Джон, черт бы тебя побрал с твоим, пари! Если ты - свинтус или делаешь вид, что у тебя прогрессирует склероз, я тебе напомню, о чем между нами идет речь. Только ты, ради бога, не очень напрягайся, а наоборот - расслабься и закрой глаза. Теперь мысленно перенесись через океан и, пролетев над старой сытой Европой, опустись на берега янтарного залива, то бишь Рижского. И если тебе это удалось сделать, вспомни другое: выборы в Юрмале мэра, в связи с чем ты, отменный социолог-политолог, должен был написать свой исторический труд. Надеюсь, теперь у тебя ролики начинают крутиться в нужную сторону и ты наконец осознал, о чем идет речь?
Правильно: у тебя, относительно выборов мэра, на место которого баллотировался сэр Лиепиньш, были сугубо индивидуальные соображения. Когда вся Юрмала ликовала и пела в предвкушении триумфа демократов, ты, Джон, со свойственной тебе занудливостью, доказывал мне, что народ этого кандидата проигнорирует и наплюет на все его обещания. Помнишь, когда мы сидели с тобой в баре и шарахали виски, ты, злоупотребляя нашим прекрасным времяпрепровождением, с помощью карманного компьютера доказывал мне, что я, дескать, не прав и моя кандидатура пролетит на выборах, как фанера над штатом Колумбия.? Ты ссылался тогда на свои графики и высшую математику. Я же - на свой опыт и великолепное знание психологии избирателей, которых обвести вокруг пальца так же несложно, как обмануть младенца, крутя перед его носом пустым фантиком.
Да, сначала ты делал правильные прогнозы, и твой социологический опрос нашего населения был безупречно научен и объективен. Но что началось потом, Джон?! Признаюсь, я бы ни за что не стал заключать с тобой того сумасшедшего пари, если бы не одно обстоятельство. Если бы в самый решающий момент оппозиция сэра Лиепиньша не сваляла дурака и не стала навешивать на него компру. Надеюсь, ты в достаточной мере владеешь моим языком, чтобы мне не делать специально для тебя сноски? Наверняка ведь знаешь, что такое компра, которая, между прочим, в состоянии похоронить и не таких ребят, как сэр Лиепиньш, а и самих президентов. Вспомни хотя бы своего доктора Никсона и тебе станет ясен весь трагикомический смысл этого слова "компра".
Но то, что действует безотказно на берегах Гудзона, абсолютно безвредно на берегах Лиелупе. Компра, найденная и пущенная в ход против главного претендента на пост мэра, вкупе с твоим социо-логическим прогнозом, уверила тебя на 150 процентов, что сэр Лиепиньш потерпит на выборах сокруши-тельное фиаско. Наивен ты, Джон! Что значит твоя наука по сравнению с нашими беспощадными реалиями? Не более, чем буржуазный миф, жертвой которого ты сам и стал. Ты считал, что уже, дело сделано и можно раструбить на весь свет провал эксперимента в Юрмале с выборами первого мэра города... Честно скажу, мне невыносимо тяжело вспоминать твою недальновидность. Твою слепую веру в прагматизм. Твою американскую логику, которая разбилась о гранитные берега нашей действительности.
Став жертвой своих научных амбиций, ты переступил все этические нормы и предложил мне пари на симпатичных для меня условиях. Если выигрываешь ты, я ставлю тебе бутылку "Столичной", выигрываю я - получаю пол-Манхэттена, завещанную тебе твоим прадедом сэром Рокфеллером. Чудовищно, но это факт. Да, Джон, мы были с тобой слегка под шафе, но ведь это не беда: пол-Америки под пьяную руку заключает деловые контракты и пол-СССРа под ту же пьяную руку сводит к нулю джентльменскую договоренность.
Ты, парень, явно просчитался на психологии наших избирателей, для которых чем хуже, тем лучше. Если мозги у тебя еще не заплыли жиром американского благоденствия, вспомни - кто нами правил все эти годы. Смешно сказать, Брежнев среди них был самым человечным человеком. Не плачь, Джон, это проходит... Люди хотели выбрать того, перед кем не лизоблюдничали газеты, перед кем не пресмыкалось телевидение, хотели героя, которого хулили и поносили. Это же так прекрасно, мой американский друг, идти на избирательный участок с мыслью, что твоя правая рука изберет левого мэра.
Теперь, Джон, перехожу к прозе жизни. Ты, наверное, знаешь, как идут у нас дела и, если не поможет нам новый план Маршалла, будь спок, все мы скоро положим зубы на полку. И в этом смысле, Джон, моя законная половина твоего бывшего Манхэттена мне очень пригодится. Посему убедительно тебя прошу незамедлительно выслать его мне наличным платежом и желательно авиапочтой...
А напоследок ставлю тебя в известность, что главный пункт предвыборной программы сэра Лиепиньша - сделать из Юрмалы Лас-Вегас или маленькое Монако - с треском провалился. Тебе трудно в это поверить, но в нашем городе не нашлось ни одного пенса, чтобы начать это грандиозное дело.
Тебе, как социалогу-политологу, будет небезынтересна и такая деталь: на меня, как на доверенное лицо сэра Лиепиньша, обрушились ужасные упреки, будто это я был первой и последней причиной его Великой победы. Все шишки за его неудачи валятся на мою голову. Скажи, где еще подобное может случиться? Разве я виноват в том, что я везунчик и что все кандидаты, у которых я был доверенным лицом, благополучно прошли туда, где они будут пешками в игре в поддавки своим корыстным интересам. Но что странно: все, кто точит зуб на моих кандидатов, заодно кусают и меня. Один оппозиционер, прижав меня в каком-то темном углу, стал допрашивать - во имя чего, во имя каких целей и идеалов я стал доверенным лицом заведомо неспособного управлять городом сэра Лиепиньша? Ну что, Джон, я мог на это ответить? Было бы глупо ссылаться на наше с тобой пари и на тупость оппозиции, раскопавшей компру, благодаря которой Лиепиньш и стал мэром. Избиратели этого никогда не поймут, ибо шарики у них крутятся по застойным извилинам. Не по часовой стрелке и против нее.
Должен признаться: все, у кого я был доверенным лицом, остались мною довольны. Скажу тебе по секрету, что заочно я участвовал в предвыборной кампании Буша, и ты знаешь, как блистательно он победил. Бескорыстно ли я ему помогал? Не совсем. Каюсь, Джон, не совсем бескорыстно: Буш, в случае своей победы обещал мне подарить рукава от жилетки президента Линкольна... Я также внес значительный вклад в выборах Президента Горбачева, который в знак признательности ко мне (и по моей благотворительной инициативе) торжественно обещал обеспечить всех людей отдельным жильем. Я поддерживал и товарища Рубикса, за что он тоже обещал расстрелять меня вне очереди (в случае его прихода к власти) и тем самым избавить меня от муторных ожиданий. Что касается г-на Жириновского... Не дай бог еще раз быть доверенным лицом у подобного субчика. Он же меня на 200 процентов уверял, что именно он будет президентом России. Он будет президентом, а я буду у него губернатором Латвии - одной из провинций Великой Жириновской Империи. Кому верить, Джон?! Всюду шуты и Макашовы. Но черт с ними, я их всех прощаю, ибо меня ждут новые выборы. Джон, теперь я сам буду у себя доверенным лицом, ибо дал согласие баллотироваться кандидатом в президенты ассоциации жвачных животных. Держи, дружок, за меня кулаки и поскорее высылай долг. Будь честен и безупречен во имя нашей дружбы и дружбы наших народов.
Поклонись праху своего знаменитого прадеда и поцелуй ручку госпоже Свободе. Надеюсь, когда-нибудь мы постоим с ней рядом и покалякаем на международные темы...
P.S.. Джон, не поверишь, но в нашем городе никто не знает, как снять с мэров сэра Лиепиньша. О, мой заокеанский друг, нас ждут бо-о-о-льшие потрясения, и я вновь готов заключить, с тобой пари, что и на следующих выборах этот парень победит всех и станет Президентом республики.
25 июля 1991 года
Привет, Джон!
