Lib.ru/Остросюжетная литература: Ольбик Александр. Чп в доме творчества писателей

ЧП в доме творчества писателей

Беседа с поэтом КЛАВОМ ЭЛСБЕРГОМ (состоявшаяся за несколько дней до его гибели в Доме творчества писателей в Дубулты) начиналась такими словами: "На вопросы нашего корреспондента отвечает делегат XXIII съезда комсомола Латвии...". Но время внесло свои безжалостные коррективы: и теперь об этом замечательном человеке, талантливом поэте-гражданине полагается говорить в прошедшем времени - Клав Элсберг говорил, Клав Элсберг думал, Клав Элсберг жил... Впрочем, не будем поддаваться самообману: не жил, а живет и будет жить в материнском сердце, в стихах, в душах друзей и близких. Он ушел словно на время, чтобы вскоре вернуться и одарить нас доброй, тихой, элсберговской улыбкой. Незадолго до трагической смерти К. Элсберг был единодушно принят кандидатом в члены КПСС в Союзе писателей Латвии.За существенное раскрытие образа своего поколения в поэзии и активную популяризацию литературы других народов Клав Элсберг выдвинут (посмертно) на соискание премии Ленинского комсомола Латвии. Поэты не умирают - они лишь временно уходят на покой, чтобы уже навсегда вернуться к людям доброй, светлой памятью.

- Скажите, пожалуйста, какой вам представляется нынешняя молодая поэзия Лат-вии?

- Она мне представляется естественной, без грима, что ли, без громких патетических всхлипов. Но для большей ясности нам с вами нужна какая-то точка отсчета, какая-то система координат. Если сравнивать поэзию 80-х годов с тем, что было написано и опубликовано в 40-е и начале 50-х, то тут, мне кажется, счет будет в нашу пользу, то есть, в пользу поэзии 80-х годов. Почему я так думаю? Процессы, которые происходят в обществе, отбрасывают отсвет, а порой и тень на процессы, происходящие в духовной жизни общества. Поэзия 60--70-х годов, с ее безусловными открытиями и откровениями, была все же иногда непоследовательна и, я бы сказал, отстраненна. Действительность катилась по своим рельсам, поэзия же, делая вид, что в мире наступила чуть ли не всеобщая гармония, громогласно трубила одну и ту же мажорную ноту. Правда, некоторые поэты наоборот уходили в дебри пессимизма.

Я ни в малейшей степени не хочу умалять значимость поэтов поколения Мариса Чаклайса и Иманта Зиедониса, но все же некоторый водораздел между поэзией 60-70-х годов и нынешней существует.

- В чем же он выражается?

-Наши предшественники нас, молодых поэтов, упрекают в том, что объект нашего творчества не всегда четко очерчен, размыто, мол, положительное начало. Более того, говорят, что у нас как будто бы отсутствует стремление к идеалу. Я с этим не согласен: без идеала сам факт существования поэзии невозможен. Как невозможно цветение черемухи без весны... Просто свое отношение к жизни, к ее мельчайшим, но очень важным для человека проявлениям, мы выражаем иными средствами, не так навязчиво, как это делали раньше. Этим вовсе не хочу сказать, что молодежь пишет лучше поэтов среднего поколения, - нет, она пишет по-своему, и с этим нужно считаться...

-Интересно, в чем эти средства заключаются?

- Мы прорываемся к читателю через иронию, через сарказм - а почему бы нет! - через гротесковые фигуры. Присутствует, конечно, некий эпатаж публики, но я думаю, что это даже неплохо, если при этом, разумеется, не разрушается эстетическое начало.

Впрочем, мы не являемся в этом смысле первооткрывателями - просто нынешние средства выражения в поэзии стали как бы всеобщей потребностью. Так пишут сейчас многие молодые поэты Москвы, Ленинграда, Сибири... Само время внесло свои коррективы...

Кто представляет молодую поэзию Латвии? Ну, например, Марис Мелгалвс, вошедший в поэзию первым из нашего поколения. Когда-то с большим успехом он выступал с рок-группой, которая показана... вернее, показана не она, а атмосфера, царившая вокруг этой группы, в фильме Ю. Подниекса "Легко ли быть молодым?".

Очень своеобразная манера письма у Аманды Айзпуриете, чем-то по стилю напоминающей Ахматову. Много переводит с украинского, русского, немецкого языков. Юрис Куннос работает в этнографическом музее, хорошо знает народный быт, историю, что, естественно, находит отражение в его творчестве. Еще один поэт, мастер сарказма, иронии - Эгилс Зирнис. Гунтарс Годиньш - переводит с эстонского, делает на радио очень интересные поэтические передачи...

- Кто ваш идеал в поэзии? Как вы сами пишете и о чем?

