребят разного возраста. Например, был случай, когда отправили 9-летнего мальчика и 11-летнюю сестру. Это были дети банкира из Белоруссии, которых ему нужно было просто спрятать от мафии, которая преследовала родителей. Поэтому, в этом случае, главным был не возраст, а важно было - адаптируются ли они в новых условиях или нет?. Для таких детей нужен был интернат или частная школа с принимающей семьей. Делать все нужно было конфиденциально и надежно. Никаких шаблонных программ! Что ни кандидат, то исключение! Вот этот фактор и не позволил мне стать бизнесменом, я не сумел сделать конвейер из простых программ и грубо на этом заработать. Я возился с исключениями и, если уж то-то обещал, то упорно вел дело до конца, порой, к сожалению, за копейки, но, как говорится, слово дороже денег...
  В 1992 году я начал благотворительную деятельность по объединенным колледжам мира. И 15 лет вел эту организацию, мы собрали, несколько миллионов долларов на бесплатные путевки талантливым детям, которые отбирались по конкурсу, в независимости от материального состояния, семейного положения, пола, религиозных убеждений и даже оценок. Конечно, кандидат на учебу не должен быть лоботрясом, но и не обязательно отличником. Главное, быть личностью, способной к обучению и достойно представлять свою страну.
  - Не значит ли это, что Тунс и его компания способствовала методическому уменьшению народонаселения Латвии?
  - Не думаю, что образование за рубежом и получение опыта другой страны, способствует только направлению в одну сторону: как бы уехать! Возьмем, скажем, наших Президентов страны: Карлиса Ульманиса или Вайру Вике-Фрейбергу. Они же основывали управления страной на своем зарубежном опыте и образовании. И что? Плохо? Я занимался легальным бизнесом. Надо сказать, очень контролируемым правозащитными службами США, Англии и других стран и должен тебя заверить: из всех отправленных мной на учебу за рубеж молодых людей, там, нелегально, осталось не более двух процентов. Когда в Латвии для учебы и работы будут созданы нормальные условия, люди никуда не поедут. Разве что в туристическую поездку.
  - Но как ты попал в Англию?
  - После Штатов у меня был еще один виток в моей жизни, что объясняет почему меня так долго не было видно и слышно. В 1994 сотрудники все того же Международного фонда образования побывали в России, на одной из выставок и получили 107 контактов, после чего сказали мне - вот, дескать, Юрис, ты прозябаешь в Латвии, а под боком у тебя непаханое поле деятельности. И я отправился в Москву. Офис обосновал в Латвийском посольстве в РФ. Мне организационно и морально в этом очень помог Посол Латвии в России Янис Петерс. Незаурядная личность, но это отдельная тема для разговора. В Москве я провел 3,5 года: с 1994 по 1997 год, где работало мое ООО "Меценат", а также филиал в Петербурге. В России я создал Национальную ассоциацию образовательных Центров для обучения за рубежом. То есть я сплотил своих коллег.
  - Что тебе дала работа в Москве? Было больше плюсов или минусов?
   Конечно, плюсов. У меня расширился кругозор и я не скажу, что ко мне "прилипло" какое-то имперское мышление, но сами горизонты предпринимательства, высокие темпы жизни, люди с деньгами, которые не мелочились, большей частью интеллигентные - вот это были плюсы. А самым большим минусом было то, что я был далек от семьи, детей. Начались конфликты в семье и в конце концов я семью потерял, развелся и позже у меня сложилась другая семья. И появился еще один ребенок. Итого - их у меня пятеро. Словом, я вернулся в Латвию и создал такую же, как в Москве, ассоциацию.
  - Сколько ты всего отправил за рубеж учеников?
  - Если считать с Россией, Украиной, Узбекистаном, да короче, со всем бывшим пространством Советского Союза, то - тысячи.
  - Повторяю свой вопрос: какими ветрами тебя занесло в Англию?
  - В Англию я уехал в 2005 году, чтобы познакомиться со страной, понять её и, должен признаться, она мне сразу понравилась. Своим свободолюбивым духом, раскрепощенностью людей и очевидным цивилизационным преимуществом. До этого я многих ребят посылал на учебу в Лондон, но сам там толком и не был. Словом, влюбившись в Альбион, я стал чаще там бывать и в конце концов обосновался на берегу Ламанша. Но работа моя не изменилась, я по-прежнему продолжаю ту же "образовательную" деятельность, но на более высоком уровне - работаю с университетами. И вот уже шестой год, как я там живу.
  - Слушая тебя, я начинаю поражаться, как человек с таким организаторским, с таким обостренным чувством нового, с таким креативным мышлением, остался вне политики? Я знаю много примеров, когда в некоторых партиях рулят бывшие кладовщики, гинекологи и вообще, люди умеющие только говорить да и то корявым языком, а вот такие люди, как ты, стоят в стороне. Или тебя политика не интересует в принципе?