Ты меня несказанно разочаровал, но я тебя великодушно прощаю. Знаю, черт возьми, по себе, как трудно создавать материальные ценности и как нелегко с ними расставаться. Жаль, конечно, пол-Манхэттена отрывать от сердца Америки. Это я хорошо понимаю. Не понимаю другого: как ты, цивилизованный человек, позволяешь издеваться над другим человеком, трижды контуженным Чернобылем, Перестройкой, Рыночной экономикой? Чувствую, сгораешь от нетерпения, чтобы узнать - а что это такое рыночная экономика в социалистических рамках? Пожалуйста: допустим, тебе захотелось заняться бизнесом и ты, вместо того, чтобы тут же приступить к купле-продаже, отправляешься на Уолл-Стрит и закладываешь под него пару центнеров динамита. После чего возвращаешься домой, ложишься в свой любимый бассейн и смотришь по телеку бейсбол, ибо как раз в это время должна играть твоя любимая команда. Да, чуть не забыл. Прежде чем улечься в бассейн, ты установишь рядом с собой машинку, которая по радио соединена с динамитом на Уолл-Стрите. И вот, покуривая "Кент" или "Кэмел", попивая виски, ты наслаждаешься свой абсолютной властью. Ты прекрасно осознаешь, что стоит тебе нажать красную кнопку, и судьба цитадели капитализма будет предрешена. Я полагаю, ты догадываешься, что тогда бы произошло со всеми финансами, со всеми акциями, со всеми брокерами и биржами твоей горячо любимой Америки? Ты хоть на минутку можешь себе этот ужас представить? Ну, конечно же, в твоей стране наступил бы такой грандиозный бедлам, что дедушка Кастро на острове Свободы трижды перевернулся бы в своем социалистическом раю. Будь спокоен, Джон, это был бы фейерверк почище Чернобыля, Хиросимы и Нагасаки вместе взятых. Вот, примерно, такой бедлам царит сейчас у нас, на фоне хаоса рыночных отношений, глубоких перестроечных процессов, в которых главную партию старается пиликать наша достославная мафия с нашими достославными народными депутатами. Кстати, Джон, ты исключительно удивляешь меня своими буржуазно-капиталистическими вопросами. Порой мне даже кажется, что ты нечаянно упал со своего Эмпайр-билдинга и, не долечившись, взялся за изучение русского языка. Не сердись, старина, я не хочу тебя обижать и буду всемерно способствовать твоим лингвистическим познаниям. Итак, Джон, что тебе не понятно в выражении "народные депутаты"? Согласен, у вас в Штатах такой дефиниции не существует, и тут ты прав, когда утверждаешь, что это понятие мог придумать человек, пребывающий в летаргическом сне или в жутко похмельном состоянии. И ты абсолютно прав: у нас действительно есть блестящие мастера, умеющие сочинять подобный бред и ухитряющиеся получать за это деньги. И ты еще говоришь: если, мол, у нас есть народные депутаты, значит, обязательно должны быть и антинародные депутаты. И если бы этого не было, - продолжаешь ты, - то не было бы нужды выпячивать слово "народные . Тут, мой друг, ты попал в самую десятку. А как же иначе, Джон?! У нас понятие народ, как у вас жвачная резинка, - без него никуда. Вот, допустим, нашей великой стране нужен великий герой, за которым пойдет поголовно весь народ. Скажи, где такого героя взять? Разумеется, из гущи народной, и ниоткуда больше. Берется образ эдакой усредненной Турбины Ивановны Ивановой или Гунара Яновича Улманиса и возводится на железобетонный пьедестал - одна с серпом, другой - с молотом. Все, Джон, нерасторжимый Союз гегемона с крестьянством восторжествовал! Нам больше ничего не надо. У нас уже появился идеал, на который мы все равняемся или делаем вид, что равняемся. Но, к сожалению, нравы меняются, и порой спорадическая перестройкой сопровождается спорадической перестрелкой. Тогда мы умиленно льем слезы и говорим сами себе: спокойнее, дышать глубже и ровнее, ибо до колумбария остались считанные метры...Тебя, Джон, до глубины души потрясло известие о том, что мы можем снять с мэров города Юрмала сэра Лиепиньша. И ты из-за этого до такой степени расстроился, что позволил себе сравнить нашу Юрмалу с древним Римом. Спасибо тебе за это, мой славный друг. Ты пишешь, что даже во времена варваров сей град подавал миру примеры демократизма, когда воля народа была высшим мерилом справедливости. Сказано очень сильно, и у меня от этого закружилась голова. Ты как бы прозрачно нам намекаешь, что некоторые наши народные депутаты ведут в отношении народа себя так, как вел себя вождь племени дунг-донг. Сначала этот тип волей народа возвысился, после чего приказал свой же народ сварить и приготовить из него домашнее жаркое... Таким намеком ты меня бес-конечно опечалил, ибо ничего подобного у нас никогда не происходило, поскольку у наших вождей такого рода блюда вызывают сильнейшую аллергию. Вообще-то, Джон, ты задел глубокую проблему. У вас в Штатах, когда разочаровываются в президентах, в них как бы мимоходом стреляют, иных же тайком записывают на магнитопленку в позе, которая не снилась и Кама сутре и в какой-то момент, обнародовав сей безобидный эпизод, объявляют президенту импичмент. Ничего подобного мы позволить себе не можем, ибо: во-первых, у нашего рядового избирателя наблюдается дефицит огнестрельного оружия, а, во-вторых, весь запас магнитопленок ушел на растопку печей ввиду жуткого топливно-энергетического кризиса. А так, пожалуйста, мы всегда готовы следовать мировым образцам смещения неугодных народных депутатов с их насиженных мест...Дальше ты намекаешь, что у нас должен действовать закон, с помощью которого можно (при гомерическом, разумеется, желании) снять не только сэра Лиепиньша, но и всю его команду, которая вместе с ним заняла наш Белый дом. Вообще, эта мысль чрезвычайно заманчива, но скажу тебе откровенно, она неисполнима, ибо потенциал властолюбия неизмеримо выше потенциала здравого смысла. И тут мне трудно не согласиться с тобой насчет внедрения в наш законодательный быт американского железного сыщика - детектора лжи. И, как ты сам утверждаешь, с его помощью наша демократия преспокойно может перебиться в течение первых ста лет. А там посмотрим... Ей богу, мысль твоя, Джон, недурна, я бы даже сказал, проста до гениальности. Вот уж тогда все мы будем знать, кто из депутатов чем дышит. Кислородом ли сопереживания нуждам своих избирателей, или сернистым ангидридом шкурных интересов, шкала которых так же широка, как широка наша река Лиелупе в своем устье. Что ж, Джон, такое предложение мне очень по душе, хотя одно сомнение меня все же мучает. Ведь, подумай, ваш детектор лжи предназначен для американских мозгов, которые, мягко говоря, несколько отличаются от наших. Например, когда вы говорите о цивилизации, вы однозначно предполагаете такое социальное устройство, в котором даже негр чувствует себя депутатом конгресса или в худшем случае - регулировщиком на углу Бродвея и... У нас же это представление не идет дальше формулы: чем выше цивилизация, тем ниже поцелуй. Ну, и к этому еще надо добавить: две мясорубки, пять метров резинки для трусов, дюжину швейных иголок. Не падай, Джон, со стула: все это барахло нужно для бизнеса, для поездки "челноком" в обетованную страну Польшу, которая, не в обиду тебе будет сказано, превратилась в голубую мечту каждого народного депутата. Да, это серьезный случай, и смеяться тут не над чем, поскольку все пути хороши, если они ведут к рынку...Теперь, мой друг, несколько слов о себе. Как и ожидалось, за меня проголосовали 99,9 процентов избирателей, и теперь я президент ассоциации жвачных животных. Все здоровые силы республики, конечно, меня поддержали, и от них даже баллотировались несколько козлов и баранов...
Привет Бродвею и Пятой авеню, которые мне снятся каждую ночь, после чего мне видятся на этих улицах два моих ларька... в одном из них будет продаваться ослиный кумыс, в другом - птичье молоко...Я всерьез решил заняться вкладом в развитие рыночных отношений.
Твой Алекс, избранник всего латвийского животноводства, а также уже упомянутых мной козлов и баранов...
01 августа 1991 г.
Джон, от тебя так долго не было писем, что я начал дико волноваться - не утонул ли ты в Ниагарском водопаде. Но, к счастью, ты оказался непотопляемым, хотя ведь вполне мог закончить свое земное буржуазное существование еще в тот уик-энд. Вообще, мне по душе твоя дерзость, граничащая с самопожертвованием. В предыдущем письме ты хвастался своими спортивными успехами, что выражалось в благополучном преодолении тобой кишащей крокодилами речушки. Тем более, это достойно воспевания, что данный заплыв ты совершил на утюге, выиграв тем самым два доллара у пьяного отдыхающего из Сенегала. Однако следующий твой вывих, прости, понять не могу. Скажи, какого лешего, после столь рискованного пари, тебе снова захотелось переплыть с рельсом на спине пруд, до краев заполненный живыми пираньями? После столь дерзновенного заплыва ты практически остался инвалидом, ибо пираньи опасно травмировали у тебя одну весьма существенную деталь... Ах, Джон, какая это для Америки невосполнимая потеря! Но ты оптимист: были бы кости, - утверждаешь ты, - а мясо нарастет... И вот теперь ты лежишь в госпитале для придурковатых любознательных и пишешь мне письма. Мне это очень приятно, и я жалею лишь о том, что ты находишься не у нас, где я помог бы выбить тебе звание - инвалид великой отечественной глупости, какового, я уверен, в твоих штатах не существует.Однако перейду к сути твоего вопроса...Итак, мой друг, ты желаешь знать - что означает мое выражение, которое я по неосторожности употребил в своем письме, а именно: "здоровые силы". Конечно, Джон, мне было бы легко и просто ответить тебе с помощью словаря, но все дело в том, что такого определения ни в одном словаре мира не существует. Теперь, надеюсь, представляешь, в какой тяжести воз ты меня впряг своим вопросом? И все же, ценя твою фантасмагорическую любознательность и нарастающую любовь наших народов друг к другу, я попытаюсь посильно быть тебе полезным.
Скажи честно, Джон, что бы ты почувствовал, увидев огромный пылающий крест, а вокруг него - беснующуюся толпу, призывающую поджарить на огне какого-нибудь твоего чернокожего друга? Да, мой мальчик, три зловещие буквы символизируют это сборище - ККК. Ку-Клукс-Клан! Вот, сынок, заруби себе на носу - это, по-нашему, и есть "здоровые силы". Или другой пример: когда, допустим, в Вест сайде собираются ребятишки с кольтами 45-го калибра под полой и от имени, и по поручению коза ностры начинают сотрясать квартал, - это уже ваши "здоровые силы". Твой президент, Госдеп и весь конгресс по сравнению с этими ребятишками - сплошной лепрозорий, сплошная сточная канава с кишащими в ней микроорганизмами. "Здоровые силы" обычно собираются у скульптуры с вытянутой к горизонту рукой и начинают божиться-клясться, какие они здоровые-ядреные силы. Один старикашка с такой неистовой силой бил себя кулаком в грудь, что от нервного истощения там же на месте и отдал богу душу. А кто виноват, Джон? Страсть! Одна единица "здоровых сил" в состоянии за одну минуту произнести 1000 слов, из которых только полтора глагола годны к употреблению в печати. Все они чувствуют себя, словно в Брестской крепости, и в каждый миг готовы двинуться в последний и, разумеется, реши-тельный бой. Между тусовками у скульптуры Адольфу - они иногда стреляют, взрывают, сотрясают, после чего снова собираются вместе и хором поют кантату: "Хорошо жилось нам при Адольфе..."
Когда, Джон, после госпиталя ты будешь бродить по Нью-Йорку, пройдись по улице нашего знаменитого академика и вспомни, что сделали наши "здоровые силы" с этим достопочтенным человеком. Это они жаждали сотворить из него великого немого, для которого лучшее место для его лекций -столичный морг, где все молчат, и никто никого не слушает. Я могу сказать тебе большее. Когда в 1979 году наши доблестные "здоровые силы" перешли границу соседней страны, другая часть "здоровых сил" - во главе с четырежды героем - так рьяно боролась за мир, что мы с тобой, Джон, чуть было не сошлись в рукопашной битве. И заметь, одни "здоровые силы" носят на рукавах паукообразный крест, а другие "здоровые силы" - звезду, похожую на звезду Холокоста, только с пятью углами.
Ты, социолог-политолог, обязательно должен знать: самая любимая игрушка у "здоровых сил" - автомат Калашникова, самый надежный вид транспорта - бронетранспортер, самый любимый цветок - красная гвоздика, особенно, если она в дуле автомата. Самое распространенное хобби - периодический захват госконтор, постоянный пиротехнический кар-навал на границе, легкий головокружительный штурм какой-нибудь телебашни. Когда же "здоровым силам" становится невмоготу скучно, они укладывают под гусеницы танков половину трудоспособного населения и на весь мир объявляют о создании еще более "здоровой силы" - комитета национального спасения. Запомни, малыш, эту очередность: сначала нацией устилают мостовые, а затем уже, на перекуре, создают комитет национального спасения...Если тебе охота узнать кое-что о "здоровых силах", полистай летопись их героических свершений, которую я тебе выслал нарочным. А пока я приведу в пример лишь пару мероприятий, благополучно осуществленных "здоровыми силами"...