- Когда-то моим идеалом был Гийом Альбер Владимир Александр Аполлинарий Костровицкий. Вы, конечно, догадываетесь, что я говорю о французском поэте польского происхождения Гийоме Апол-линере. К слову сказать, именно Аполлинер предрекал торжество всеобщей доброты, преобразование мира с помощью поэта-провидца. У него даже есть такое стихотворение, которое называется "На бракосочетание Андре Сальмона".

Невольно Аполлинер влиял на сюрреалистов, в какой-то момент был увлечен, как любят говорить наши критики, бесплодными формалистическими экспериментами. Но в общем его творчество оказало колоссальное влияние на французскую демократическую поэзию. Он умело сочетал новаторские идеи с народностью. Меня тоже привлекает синтез классики, дайн - с поэзией нашего времени. Все это в принципе достижимо, но потребует адского труда.

Если говорить общо, я хочу выразить мироощущение молодого человека, моего современника, но чтобы он отвечал "параметрам" обыкновенного человека. Чтобы в стихах не было намека на преждевременный старческий маразм, чтобы было поменьше позы и рисовки... Мне также близка антивоенная тема. Ищу способ, чтобы отразить в своей поэзии проблемы быта, семьи, ибо считаю эти ипостаси очень важными для общества. Не избегаю, разумеется, и любовной лирики, проблем экологии, словом, всего того, что называется жизнью во всех ее великих и малых проявлениях. Только не подумайте, что я заранее задаю себе тематику будущего стихотворения.

- Разрешите узнать, кто ваш лирический герой?

- Эдакий несколько скептичный, немного ироничный молодой человек. Он еще далеко не совершенен и хорошо знает о своих недостатках. Но этот человек умеет надеяться и верит в возрождение каких-то идеалов - например, идеалов любви, истинных человеческих отношений. К сожалению, сейчас эти добродетели находятся в очень плачевном состоянии, и тут поэзия может сделать многое: реанимировать, укрепить духовность - она в этом крайне нуждается.

- Гражданственность в поэзии... Как, на ваш взгляд, поэзия может ее выразить?

- Долгое время это прекрасное понятие было всего лишь разменной монетой, а потому несколько поистерлось и даже девальвировалось. Все говорили о гражданственности, а поступали как раз наоборот. И эта пропасть между словом и делом видна даже слепому. Нет, чувство гражданственности живет не в том, кто громче всех выкрикнет о своем патриотизме, кто на всех углах вещает о любви к Родине, а оставшись в своем узком кругу, начинает хулить ее лицемерным словом Академик Дмитрий Лихачев на этот счет очень точно высказался: "Стали привыкать жить двойной жизнью: говорить одно, а думать другое. Разучились говорить правду - полную правду, а полуправда есть худший вид лжи: в полуправде ложь подделывается под правду, прикрывается щитом частичной правды".

Разве гражданственно было на протяжении долгих лет замалчивать творчество таких поэтов, как Мандельштам, Гумилев, отдельные произведения Булгакова, Андрея Платонова, Пастернака, автора монографии о Достоевском Зенты Маурини? Нет, не гражданственно "топить" во времени духовные ценности, чтобы затем их все равно вернуть людям. Но здесь такое дело: на этом спекулируют наши идеологические враги, манипулируя во зло нам - нашей же "забывчивостью". Вот почему с такой болью говорил на эту тему на VIII съезде писателей СССР Олжас Сулейменов: "Союзы писателей на местах не могут отстоять книгу, если ее покритиковал чиновник от идеологии. Его мнение - это как бы оценка всей партии, не меньше. И судьба книги решена. Да и судьба автора зачастую тоже. И, встречаясь с такими служаками, думаешь: ведь должен быть садовником, а работаешь лесорубом".

Если литература - это сны человечества, то они должны быть очень яркими, очень выразительными и очень добрыми.

Поэт-гражданин не может разменивать свой талант на потребу дня, он (поэт) должен оставаться самим собой, иначе ему никто не поверит. Духовная активность уже сама по себе есть гражданственность.

- Клав, предположим, что вам пришлось бы выступить с трибуны предстоящего съезда комсомола. Что бы вы сказали?

- Ну, предположим... Прежде всего, я бы сказал, что комсомол нуждается в серьезной перестройке. Порядком наскучили "огалстученные" ловкие мальчики, сделавшие из комсомола очень удобную "форму" существования. Многие из них уяснили простую истину: побольше завораживающих слух фраз, поменьше конфликтов с начальством и, смотришь, карьера обеспечена. Годами складывалась порочная практика "зеленого" света для приспособленцев. В комсомол буквально тянули за рукав, что не могло не привести к снижению авторитета самого слова "комсомол". И если приходилось при назначении на должность делать выбор - между честным, способным человеком, но не комсомольцем и честным, но не очень способным комсомольцем - то в 99 случаях из ста предпочтение отдавалось комсомольцу. И карьеристы это хорошо знали, как знали они и другое: продвижение по службе рано или поздно приведет к "солидному посту". А уж там - своя рука владыка... Автоматизм продвижения по служебной лестнице оказал нашему обществу плохую услугу: руководящие посты частенько занимали недостойные люди, что не могло не обернуться нравственными потерями.