  - Если я тебе скажу, что я профессиональный политик, ты поверишь?
  - Было бы интересно послушать, поскольку твое имя в латвийском политическом пространстве никогда не звучало. Во всяком случае, для моих ушей.
  - Да, сейчас я действительно вне политики, но будет тебе, Саша, известно, что сразу же после создания НФЛ, я был "первой скрипкой" в организационном строительстве так называемой консервативной партии, идеологическим "отцом" которой был Валдис Штейнс, бывший член первого правления НФЛ. То есть, я провел учредительный съезд, осуществил все необходимые предвыборные процедуры и...в результате - мы, что называется фанерой, пролетели на выборах в Сейм. Набрали мизерный процент голосов. Но в то время иначе и не могло быть, все были "большими" новаторами, "большими" политиками, "знали", как переустраивать общественную жизнь и, ты правильно сказал, порой этим занимались кухарки и завскладами с гинекологами и потому... И потому Латвия осталась там, где и была в начале Атмоды - с критической массой нерешенных политических, но особенно социальных проблем. Что такое консерватизм в том смысле, о котором мы ведем речь? Это - "идеологическая приверженность традиционным ценностям и порядкам, социальным или религиозным доктринам. В политике консерватизм - это направление, отстаивающее ценность государственного и общественного порядка, неприятия "радикальных" реформ и экстремизма". А разве в начале 90-х все эти "ценности" не отрицались? Разве не господствовали устремления самодеятельных политиков к радикальным реформам и экстремизму? Все было, что лично я принять не мог. А консерватизм - это своего рода механизм уравновешивающий политические процессы в обществе. Некий балансир, без чего никакое государственное устройство не может функционировать. Это что-то среднее между ретроградством и традиционностью. В Англии, например, благодаря консерваторам во главе с Тэтчер были проведены столь существенные реформы, которые вывела страну в лидеры европейского сообщества. А Рейган? Помните выражение "рейганомика", позволившая снизить в Штатах инфляцию с 15 до 5 процентов? Конечно, идеальных реформ и экономических систем не бывает, но устойчивые системы - это мечта каждого политика. Не стагнация, а именно стабильность, определенность делают любое государство жизнеспособным. Что в общем, отдельному человеку и государству в целом всегда необходимо. Я не революционер, чтобы все ломать и крушить, мне по душе больше старые устоявшиеся принципы, проверенные жизнью. А какую череду черных перемен мы пережили - социализм с его классовый зацикленностью, капитализм с его индивидуализмом, с разгулом мафии, рэкета, мы пережили НФ,теперь уже, как некоторые смеются, у нас 6-я "Атмода". На сто процентов прав Конфуций, сказавший, что проклят человек, живущий во времена перемен.
  Да, нельзя не считаться с глоболизацией, которая многие доктрины относительно тех или иных государственных устройств подвергла сильнейшей ревизии, и сейчас в мире вряд ли можно найти "чистых" консерваторов или "чистых" либералов. Но для меня важно то, что, создавая консервативную партию, я доказал себе, что умею это делать. Нет сомнений, что идеология консерватизма еще даст о себе знать и, дай Бог, возможно, мой скромный опыт по утверждению принципов консерватизма когда-нибудь тоже пригодится стране...
  - Что ж, Юрис, попутных тебе ветров в твои консервативные паруса, ибо рано или поздно в Латвии появятся реальные политики, которые способны будут не на словах, а на деле переустроить страну так, чтобы в ней легко дышалось и сытно жилось...Чтобы из нашего обихода исчезли такие понятия, как "ночлежка", "тарелка похлебки для бездомных", чтобы у нас не было 160 000 безработных, чтобы у людей, наконец, появилась уверенность, что мы и впрямь живем в сообществе свободных, благоустроенных, не отрицающих старые ценности и идеалы, народов.
  - Да, я согласн, что дух народа Латвии нужно возрождать и подпитывать. Страна в апатии, многие растеряны. Все так.
  В свое время, меня из ямы долгов, потрясений и уныния, когда мне казалось, что я потерял все, что представляет собой жизненные ценности, меня вытащила вера во Всевышнего. И я связал свои надежды с верой в него, отодвинув своё эго на задний план. И, знаешь, все как-то по-хорошему переустраивается, течение жизни вошло в нормальное русло и на душе у меня сейчас легко и светло...Но ты не думай, что я держу Бога за бороду или он сам ходит в моих секретарях. Нет, я, конечно, помню и всегда буду помнить, что на Бога надейся, а сам не плошай.
  - Спасибо, Юрис, за беседу, надеюсь, не последнюю.
  
  г. Юрмала,
  Август, 2011 года.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
 Ваша оценка:
Раздел редактора сайта.