Первое. Это им принадлежит идея коллективизации. Объясню на американском примере. Вот, допустим, кучка ваших куклуксклановцев пожелала коллективизировать всю американскую промышленность. С чего бы они начали? С самого простого: собрали бы вместе всех Фордов, Рокфеллеров (да, да, Джон, Рокфеллеров!), Дюпонов и прочих Херстов в одну каталажку, а их заводы и концерны раздали бы ребятам с Брайтон-бич или Гарлема, которые из-за феноменальной лени ни разу в жизни не ударили палец о палец... Какова, Джон, идея, а? Грандиозно, не правда ли? А теперь спроси у себя: ездил бы ты после такой коллективизации на своем "Ягуаре", или же, как и 200 лет назад, перемещался бы на хромом оклахомском мерине? Второе. "Здоровые силы" придумали для нас понятие "лагерь" - концентрационный, пионерский, социалистический лагерь. Вот почему, Джон, во всем подлунном мире нас и называют лагерными придурками. И мы этого заслужили. Сейчас в нашей стране существуют только две реальные силы - "здоровые силы" и "лагерные придурки".
Теперь честно скажи, кто из деловых людей Америки протянет нам руку помощи? Руку с фигой - это всегда пожалуйста... Про тебя я не говорю, ты, Джо, своими доблестными заплывами уже подтвердил готовность идти на определенный риск; Но я хочу тебя по-дружески предупредить: самый свирепый амазонский гадюшник по сравнению с заповедными местами наших "здоровых сил" - это не более чем приятная прогулка при луне. Запомни мои слова, сынок, и знай, что иногда и лагерные придурки на ветер их не бросают...
08 августа 1991 г.
Приветствую тебя, Джон!
Я очень рад, что ты так искренне интересуешься моими делами и в то же время не гнушаешься делиться своими проблемами. Ты мне пишешь, что, когда ты возвращался с уик--энда, твой голубой "Ягуар" выехал на встречную полосу движения (поскольку сам ты в это время досматривал десятый сон) и благополучно врезался в фургон, в котором перевозят йоркширских поросят. Я очень горюю, что от твоей суперэлегантной тачки осталась одна железная лепешка, из которой тебя вымывали с помощью брандспойта. И теперь ты в большой панике - не знаешь, что вместо "Ягуара" поставить в гараж, а главное - какого цвета приобрести новый автомобиль? Об этом ты меня настоятельно и спрашиваешь, как старшего товарища.Да, Джон, проблема, конечно, аховая, и я должен расписаться в своем бессилии что-либо тебе посоветовать. Ты пишешь, что из 378 моделей этого года ты уже одну присмотрел: восьмиместный "Понтиак" с реактивным двигателем, двумя морозильными камерами, с маленьким баром на 150 бутылок и одним банковским сейфом, в котором ты собираешься хранить прошлогодний снег из России. Могу сразу тебе сказать - мне больше всего по вкусу наши пролетарские оттенки.И потому я не понимаю, что такое есть цвета "спелая вишня" или "салат из бамбука в лучах заходящей луны". Такие гаммы мне кажутся бездарно снобистскими и наводят на мысль об одной загнивающей части света. Но у меня с этим, Джон, свои проблемы. Когда я вижу, например, цвет "слоновой кости", я просто зверею, ибо он сразу же ассоциируется с голландскими, бельгийскими, швейцарскими, российскими, ну и, разумеется, с баускими сырами, которых у нас такое изобилие, такие грандиозные развалы, что я буквально теряюсь перед ними и не могу - слышь, Джон! - буквально не могу выбрать что-нибудь по душе.
Мой любезный мальчуган, как наши с тобой проблемы схожи! Ты передвигаешься пешедралом из-за того, что никак не можешь выбрать подходящего цвета авто, а я хожу голодным по той же причине. Наш сыр для меня просто недосягаем. Так же, как колбаса, ибо в наших супермаркетах ее целые Монблаы, даже Эвереста, и если начать выбирать, не соблюдая техники безопасности, вся эта громада может рухнуть и заживо похоронить под собой. А каковы цвета нашей колбасы! О, Джон, ты видел когда-нибудь заход солнца в пустыне? Если нет, то брось все и сразу же отправляйся на Аравийский полуостров, и ты увидишь то, от чего раз и навсегда сбрендишь и никогда не поправишься...Не знаю, как там у вас, в вашем американском раю, а вот у нас, мой друг, бо-о-олъшие проблемы с выбором товаров. Просто теряемся. Порой меня охватывает настоящая паника при виде разливанного моря зернистой икры, копченого угря и птичьего молока, которое у нас даже последний нищий не может взять в рот, настолько оно приторное. Я уж не говорю об исключительных мучениях, которые испытываешь, попадая в наш супермаркет "овощи-фрукты", где битком, как у вас лососи в бочках, все полки забиты заморским товаром.
Однажды я полдня стоял и созерцал все это наше безобразие, пока чуть не захлебнулся собственной слюной. Чувствую, как под впечатлением Мозамбикских персиков у меня начинает открываться вторая язва, а все равно не могу от них оторвать взгляда. У нас, Джон, советские люди до такой степени обнаглели, что банан не считают за порядочный фрукт. Когда будешь у нас, сможешь провести на этот счет социологическое исследование и подать его под таким соусом: "Бананы в жизни пролетарской семьи".
Впрочем, и без твоего исследования любой советский человек скажет, что за всю свою жизнь в глаза не видел ни одного банана, поскольку они нам во как осточертели. Ведь с ними одни хлопоты: одни несознательные элементы бросают на землю банановую шкурку, а другие несознательные элементы, поскальзываясь на ней, ломают себе последние кости и остаток своих дней проводят в коматозном состоянии.
Скажу по секрету, промтоварные магазины у нас тоже трещат по швам. В них есть все, чего у вас никогда не было и уже, наверное, никогда не будет. Например, мужские костюмы образца 1929 года, в которых еще ваши славные контрабандисты торговали виски на границе с Мексикой. В этих костюмах еще сохранились потайные карманы, в которые свободно вмещаются десяток бутылок, пара коробок гаванских сигар и, как минимум, три винчестера. Наша обувь по цвету напоминает не сжатую с прошлого года пшеницу, а по прочности - ваш "Шатл" как раз в ту секунду, когда он вдруг разлетелся на 11573 осколка и упал в океан. Обувь, пожалуй, единственное слабое звено во всей нашей могучей промышленности. Нет, если к нашим бесподобным башмакам пришпандорить еще наши отечественные носки, то в результате этого соединения получится настоящий булат, не поддающийся никакому разрушению. Кстати, Джон, ты совершенно бесплатно можешь взять на вооружение нашу последнюю моду пользования носками. Итак, первая стадия эксплуатации - когда, не снимая носков, можно постричь ногти, вторая - когда, не снимая ботинок, можно снять носки, и третья стадия - когда после месячного (бессменного) употребления носки можно поставить в угол. Поверь, Джон, я плачу от охватившего меня умиления. Это тебе не твой "Ягуар", который раз - и в лепешку. У нас же практически все стоит. Все буквально! Хотя ты, наверное, думаешь, что у нас нету тех сортов стиральных порошков, с помощью которых можно нашу моду с носками как-то упразднить? Но у нас уже находились такие умники, которые утверждали, будто от крахмала стоят одни только воротнички, а потому производное от этого продукта однажды забыли посадить, а затем трижды забыли снять урожай. Поэтому, что касается картофеля, ничего тебе сказать хорошего не могу. Я его не встречал с 1985 года и, надеюсь, мы с ним никогда больше не увидимся. А зачем он нам сдался, если никакой картофель не может сравниться с настоящими ананасами, которых у нас столько, сколько у вас колорадских жуков.
Скажу тебе честно, ты затронул столь гипертоническую тему, что у меня нет никакого здоровья, чтобы ее продолжать. Ей-богу, я от малейшего вы-стрела оглядываюсь, от лязга гусениц начинаю вздрагивать, точно шиза, а когда начинают что-нибудь над самым ухом взрывать, я буквально падаю в обморок. Нервы ни к черту! Никакого шума я практически не терплю. От любого транспорта шарахаюсь и предпочитаю ходить пешком. Нет, не потому, что я не могу купить себе машину, а просто пешком экологически безопасней. На своих двоих - о-го-гоо, Джон! - намного надежнее. У нас, если честно, на машинах ездят лишь отпетые жулики, наглая гопота, одна голь подзаборная да нувориши, научившиеся государственный сахар превращать в индивидуальный самогон (по-вашему, виски). Или те, кто делают из младенцев шашлыки и продают их на рынке по 5 руб. за 25 граммов пожаренного продукта. Это ужасно! Такие люди порой думают, что вся перестройка сделана специально для них, и не удивлюсь, если узнаю, что кто-то из этих нуворишей стал моим депутатом. При нашей всеобъемлющей демократии, Джон, все возможно.Я принципиально не обзавожусь машиной, ибо не хочу быть похожим на всю эту моторизованную шушеру, которая только тем и занимается, что устраивает рыночные отношения в моем кармане.
Теперь пару слов о цвете твоего будущего автомобиля. Я думаю, Джон, тебе следует приобрести авто такой гаммы, чтобы она соответствовала цвету твоего любимого галстука, цвету твоих глаз и оттенку волос твоей любимой женщины. И, конечно же, малыш, при этом не надо забывать об экстерьере твоего любимого пса Иосифа. Но не забывай и о великом предназначении нашей с тобой дружбы. Ты обязательно должен, при выборе своей машины, учитывать наши национальные цвета. То есть пурпур, красноту, кумач, бордо, чтобы по капоту и по дверцам шла эдакая малиновая дрожь. Чтобы это была кровь с молоком или выстрел в упор из всех стволов "Авроры"! Впрочем, тебе, Джон, этого никогда до конца не понять, а потому делай так, как тебе советует твой старый верный товарищ. Смешав всю эту поразительную гамму цветов, ты получишь искомый колер - серобуромалиновый в нужную крапинку.
Привет звездно-полосатому...
22 августа 1991 г.