На только что состоявшемся Пленуме ЦК КПСС указано очень важное направление демократизации нашего общества, то есть речь идет о выдвижении на руководящие посты беспартийных товарищей. А это ничто иное, как утверждение конституционного права каждого советского человека в управлении хозяйственной, экономической и политической сферами жизни. На Пленуме также говорилось о действительно эпохальном для общества положении о выборности. Речь идет об углублении демократизма всей избирательной системы. В самом деле, насколько чревато разного рода издержками отсутствие возможности выбирать. Вот и сидят кое-где годами деятели - не очень умные, посредственные организаторы, полуинтеллигентны (в смысле нравственном, а не по образованию) и загораживают дорогу по-настоящему болеющим за дело людям. Выборность может стать надежным камнем преткновения для карьеристов и вообще для лиц, не достойных доверия людей.

Я уверен, что самое большое зло в комсомоле - равнодушие, безразличие к живому делу и в конечном итоге - к человеку. А это расхолаживает остальных, порождает неверие и цинизм, плодит "отступников" от комсомола. Комсомолу просто необходимо поднять свое реноме. Нужно больше доверять молодежи. Михаил Горбачев на январском Пленуме высказал очень актуальную мысль: "...И, конечно же, молодежь, заинтересованная в перестройке, должна действовать активнее. Ей жить и работать в обновленном обществе. Партийные организации, их комитеты, комсомол должны раскрыть перед поколением перспективу, сделать так, чтобы молодежь на деле стала энергичным участником перемен. С этих позиций надо подходить и к подготовке очередного съезда ВЛКСМ".

- Клав, как вы стали поэтом? Над чем вы сейчас работаете?

- Стихи начал писать еще в десятом классе 11-й средней школы г. Риги. Школа была с уклоном изучения французского языка, и поэтому не случайно после ее окончания я поступил на факультет иностранных языков Латвийского Государственного университета имени П. Стучки.

Первая книга стихов вышла в 1981 году, когда мне было 22 года и называлась она "Подождем Ушастого". В 1986 году вышел второй сборник "Печаль вовсю".

Я получил огромное удовлетворение, когда работал над переводами моего любимого поэта Г. Аполлинера. Это первая книга стихов ("Кортеж") французского поэта, переведенная на латышский язык за последнее десятилетие.

Очень показался мне интересным писателем . Курт Воннегут, два его романа "Завтрак для чемпионов" (совмест-но с А. Улманисом) и "Бойня номер пять" также переведены мной на латышский язык. Чем занимаюсь сейчас? Перевожу роман Виктора Гюго "Девяносто третий год". И, наконец, пишу книгу стихов, которая на две трети уже готова.

- Вы переводите много прозы... Не намерены ли вы сами изменить стихам и заняться написанием романов?

- Мне кажется, многие поэты имеют комплекс из-за того, что не написали одного-двух романов. И я тоже не исключаю такой возможности, что когда-нибудь возьмусь за прозу. Тем более сейчас, когда не время поэзии, несмотря на то, что тиражи поэтических книг в нашей республике самые большие в мире. С помощью повести, романа, по-моему, можно больше сказать, дать более широкое литературное полотно. Но, как говорят в таких случаях, поживем -- увидим...

Газета "Юрмала" от 17 февраля 1987 года.

P.S. Клав погиб, причем произошло это в Доме творчества писателей в Дубулты, где подобных трагедий никогда не происходило. Поэт жил на 9-м этаже, в комнате, примыкавшей к витринному (от потолка до самого пола) окну. Какая сила или какая рука толкнула его в пропасть - наверное, навсегда останется загадкой. Да, было проведено расследование, поскольку в тот, для него роковой вечер, на этаже был какой-то "сабантуйчик" с выпивкой, но ничего криминального в падении с девятого этажа известного поэта, обнаружено не было. И вообще, все как-то "мистически": уже перестройка подходила к своей развязке, уже в республике шла речь о создании НФЛ, а мы с ним говорим о комсомоле, о какой-то гражданственности, словно не ощущаем конца...А ведь, действительно, не ощущали, да и вряд ли, что кто-то в мире мог бы предвидеть гибель огромной империи. Но не прошло и пяти лет, как "Помпея" была разрушена.

Ольбик Александр Чп в доме творчества писателей

Ольбик Александр
Чп в доме творчества писателей