Джон, с твоего позволения, процитирую твое последнее письмо, чтобы мои читатели не подумали, будто я их мистифицирую. Ты пишешь:"Alexander, я так великолепно отметил День Независимости, что до сих пор никак не могу вернуться в Штаты, откуда я на воздушном шаре вылетел в неизвестном направлении. Когда приземлился, оказалось, что это Антарктида, и теперь я жду попутного ветра для возвращения в США От скуки чуть было не застрелился, но, к большому моему разочарованию, забыл дома свой любимый браунинг и теперь не знаю, чем убить время. Это письмо пересылаю пингвиньей почтой и надеюсь получить от тебя ответ по возвращении на свою далекую родину. Если можешь, напиши, Alexander, как вы там у себя отмечаете праздники и какой из них самый для тебя любимый?"
Ну что тебе сказать, мой бледнолицый друг? Своим поведением ты напомнил мне одну старую историю, когда и я, после одного праздника (кажется, это был День медвытрезвителей}, оказался в мавзолее вождя и учителя, где я окончательно и бесповоротно понял, что Вождь действительно живее всех живых. Всю ночь он ворочался и на чем свет поливал какого-то Карло и обещал натравить на него какого-то Феликса, если сам Карло и его приятель Фридрих чего-то радикально не переиначат. Но я ничего не понял, поскольку все мои мысли были заняты только тем, чтобы в сторону вождя, не дай бог, не дышать... Сам знаешь, Джон, какое убийственное амбре бывает после хорошо проведенного праздника.Что же касается моего любимого праздника, то, боюсь, я очень разочарую тебя, так как я люблю поголовно все праздники, поскольку они позволяют мне быть абсолютно свободным человеком. Конечно, не таким свободным, как твои чернокожие соотечественники, но ведь это дело наживное. Правда, Джон? Для твоей личной статистики сообщаю абсолютно секретные сведения: всего у нас 263 календарных праздника в году, в течение которых наш славный народ употребляет 16 миллионов декалитров отечественного самогона, несколько миллионов флакончиков "Искры" (кстати, великолепного моющего средства для унитазов), несколько тысяч тонн бензолов, не считая миллионов ведер синильной и щавелевой кислоты и, конечно же, жидких пропан-бутанов. Кстати, Джон, после употребления пропан-бутанов рекомендуется две недели не пользоваться зажигалкой и не подходить к газовой плите. Практически, каждый человек, употребивший накануне этот замечательный напиток, представляет из себя ходячую кувейтскую скважину, которую только что потушили. Но наш наиглавнейший праздник - День Великого переполоха, после которого, как утверждает твой земляк Д.Р., еще десять дней сотрясался мир. Но это утверждение абсолютно не соответствует действительности, так как за десять дней он не успел рас-трястись до основания, и потому ему понадобилось еще целых 73 года и 8 месяцев, чтобы дойти до кондиции. Ты думаешь, что вулканы, которые сейчас сотрясают нашу старушку Землю, - это настоящие вулканы? Заблуждаешься: это конвульсии нашего Великого переполоха. В этот радостный День в каждом городе, на каждой площади, где раньше вешали собак и кошек, устанавливаются маленькие мавзолеи-трибуны, на которых принимают и поздравляют народ самые умные, самые честные, самые совестливые люди нашей эпохи. Они стоят на своих мавзолейчиках, а мы, лагерные придурки (см. предпоследнее мое письмо), нижайше шествуем мимо и до потери голоса скандируем правду-матку, смело требуем от отцов, стоящих на мавзолеях, долгих лет жизни и непреходящей любви друг к другу. После этого все, кто дошел в стройных рядах до финиша, исполняют нашу любимую "Шумел камыш, деревья..." А каков, Джон, конечный результат нашего праздника? Допустим, за два километра до трибун-мавзолеев нас еще было 200 человек, а к моменту сближения с ними остается полтора человека, да и те из когорты ветеранов Отечественной войны 1812 года... А кто виноват? Никто, кроме декалитров, никто, кроме Искры" и отчасти пропан-бутанов.
После праздника все 50 тысяч трибун-мавзолеев (именно столько у нас насчитывается городов), естественно, отправляют на свалку, что по моим скромным подсчетам составляет 10 милли-онов кубометров первосортной древесины. А еще посчитай кумач, те же презервативы, из которых мы надуваем разноцветные воздушные шарики, и белой краской пишем на них программные тезисы. Конечно, такое, не очень целевое использование этой ценной продукции, явилось главной причиной разногласий с Китаем - нашим генеральным экспортером этих надежных, как ярославские шины, изделий. Для нас это развлечение, а в Китае, из-за отсутствия наших резиновых товаров, возник грандиозный демографический взрыв, последствия которого непредсказуемы. Извини, Джон, такова наша жизнь, и я не намерен скрывать от тебя наши проблемы.
После Дня Великого переполоха мы несколько дней очухиваемся от похмелья, чтобы тут же отметить еще один всенародный праздник - День советской милиции. Не знаю, как празднует твоя в доску коррумпированная полиция, а наши орлы гудят так, что все гангстерские синдикаты рыдают от зависти. К концу праздника наши орлы устраивают пиротехнический карнавал а-ля Саддам Хусейн, с непременным переодеванием в бронежилеты и береты соответствующего цвета. И начинается имитация захвата Кувейта, коим может быть любой курятник, любой пункт стеклотары, любая водонапорная башня, которые в прошлую среду объявили о своем суверенитете. Порой, Джон, к нашей доблестной . милиции присоединяются славные гвардейцы десантуры, и тогда - атас, Вася! - начинается такой вселенский бедлам, на фоне которого ребятишки Отто Скорценни... Да, мой мальчик, ребята Отто Скорценни в сравнении с нашими орлами кажутся девочками из хора имени Пятницкого.
День пограничника - это, пожалуй, тоже мой любимый праздник, ибо в этот день все наши границы находятся на надежном замке, а это значит - ни один комар носа не подточит. Никто тебя в этот день не куснёт. Но именно в этот праздник, как назло, к нам прилетела одна железная птичка и приземлилась на Красной площади. Вся наша мировая общественность была возмущена этим вероломным актом. Скажу тебе опять по большому секрету: это был наш агент, рискуя жизнью, он прилетел в Москву с особым заданием - известить Центр, что ровно через две недели что-то где-то рухнет. Ему, понятно, никто не поверил, ибо те, кто его туда засылал, давно на инвалидности, а новые люди в главразведке ожидают консенсуса с полным и необратимым плюрализмом. Но, как назло, не прошло и трех дней, как что-то рухнуло, потому что между двумя Германиями что-то оказалось лишним.
А теперь, Джон, я расскажу тебе еще об одном всенародном празднике - Дне советской торговли. Запомни эти слова и никогда не забывай. Только скажи честно, есть ли у вас такой праздник - День американской торговли? Однако ты не рассчитывай, что я членораздельно могу объяснить тебе - что же из себя представляет наш праздник.
В предыдущем письме я уже писал о полном засилье разных товаров в наших супермаркетах, куда страшно заходить - не дай бог, упадет гора ананасов или кокосовых орехов, и тогда - прости-прощай, мама. И в то же самое время, когда все покупатели изнывают от тотального изобилия, в нашем управлении торговли в поте лица трудятся 300 тунеядцев! - с рожами семь на восемь, восемь на семь - 300 магов ничегонеделанья!, 300 тружеников виртуозного перекладывания бумаги с одного места в другое, которые не хотят ударить палец о палец, чтобы наконец избавить нас от переизбытка материальных благ. Мы буквально обременены этими жирными котами, которые спят и видят нас - растерзанных покупателей - под грудами мясорубок, утюгов, стиральных машин и стиральных порошков, ромовых баб и валмиерских окороков, и т.д., и т.п. Это же форменный садизм, и я уже начинаю подумывать о том, что твое ЦРУ тоже, видно, приложило руку к внедрению в нашу жизнь советской торговли. Вот почему в этот День все наши честные труженики и все "здоровые силы" (читай вышеприведенное письмо) выходят на улицы с транспарантами: "Долой красную икру - продукт мафии!", "Руки прочь от Продовольственной программы!", "Персики - второй Чернобыль!", "Советской торговле - да! Рынку - фиг с маслом!".
12 сентября 1991 г.
Джон, твоя вынужденная посадка во льдах Антарктиды - мелкие брызги по сравнению с моими злоключениями. Получился чистый камуфлет. Пред-стань себе: сплю, вижу сон, будто я - в панамке и белых та-почках - нахожусь в самой настоящей банановой республике. Кругом идет спорадическая карнавальная перестрелка, кто-то кого-то прячет за решетку, по улицам дымят танки, на броне которых сидят путчисты и закусывают аборигенами... Ну, думаю, пора просыпаться, пока мои собственные косточки тут не обсосали...Просыпаюсь - и что я вижу, мой друг?! Вернее, что я слышу? А слышу я, брат, такое, от чего три мои последние волосины встали дыбом и до сих пор не хотят лечь на место. Скажи честно, Джон, когда в последний раз твоего любимого президента хотели сделать вечным отдыха-ющим? Нет, ты не верти головой и лучше пошевели мозгами: когда твоя любимая национальная гвардия в последний раз штурмовала Белый дом? Ответь же, наконец, когда в последний раз ваш вице-президент со своими дружками из Пентагона, ФБР и ЦРУ хотел сделать заложником весь американский народ? Я знаю, что этими вопросами ставлю тебя в щекотливое положе-ние, ибо ничем подобным ты похвастаться, увы, не можешь. А у нас все это произошло, и если бы не ужасный тремор конечностей у главного заговорщика... Скажи, Джон, спасибо этому замечательному малому, который из-за своего сильнейшего похмелья нажал не на ту кнопку. И только по этой великой случайности твоя Америка не превратилась в легендарную Ат-лантиду, а сам ты - в подкормку для голубых акул.
Да, мой мальчик, век живи, три дня учись. Я никогда не думал, что броня так крепка и танки наши так быстры. Ей-богу, представить даже себе не мог, что все мы рождены, чтоб сказку сделать былью. И в голову не могло прийти, что на седьмом году перестройки наш паровоз по-прежнему летит вперед И честно тебе скажу - если бы не путч, так бы этого никогда и не узнал.
Но что больше всего меня поразило: с приходом хунты наши прилавки еще больше стали ло-миться от изобилия, а порядок в городе воцарился просто идеальный. Наши доблестные преступники целыми "малинами" шли сдаваться нашей не менее доблестной милиции. Более того, к полудню Второго дня в жизни нашего общества наступили резкие клини-ческие изменения, когда на месте одного Великого государства возникло 133 абсолютно новых и абсолютно свободных государственных образования. В результате столь резких метаморфоз твой покорный слуга, Джон, в одно мгновение очутился в Западной Европе, а путчисты - по Ту сторону рубежей. Естественно, там их посчитали диверсантами и на всякий случай изолировали от общества. Но что удивительно: никто из них так и не научился стрелять, из-за чего большая их часть осталась цела и невредима. Прав-да, один генерал, спасая свою последнюю честь, выстрелил в себя, да промахнулся. При вскрытии выяснилось, что сердце у этого генерала было не на том месте. Оно было справа, если смотреть с точки зрения поступательного движения.Пережив несколько ужасных ночей, все честные граждане сей-час вновь объединяются, чтобы, не дай Бог, идея путча не прошла бесследно. Успешно создаются Чрезвычайные комиссии по ор-ганизации и проведению новых Чрезвычайных мер. И я уверен, что это станет нашей новой доб-рой традицией. Есть, правда, некоторые сомнения: проводить ли впредь перевороты каждый по-следний понедельник месяца, или все же перенести на вторую декаду? А что ты посоветуешь, Джон?
Но это только начало. Сейчас все здоровые силы ломают головы - какими наградами отметить исторический вклад Членов ГКЧП в развал державы, ибо они действительно достойны самых высоких знаков отличия. Страшно подумать: если бы не их героическая деятельность, мы бы до сих пор жили еще в Империи! Если бы не наша заме-чательная хунта, разве была бы так мгновенно сокрушена руководящая-впередсмотряшая? Если бы не путч, мы бы до сих пор пребывали в ужасном заблуж-дении, будто движемся по рельсам социалистического выбора.
Будь моя воля, Джон, я бы тому же Дмитрию дал бы орден Владимира, и наоборот - Вла-димиру - орден Дмитрия. Воистину, великие люди эти путчисты: за три дня они сделали то, чего не могли сделать все наши демократы за 73 года и 8 месяцев. Они истинные творцы перестройки. И в честь этого обстоятельства, прошу тебя, сходи в ближайшую церковь и поставь во славу переворота двухфутовую свечку. И, ради Бога, не спеши с выводами, мой дружок: наш Президент (для меня он уже, увы, иноземный) оказался крепким орешком, и он еще скажет свое решающее слово,когда всё прогрессивное человечество будет отмечать очередной ежемесячный переворот...
9 июля 1992 года
Джон, выгляни-ка на улицу со своего 12-го этажа! Чувст-вуешь, что Интерпол не дремлет? Ты очень рассеян, мой друг. Вон, за углом дома номер 3, на Пятой авеню, стоит хлюст и в стерео-трубу зырит, как ты невнима-тельно читаешь мои письма. Скажи, дружок, тебе не стыдно? Я же тебе в прошлом письме с помощью бесцветных чернил (которые проявляются только при соприкосновении с горячим утюгом) изложил свой прожиточный минимум и попросил тебя как можно быстрее выслать мне наставление господина Хереса. То самое наставление, в котором подробно описывается "здоровое голодание" в условиях рыночных отношений.
Ладно, Джон, я тебе это прощаю и, более того, остаюсь верен нашей былой договорен-ности: обмениваться взаимной информацией по всем направлениям жизни. Так вот, сегодня я тебе рассказываю о культурном направлении.
Не знаю, писали ли ваши газеты о том, что у нас состоится грандиозное теле-шоу "Песок -92" - с участием "звезд" первой величины. Настолько первой, что, боюсь, блеск твоей Мадонны в сравнении с ними - не более чем блеск пятицентовика, проле-жавшего пятьдесят лет в самой большой луже Америки.
Однако, если ты спросишь, кто же конкретно пожалует на наши янтарные берега, я тебе не отвечу. Это великая тайна, и сотворена она как будто во имя безопасности "звезд". Правда, поговаривают, что как-то нехотя, враскачку, с большим жеманством и с не менее большим кокетством к нам собирается сама... Саманта X. Ох, злые языки. Джон, чего только ей ни приписывают! И что, мол, она не самая яркая, и что ее успех на мировых подмостках эстрады 19... какого-то года был всего лишь случайностью, которую, между прочим, вот уже двадцать лет она никак не может повторить. Но что меня больше всего умиляет... За ее смелость и решительность, которые, безусловно же, нужны, чтобы решиться участвовать в видеоконкурсе "Песок-92", она будет осыпана несметным количеством долла-ров. Несметным, разумеется, исключительно по нашим, провинциальным меркам. Речь идет о каких-то 5-8 миллионах аме-риканских баксов, ради которых ни один уважающий себя американский бизнесмен не пошевелит даже пальцем. Но, увы, мой мальчик, у нас другие масштабы. Ого-го, дружище, - это десять новеньких детских садов и полторы школы для детей с несбывшимися надеждами... У нас, Джон, за пятьдесят центов любой мальчуган войдет в жерло мартеновской печи и - представь себе! - выйдет оттуда невредимым. Однако я, кажется, отвлекся. Для пущей оригинальности и представительности организа-торы нашего видеоконкурса пригласили несколько солистов с нулевым слухом и пару человек - кажется, с острова Суматра, которые будут изощряться в вокале на языке глухонемых. Иначе, друг мой, я просто не могу тебе и себе объяснить тот факт, почему билеты на "Песок-92" будут стоить... Опять-таки, я тебя не удивлю, ибо у вас другие масштабы. И все равно - закрой глаза и приготовься: билеты на наш видеотриумф будут оцениваться в 640 твоих долларов, или же - 90 тысяч наших деревянных! Если ты будешь мне возражать и говорить, что это просто смехотворная сумма, то я не буду с тобой спорить. Тем более, ни ты, ни я туда не собираемся. Ты - в силу своей привередливости, я - в силу полнейшего идиотизма, в который я впал, когда узнал, сколько это удовольствие может мне стоить.
Я в полной прострации еще из-за того, что на нашей эстраде не будет ни одного представителя Индокитая, а также из моей любимой Патагонии. Усугубляет мое тяжелое состояние и тот факт, что до сих пор не пришло согласие на участие от Дона Монисто. Того самого блистательного джазмена, который в начале века занял первое место среди солистов племени ку-ку, за что и был удостоен тремя ударами тимпана по голове...
Вообще-то, я не люблю сплетен, но когда слышу от членов будущего жюри, что, мол, какаду, обитающий в Западной Африке, поет намного мелодичнее и цивилизованнее какаду из восточных районов, меня обуревает желание раз и навсегда закрыть всю Африку... Однако, в силу своего благоприобретенного идиотизма, я снова отвлекся и несколько подзабыл, ради чего, собственно, я взялся за перо. Прости, дружок, бытие определяет наше сознание...
Джон, осажу тебе по очень большому секрету, ради чего это всемирное шоу организуется. Ради бога, только ни звука. Прикуси язык, а если это не поможет - вспомни о святой инквизиции и о душах тех, кто много болтал и потом очень медленно горел на костре. Итак, слушай. Вся эта телеоратория придумана в... штаб-квартире Интерпола. Очень тонкая и коварная затевается игра. Коварство просто выходит из наших янтарных берегов. Знай, что купить входной билет за 90 тысяч может только человек, навсегда потерявший всякий стыд и человеческую совесть, а вместе с ними и способность платить налоги. Интерпол вознамеривается... Ну, словом, ты и сам теперь догадываешься, о чем я хочу сказать. Верно, мой мальчик: соберутся эдакие коммерческие бонзы, коты и котихи спеку-ляции, эдакие а ля бизнесмены-захребетники, брокеры и менеджеры, соберутся все вместе, раскроют свои хлеборезки, и вот тут-то их - ра-а-аз, и в телеглаз... Всех скопом - всю пену, все жулье, словом, всех, кто способен за визг и писк отстегнуть 90 тысяч несгораемых. Это будет такая великолепная сеть, из которой ни одна акула, ни одна казарага, ни одна килька не выберется. Все остальное - дело техники, и все это будет сделано с помощью обыкновен-ной видеокамеры, зауряднейших кино- и фотокамер.
А ты, Джон, сидишь сейчас в своей 16-комнатной хате и, открыв бутербродорезку, чита-ешь мое письмо, написанное симпатическими чернилами... Но помни, малыш: Интерпол не дремлет, ему хватит самой малой зацепки, чтобы подсечь тебя на крючок, хотя сам ты ни в чем себя виноватым не считаешь.
С приветом, Aleksandr.
P.S. Если можешь, пришли, пожалуйста, мне 60 центов, поскольку мы тут организуем Фонд помощи безмозглым американцам, которые, в свою очередь, организуют для нас гуманитарную помощь...
16 июля 1992 г.
Джон, надеюсь, ты представляешь, что такое есть время? Я знаю, это, по-вашему, то же самое, что и деньги. И чем больше, тем лучше. У нас, представь себе, тоже кое-что в последнее время стало напоминать твою Америку, где, как известно, царят законы джунглей и где человек человеку - скунс, койот и т.д. и т.п. Так вот, мой заокеанский дружок, случилось так, что и у нас все процессы стали убыстряться с какой-то дьявольской скоростью. С какой целью я обращаюсь к тебе? Мне известно, что кто-то из твоих сограждан написал в свое время великолепную книгу-справочник, которая впоследствии превратилась в бестселлер и завоевала умы твоих соотечественников и особенно тех, кто покорял Дикий Запад. Книга эта, если не ошибаюсь, так и назы-вается: "За две секунды - тридцать трупов". Там описан такой случай. Некто Джек Вертлявая Нога захотел отужинать, для чего на своем вороном и заехал в один из салунов Дикого Запада. У него был только один доллар, который он постоянно носил за щекой. На него он и заказал жареную индейку, пинту виски и, кажется, две печенки вождей племени сиу и ирокезов. И вот, когда он все это положил в рот, тщательно прожевал и благополучно проглотил, бармен потребовал от него десять долларов 53 цента. Естественно, Джек послал бармена гулять в прерии, а для пущей убедительности положил перед собой Вессон и Смит 45-го калибра. Ну, что оставалось делать Бармену? Он поступил, как миротворец: поднял вверх руки, зашел за стойку и, взяв свой лю-бимый "винчестер" 16-го калибра, открыл стрельбу в отношении Джека. Но тот, не будь дураком, нырнул под стол и тоже открыл ответный огонь в отношении несговорчивого Бармена. И с каждым выстрелом он приговаривал: "Так сколько я тебе, сукин сын, должен?" Отстреливаясь, Бармен ему отвечал: "Ты мне, койот, должен десять долларов и 53 цента". Но так получилось, что им на помощь стали сбегаться друзья и знакомые, и вскоре стены салуна превратились в решето, а вокруг сражавшихся выросли горы трупов. Кругом уже шла Гражданская война, затем вспыхнула война с Мексикой, приближалась первая мировая, а в том салуне, с переменным успехом, продолжали свистеть пули и росли горы трупов. Не-заметно подошло время, когда с обеих сторон стали стрелять гаубицы, подвезли ракеты "Скат", и в одну прекрасную ночь сумерки прорезал изумрудный луч лазера. Словом, все происходило в лучших традициях научно-технического прогресса.
Но что удивительно, Джон! Пока шло принципиальное выяснение отношений двух враждующих сторон, ужин Джима Вертлявая Нога подешевел на 1000 процентов, и он свободно мог за него расплатиться. И вот, когда подсчитали потери с обеих сторон, с учетом, разумеется, времени, потраченного на эту бойню, получилось, что в каждые две секунды боя они отправляли к праотцам тридцать американских душ. Вот обо всем этом в вышеназванной книге-справочнике и написано... Нет, Джон, ты не пугайся: мне это нужно не для того, чтобы потрошить своих любимых земляков, а лишь для того, чтобы научиться мгновенно, с быстротой молнии и еще быстрее, чем это делают ковбои, вытаскивать из... кармана кошелек. Объясняю.
После того, как мы сдуру перешли на ваши капиталистические рельсы (а надо сказать, что стрелочниками устроились те, кто ни малейшего представления о стрелках не имеет), с ценами началась самая настоящая лихорадка. Допустим, если вчера ты за унцию мяса платил три рубля, то, будь уверен, завтра оно будет в два раза дороже. Дело дошло до того, что цены на прилавках стали меняться два раза в день. Предположим, ты собираешься на охоту и хочешь приобрести "охотничьих колбасок"... Идешь на охоту - они стоят десять рублей, возвращаешься с охоты - уже пятнадцать. Затем, при попуститель-стве "школы коммунизма", то бишь наших спящих на ходу профсоюзов (а где ваша хваленая международная солидарность, а, Джон?!), цены приобрели свойство прыгать до потолка. Не успеешь прийти домой, как цены на все, что по своей глупости оставил не купленным на прилавке, взлетают до самого солнца. В конце концов, правительство и наш доблестный парламент, убедившись, что опустошение наших кошельков идет опережающими темпами, взяло за правило каждый час поднимать их .еще выше. А выше, мой дружок, просто уже некуда: на полках магазинов одни зубы лежат...
Сейчас мы, покупатели, оказываемся в постоянном цейтноте. Допустим, ты приходишь в хлебный магазин, а там твой любимый пончик стоит пятнадцать рублей... Но только ты сунул руку в карман, чтобы достать кошелек, смотришь - твой пончик уже 18 рэ 40 коп. Не успел от изумления протереть глаза, а он уже недосягаем - 21 рэ 15 коп. И пока ты охал и ахал, он вообще испарился. Словом, дело дошло до того, что цены начали стартовать со скоростью твоего "Аполлона", и потому пришло время, когда мы должны управляться со своими кошельками так же быстро, как когда-то вы управлялись в своей Америке в период отстрела коренных жителей. Р-р-раз - и револьвер мгновенно в руке, р-р-раз - и пуля в сердце врага. Это же космические скорости, которые, кстати, и нам очень подходят. Мы тоже хотим приобрести сноровку и ловкость, чтобы, стоя у прилавка, успеть в мгновение ока выхватить из кармана кошелек и расплатиться за товар, ибо в следующее мгновение он подорожает втрое, вчетверо, впятеро... Ах, какими мы станем ковбоями, Джон! Во всяком случае, на Европейском кон-тиненте нам не будет равных...
А теперь тебе вопрос на засыпку: какого президента твоей Америки сняли с президентов только за то, что он позволил хамство в отношении своих избирателей и в течение восьми лет поднял цены на целых 0, 00008 процента? Слегка подсказываю: это был единственный президент в истории США, который отчаялся на столь роковой шаг, и было это в XX веке, в первой его половине. Догадываешься кто это был?
С горячим приветом твой приятель Аleksandr О.
P.S. Ты так мне так и не выслал 60 центов для создания нашего Фонда помощи придурковатым американцам, которые, в свою очередь, оказывают нам гуманитарную помощь. Но кто ее видел, Джон?
30 июля 1992 г.
Джон, приветствую тебя и поздравляю с прошедшим днем вашей, американской, Независимости! Кстати, о независимости. Если ты помнишь, мы всегда стремились к ней и все, что могли, делали, чтобы она, наконец, восторжествовала и утвердилась. Но, все о ней зная, мы тем не менее не учли одной малости: чтобы стать абсолютно независимыми, нужно пройти путь банановой республики. Да, так и запиши на скрижалях истории: чтобы от развитого социализма прийти к светлому прошлому - капитализму, нужно обязательно протопать путь банановщины. Что это огромного тропического базара. На улицах и площадях, в подъездах и на вокзалах - всюду они: бананы, бананы и еще раз бананы.Если, допустим, тебе понадобится немного экзотики - той же кильки или камбалы, - ты, естественно, отправишься в магазин в надежде значит? Это значиг, Джон, что жизнь наша приобрела очертания удовлетворить там свои гастрономические запросы. Но как жестоко ты будешь разочарован! Вместо водоплавающих с хвостами и жабрами тебе предложат... Что? Ну конечно же, мой друг, тебе предложат заморские и заокеанские бананы. И то же самое происходит с доисторическими морковкой и капустой, которые так же трудно отыскать в пределах наших границ, как невозможно на Бродвее обнаружить следы снежного человека.У нас уже возникла банановая кухня: банановые отбивные, банановые кнедлики, банановая икра, банановые бульоны и трилъоны. Вместо овощных салатов - банановые, вместо мяса натурального - натуральные банановые ошметки, вместо кофе, сахара и яиц - бананы, бананы и еще раз они же. Они всюду, и все, как правило, съедобные. Они залезли в такие щели и дыры, где раньше обитали одни тараканы и сверчки. В аптеках вместо лекарств - бананы, в парфюмерных и галантерейных магазинах - бананы, на автовокзалах и в аэропортах - бананы, они всюду - слева, справа, внизу, наверху, кругом, в жидком, сухом, поджаренном виде... Словом, все и вся уступило место бананам. У нас все куда-то бесследно исчезает. Я лично ничего плохого в этом наваждении не вижу, ибо лучше Нечто банановое, чем Ничто. Одно плохо, Джон: чтобы вовремя прийти на работу, мы вынуждены выходить из дома раньше на лишних четыре часа. Наши улицы превратились в настоящие ледовые катки, по которым практически невозможно идти с гордо поднятой головой. Благодаря банановой кожуре мы вынуждены все встать на четвереньки и в таком грациозном виде передвигаться. Водители в своих автомобилях чувствуют себя заложниками ужасных катастроф, ибо коэффициент скольжения на дорогах возрос в сто раз. Если кто-то из взрослых, бывает, еще и бурчит на засилье этого заморского продукта, то наши дети превратились в сплошной диатез и аллергию. Они все обросли коростой, и ни одна мать не в состоянии отличить своего ребенка от чужого. Таким образом, все дети стали достоянием общества, и все это благодаря нашей поголовной бананизации. Однако, Джон, в этой истории, связанной с всесильным фруктом, есть одна неразрешимая загадка. Как, скажи, могло такое произойти: минуя морские пиратские пути, Бермудский треугольник, две тысячи крупных и мелких очагов национального сопротивления, минуя области смертельных засух и небывалых наводнений, огибая мысы и острова, на которых свирепствуют чума, оспа и холера, эти бананы - да, да, эти бананы! - благополучно достигают янтарных берегов, и их свежести мог бы позавидовать только что откинувший копыта сивый мерин. Вот она, загадка, которую мы пока не в силах разгадать. Как, впрочем, и тот феномен, с которым мы сталкиваемся чуть ли не каждую минуту. Вот ответь, Джон, как такое может быть, чтобы салака, выловленная, считай, по соседству с магазином, на его прилавки поступает с таким ароматом, что даже закаленные бродячие коты падают в обморок? Скажи, почему куриные яйца из Кекавы поступают в продажу не раньше и не позже, а именно в тот момент, когда из них начинают вылупливаться цыплята? Почему наши помидоры и огурцы, которые импортируются из близлежащего огорода, как правило, до нас не доходят, ибо путь в пять километров оказывается для них непреодолимым? А вот из Голландии - пожалуйста, в любой час бытия. Узнав об этом феномене, ты теперь, надеюсь, можешь догадаться - какой силы предпринимательский дух господствует на наших достославных янтарных берегах. Но открою теперь одну маленькую тайну: бананы, которые каким-то невероятным образом все же доплывают, долетают и доползают до нас, по цене ничуть не превосходят те фрукты и овощи, которые обычно произрастали здесь с такой же легкостью и непринужденностью, с какой произрастает у вас кукуруза. У нас, видимо, до такой степени интенсивно развивается сельское хозяйство, что того и смотри - через год-другой мы забудем, как выглядят латвийские помидоры, огурцы (светлая им память!), баклажаны и капуста (о, умиление!), не говоря уже о колбасно-мясо-рыбно-молочной продукции. Те же килька с камбалой от великого горя выбрасываются на берег, кончая жизнь самоубийством. Джон, им надоело быть бесхозными и забытыми, и они никогда не простят нам такого предательства. Целые косяки вимбы эмигрировали в Финский залив, и там не знают, что с этим живым серебром делать. Мы предпочли этому хвостатому и жаберному стаду какой-то невыразимо скользкий и исключительно пресный фрукт, каковым, безусловно, является банан. И несмотря на всю его доступную цену (1 кг - 1/10 часть средней зарплаты), в нем витаминов, аминокислот, углеводов и белков ничуть не больше, чем в полене, пролежавшем в Лиелупе со времен позднего неолита. Словом, банановая история.
И все же, да здравствует банан - зримый символ нашего неотвратимого вползания в РЫНОК.
13 августа 2012 г.
Дорогой Джон, прими мои искренние соболезнования в связи с безвременной кончиной твоего друга Джека. Это было, как ты пишешь, единственное живое су-щество, которое понимало тебя и искренне радовалось, когда ты возвращался из своих опасных путешествий. Ты жестоко убит горем, и с тобой вместе убиты все те, кто хоть однажды видел твоего жизнерадостного четвероногого приятеля. И были похороны, и сводный духовой оркестр Принстонской военной академии сопровождал в последний путь твоего кореша... извини, товарища. И был почетный караул из доберман-пинчеров, нью-фаундлендов и даже сибирских лаек... И была кремация, и стоял всеобщий стон, когда под охраной двух тысяч гвардейцев ты отправлял урну с прахом своего любимого и верного Джека в колумбарий, где похоронены самые верные псы Соединенных Штатов...
Я низко склоняю голову перед твоей невозвратимой утратой и клянусь мальтийской болонкой, что буду разделять твое горе до той поры, пока над кем-то из нас не захлопнется дубовая крышка. И первое, чем я могу тебе помочь, Джон, это выслать следующим авиарейсом очень симпатичного песика, которых у нас здесь превеликое множество и разнообразие. Я могу даже биться об заклад, что на ваших ньюйоркских улицах гораздо меньше машин и людей, чем у нас бродячих четвероногих - покинутых, подкинутых, за-бытых, оставленных, выброшенных и за-брошенных. Но это совсем не значит, что среди них нет достойных, которые хотя бы на первых порах могли заменить твоего незабвенного Джека. Такова жизнь, мой мальчик, одни от этого берега отплывают, другие - причаливают...
Если ты не против, я незамедлительно вышлю тебе пучеглазого хина, который с апреля ошивается у моего дома, или, быть может, тебе больше подойдет вислоухий спаниель, который с прошлого года бескорыстно дежурит на нашем железнодорожном вокзале? Ты, мой друг, не стесняйся и говори прямо - кто тебе ближе к сердцу. У нас ведь с выбором никаких проблем нет. Пока я сочинял первые абзацы письма, мой дом осадила целая стая афганских борзых вперемежку с русскими борзыми. У них от хронического недовложения в живот в глазах светится космический блеск и такая ярость, что кроме высылки в Америку они ни на что больше не пригодны.
Порой просто не хочется выходить из дома, так как за углом меня постоянно поджидает особенно свирепый бультерьер, который уже схрумкал одного депутата, не пожелавшего принимать закон о четвероногих животных. Этот зверь обычно ждет, пока я выйду на центральную улицу, и тогда пулей срывается с места и с диким рыком несется мне наперерез. Однажды, унося от него ноги, я нечаянно влетел в трансформаторную будку, в результате чего... Нет, нет, ты не беспокойся, со мной ничего не случилось - беда в том, что целую неделю город сидел без света...
Еще у нас полно совсем исправных такс, они живут на пляже, но, когда кончается лето, устраивают (видимо, тоже из-за недовложений) массовый заплыв в сторону Швеции. Попутно должен тебе сказать, что уплывают от наших берегов не только таксы, но и кильки, которые вдруг словно рехнулись и подались в чужие воды. Им, видите ли, не нравится наше к ним индифферентное отношение. А отношение к ним потому такое, что цены у нас уже мировые, но зарплата еще совсем советская. Скажи, Джон, как при советской зарплате и ми-ровых ценах не попытаться уплыть к другим берегам? Впрочем, это уже политическая экономия, а ты ведь знаешь: все, что связано с политикой, вызывает у меня воспаление тройничного нерва или, в лучшем случае, - перемежающуюся хромоту.
Итак, на чем я остановился? Ara... Если тебе не нравится ни одна из вышепере-численных пород, я могу тебе (как очень смелому человеку!) предложить мутанта - смесь волкодава и Лабрадора. Честно признаться, я не знаю, что такое Лабрадор, но заверяю тебя, что рожденное от него существо отличается неукротимостью и лютым аппетитом. Оно поедает все, что хоть отдаленно напоминает шпинат или укроп. Это наводит на размышления о животном-вегетарианце. Однако есть надежда, что данная злобная особь продержится на белом свете несколько дольше остальной четвероногой братии...Повторяю, Джон, что я всей душой разделяю твое горе и умоляю не отчаиваться и положиться на Господа Бога и своего друга, проживающего на достославных янтарных берегах. И помни, что бы ни произошло, я тебя в обиду не дам. Сегодня же я расставлю вокруг дома силки и буду отлавливать самого шустрого и самого симпатичного пса. Это, скорее всего, будет кареглазый бассет, со звездочкой на лбу и прекрасными вислоухими ушами. Прости, Джон, за тавтологию. Если быстренько его не захомутать, то, боюсь, завтра найду от него жалкую кучку косточек и два дюйма очаровательного хвоста. Кругом ведь творится сплошное недовложение! Ведущее, естественно, к недоеданию. Впрочем, мой друг, может быть и обратный результат: в один прекрасный момент от твоего по-корного слуги останется одно теплое вос-поминание в виде мокрого пятна на пороге его дома...И все же, Джон, не советую тебе раскисать, ибо, несмотря на все наши потери - прошлые и будущие, - мы должны крепчать и совместными усилиями крепить дружбу наших таких разных материков.
20 августа 1992 г.
Честно говоря, Джон, ты меня несколько озадачил своим отказом принять в подарок собаку. А я столько сил потратил на то, чтобы ее поймать и приручить. Это замечательный пес по кличке Динамит, кстати, уже привыкший к экстремальному голоданию, - совершенно ручной и практически не занимающийся политикой. Поэтому, мой друг, можешь быть абсолютно спокоен за демократические устои своей страны... И хитрый он до невозможности: стоит мне только помечтать о мясе или сосисках, он тут же начинает выводить такие зловещие рулады, что все мои соседи срываются с места и бегут в ближайшее бомбоубежище. Им кажется, что на Латвию летят ваши "Першинги", и до попадания в цель остались считанные секунды. А вот когда я говорю с мастером пошива намордников, Динамит делает отсутствующий вид и принимается грызть мою последнюю кроссовку. Если ее поблизости в тот момент нет, он начинает обгладывать ножку кресла... Кстати, о кресле... Этот лохматый балбес, освоив сидение за письменным столом, весьма ловко научился стучать на пишущей машинке и недавно даже попробовал себя в составлении гороскопов на неделю. Вот, например, какой прогноз он сделал для меня: не будешь кусаться из-за отбивной. Надежнее всего нам перейти на подножный корм и охотничий промысел.
Так мы и сделали. В последний уик-энд мы с Динамитом, взяв с собой ружье и двести патронов с дробью, отправились на охоту. Однако в районе Булдурского переезда нам навстречу попалась коза, которая чуть было не испортила всю охоту. Увидев это рогато-бородатое страшилище, мой нес потеряв, видно, здравый рассудок,помчался в сторону Риги. Нетрудно представить, что со мной было. При этом сумасшедшем спринте я все время болтался на поводке у Динамита, естественно, цепляясь и стукаясь о рельсы и железобетонные шпалы. Скажу тебе честно, все мои внутренности пережили тогда настоящее землетрясение, а в голове стоял такой звон, словно все колокола мира уместились у меня под черепной коробкой. Но, несмотря на весь ужас этой гонки, я все же не выпустил из рук ружье и не потерял из патронташа ни одного патрона. И как бы там ни было, мы в мгновение ока долетели до моста через Лиелупе - и, слава Богу, вместе с ружьем, ягдташем и патронташем я застрял в его металлических фермах. Что, собственно, и сдержало локомотивный бег четвероногого балбеса. Пока вызывали и ждали сварщиков по металлу, чтобы нас Динамитом из моста вырезать, прошло немало времени. Однако сварщики не зря трудились к вечеру нас избавили от тирании металла. Но это еще не все. Где-то в половине шестого, в сосняке, мы увидели зайца. Вернее, увидел его я, поскольку с высоты моего роста сделать это несложно, тогда как с высоты холки Динамита такой возможности не было.
Он между тем начал мотать головой, словно задался целью раз и навсегда отвинтить ее от туловища, носом чувствуя, что где-то рядом находится живая зайчатина. Видя, что Динамит только суетится и не предпринимает ничего конкретного, я взял его за уши и стал направлять его морду по ветру. Пес на мгновение затих и от удо-вольствия прикусил ус. Но когда я отпустил его, он опять впал в паническое состояние и неистово завертел головой. Тогда я поднял его на руки, чтобы расширить сектор собачьего обзора... Но нет, он все равно вел себя, как истукан, и ничего не видел, ибо перед самым его носом болтался куст можжевельника. И вот представь, Джон, какая умная у меня скотина: Динамит сам вскарабкался мне на плечи, чтобы уже с высоты моего роста оглядеть все окрест-ности. И попал в самую точку! Их взгляды встретились, и Динамит с моих плеч дал такой старт, что я, под воздействием второго закона Ньютона, отлетел на пять метров назад, где меня вновь заклинило, но теперь уже между двух сосенок. И хотя выбраться оттуда мне сразу не удалось, радости моей не было предела. Я слышал лай Динамита и наслаждался им, словно прекрасной музыкой. Я стал считать: один круг, второй, третий... Лай слышался то впереди, то сзади, то слева, то справа. Я приложил неимоверные усилия и вытянул себя из западни. Устроившись у какого-то трухлявого пня, и, зарядив ружье, я стал ждать. Не прошло и двух минут, как на тропе показался наскипидаренный косой. Он бежал с такой скоростью, словно за ним гнался повар с горячей сковородкой и острым ножом. Такого могучего бега я в своей жизни еще никогда не видел. Впрочем, когда несколько мгновений спустя появился Динамит, я окончательно понял: это лучшая в мире охотничья собака. Он шел, как мустанг, и на нем было столько пены, сколько бывает на человеке, когда он по неосторожности выливает в ванну весь флакон шампуня... Глаза у пса горели прожекторами, а шерсть на загривке зверски вздыбилась... И такого красавца, Джон, ты не захотел получить в подарок? Ладно...И тут я одновременно разрядил оба ствола. Косой, от неожиданности, сделав сальто-мортале, продолжал свой бег, а я, протерев от дыма глаза, стал перезаряжаться. Не прошло и пяти минут, как уже слева, из кустов, вынырнул заяц, и я снова послал ему вслед полновесную порцию дроби. Это была еще та канонада!
Но что удивительно, Джон! Сколько я ни палил, я так и не смог остановить бег зайца, а, следовательно, и своего быстроногого друга. Короче, к восьми часам из 200 патронов у меня остался всего один. Стволы ружья отливали краснотой, словно вареные раки, а на указательном пальце у меня выросла кровавая мозоль. Это я так усердно нажимал на курки. Но самое примечательное было потом. На мою непрекращающуюся стрельбу сбежались все вооруженные силы, которые в тот момент находились в округе. Ты не можешь себе представить, что тут началось! Армагеддон, да и "только. Слева, из-за скирды ячменя, полоснули автоматы, а с пригорка, поросшего сосняком, вдруг начали строчить крупнокалиберные пулеметы. Потом откуда-то полетели в нашу сторону мины, и в конце концов в дело пошел спецназ. Проклиная охоту, я взял на прицел своего любимого Динамита, ибо другой возможности остановить его у меня просто не было. Я ведь не мог допустить, чтобы из-за этой безмозглой твари разгорелась гражданская война. Я выстрелил... И что ты думаешь, Джон? Когда дым рассеялся, я увидел Динамита с зайцем в зубах. Тот оказался умнее всех нас и, чтобы избежать гражданского кровопролития, поднял вверх лапы и сдался в плен.
Уже дома, в саду, мы лежали втроем под грушей и с удовольствием угощали друга друга ее плодами... С той охоты Динамит потерял к мясу всякий интерес и стал истинным вегетарианцем. Впрочем, это для нас не новость, в прошлом письме я уже писал о собаке, которая помешана на шпинате...
Вот какое необыкновенное животное я для тебя припас, и, по-моему, Джон, ты
делаешь большую ошибку, отказываясь от такого уникального подарка. Подумай,
сынок, ибо, приобретая Динамита, ты тем самым придаёшь новый импульс развития всему собаководству Америки.
10 сентября 1992 года
Мир такого еще не знал! Да, Джон, мир такого варварства еще не знал. Когда я вчера шел по нашей главной авеню, у меня на ходу из башмаков повытаскивали все гвозди. Все до единого медного гвоздя! Я направлялся на охоту. Но меня подстерегал злой рок! Не доходя до троллейбусной остановки, я вдруг почувствовал, что левая часть патронташа стала значительно легче правой. Однако не прошло и трех минут, как во второй части я тоже почувствовал некоторую дискомфортную облегченность. Короче, когда я пришел на охоту и хотел было зарядить ружье - ни одного наличного патрона в патронташе не оказалось. Ничего страшного, успокоил я себя: сейчас схожу в полицию, и там во всем разберутся, помогут найти мою латунную пропажу. Однако в полицейском участке меня ждало жестокое разочарование. Все сотрудники, во главе с самим начальником полиции, изрядно стушевавшись, находились в каких-то странных позах. Создавалось впечатление, что в момент движения их застала молния. Однако хорошенько присмотревшись к этим застывшим, но отнюдь не восковым фигурам, я обнаружил, что все сотрудники во главе со своим начальником не могут и шага ступить, ибо на их мундирах - ни одной пуговицы, ни одной застежки. Естественно, полицейские больше всего волновались за нижнюю часть своего гардероба и потому, наверное, застыли в столь живописных позах... Однако, несмотря на этот конфуз, я в подробностях рассказал им о своей беде, а они мне дружно покивали и хором пропели, чтобы я быстренько слетал в ближайшее ателье и привел оттуда мастера по пришиванию пуговиц. Я послушался и побежал искать ателье. Ох, этот злой рок! Я хорошо помнил, что ателье должно находиться где-то посредине между банком и управой, на которых обычно красуются очень элегантные медные доски с точными названиями этих партикулярных офисов. Но вот неувязка: сколько я ни шустрил кругом да около - ни самих офисов, ни вышеупомянутых медных досок я так и не обнаружил. Побегав по трехкиломет-ровому периметру и убедившись, что искомый объект мне так и не найти, я решил вернуться в полицию, чтобы по-ставить ее в известность о полном ис-чезновении банка, управы и ателье. Но, не доходя до полиции, увидел, как на ее крыше, с ломиками в руках, орудуют косопосаженноплечие молодчики: они ловко подцепляли куски оцинкованного железа, тут же скручивали их в рулоны и спускали с крыши - в кузов стоявшего внизу грузовика. Я хотел было закричать "караул", да не успел открыть рта: сзади меня кто-то крепко обнял и, засунув в рот гвоздодер, лишил верхнего "моста". В котором, как назло, имелся цветной желтый металл в виде незаменимых для жевания коронок. Таким образом в течение одного дня я получил вторую морально-физическую травму. Позже, правда, я уже сплошь и рядом встречал таких же, как я, придурков, лишившихся по неосторожности всех челюстно-мостиковых металлов. Ты думаешь, что на этом мои хождения по мукам закончились? Как бы не так. В районе старинной церкви я стал свидетелем того, как скалолазы (а если не они, то кто?) брали штурмом главный ее купол, который еще во времена Екала был покрыт первоклассной немецкой медью. Я не успел даже перекурить, как вся позеленевшая от времени кровля превратилась в мелкое крошево и, благополучно отправившись в полимешки, отбыла в неизвестном направлении. Потом, где-то в центре города, молодецкая братва снимала со столбов медные провода, по которым скользили дуги троллейбусов; я видел, как падали на землю медные водостоки, а с храмов, гудя и звеня, летели пузатые колокола; как в домах визжали в предсмертных муках тормоза лифтов, ибо чувствовали, что настал их предсмертный час.
Между прочим, Джон: если такими же темпами пойдет дело, то к концу этой недели в пределах нашего государства уже не останется ни одного атома цветного металла, который не был бы содран, отвинчен, отбит, отрезан и раскручен и который бы в мгновение ока не растворился за пределами наших священных границ. Единственный, кто у нас не пострадал, - таможенная служба: ее сотрудники по-прежнему щеголяют в мундирах с до блеска начищенными пуговицами. Ты не поверишь, Джон: однажды наши депутаты ошиблись офисом и вместо зала заседаний промахнулись в пивной бар, ибо опознавательные доски с этих достославных учреждений исчезли еще в прошлое полнолуние.
Конечно, я мог бы тебе об этом не рассказывать, если бы в самый последний момент из моего "паркера" не умыкнули золотое перо. А это ведь твой подарок, Джон! Ты мне его подарил в годовщину нашей светлой, я бы сказал - лучезарной дружбы... И тем не менее, Джон, я хочу высказать тебе, а в твоем лице и всему американскому народу упрек. Я так думаю: если бы не Америка, не было бы Клондайка, если бы не было Клондайка, не было бы прецедента, если бы не было прецедента, не было бы сейчас этой страшной, всепожирающей медной лихорадки... А кстати, Джон, почему, интересно, до сих пор на здании вашего Госдепа висит такая большая и такая красивая медная доска? И вообще, до каких пор 30 тысяч памятных медных досок будут дразнить твой Нью-Йорк и до каких пор 8 миллионов 700 тысяч медных надгробий будут прохлаждаться на ваших кладбищах, тогда как на наших ничего подобного давно уже нет и в помине?
Джон, ты не обижайся, но ведь наше международное сотрудничество должно покоиться на паритетных началах... Ведь любое на земле вещество никуда не исчезает, а лишь переходит из одного состояния в другое или из одной страны переезжает в другую. И до тех пор, пока миллионы и миллионы килограммов американской (или английской, немецкой, итальянской и т.д.) меди будут по-прежнему висеть, лежать, стоять, крутиться и кружиться на своих местах, точно такое же количество нашей меди будет исчезать и где-нибудь на барахолках Гренландии превращаться из мягкой меди в твердую валюту... Подожди, Джон: кажется что-то стряслось с моим Динамитом, кажется, какие-то громилы стащили у него ошейник с медной пряжкой... А может, это мой самовар пошел сдаваться в музей боевой и трудовой славы, чтобы завтра не стать жертвой медно-вольфрамово-алюминиевой лихорадки? Нет, Джон, слава Богу, ничего подобного пока не произошло. Это у моих соседей исчезли с дверей ручки и замки...
01 октября 1992 г.
Наконец-то, Джон, ты определил свои избирательские приоритеты: не будешь голосовать ни за одного из двух выдвинутых на пост президента кандидатов. Это, конечно, сугубо твое личное дело - чем заниматься в день выборок Ладно, ты выбрал рыбалку на Верхнем озере, где по воскресеньям особенно хорошо клюет форель. Я знаю, ты заядлый охотник, рыболов, член клуба защиты пираньи и еще - большой любитель играть на нервах своего знаменитого деда. А ведь он уже определил свою позицию: он будет голосовать за самого доб-родетельного кандидата, а поскольку таковым он считает себя, то выводы делай сам.
Прочитав с лупой твое письмо, я между строк нашел подоплеку твоего нежелания голосовать ни за того, ни за другого кандидата. Ты ведь с нами солидарен. Ты, конечно, знаешь, что сейчас у нас и в ближайшем зарубежье происходит - настоящий пикник демократии! И причина всего этого разгула заключается в политике твоего любимого президента. Тебе ведь известно, что когда-то он пообещал всем нам золотой дождь, если мы вырвемся из тисков тоталитаризма. Мы вырвались, а где золотой дождь? Да, бесплатные обеды по Страстным Пятницам у нас есть, но ведь этого явно мало. Появились ночлежки - спасибо...Но что же нам делать в остальные 364 дня? Хорошо, дело даже не в этих меркантильных соображениях. Дело в том, что от всех обещаний президента осталось одно розовое воспоминание. А за что, извини, мы тогда сражались? Мне помнится... Да и ты, сынок, наверное, помнишь, как ваши веселые сенаторы, в случае торжества у нас демократии, грозились утопить республику в долларах, а два притока Даугавы в назидание потомкам заполнить куриным молоком. И правильно они мыслили: сам факт отсутствия на янтарных берегах ядерных циклопов делает твою Америку еще более неуязвимой, а значит, еще более свободной. Выходит, наша молодая демократия укрепляет вашу дряхлеющую свободу. А это, как ты понимаешь, за спасибо не отпускается. Это стоит в одном ряду с непреходящими ценностями, за что умные люди стараются как можно быстрее раскрыть тугие свои кошельки. Только вот ваши се-наторы во главе с вашим достопочтенным президентом этого понять никак не хотят. Жаль, наша демократия думала о них лучше...
Первые же посылки помощи от вас оказались столь же неубедительными, как и первый гром в штате Техас был бы неубедительным для земледельцев в штате Дакота. Это было так несерьезно с вашей стороны, что мы сильно засомневались в способности Америки прокормить (одеть, обуть, подлечить, подтереть, подпоить, подмыть и т.д.) какую-то мизерную часть какой-то бывшей красной Империи. Да, ваш нынешний президент (и это я тоже читаю между строк твоего письма) хорошенько проучил одного диктатора. Но ведь он не довел дело до конца, и тот снова поднимает свою диктаторскую голову. Да, ваш президент исхитрился словить главного лавочника марихуаны и отдать его во власть всесильной американской Фемида, но он никак не может обезвредить наших мальчуганов, которые вывезли в Новый Свет весь наш купрум и почти весь феррум. И это происходит с такой головокружительной скоростью, что подчас феррум не успевая остыть после мартена, в жидком виде переплывает Атлантику. Президент абсолютно не в силах бороться с нашей незабвенной мафией. Она твердо осела на Брайтон-бич и создала там российские, литовские, украинские (надеюсь, умеешь считать до пятнадцати?) колледжи, в которых преподают лучшие профессора Коза ностры. И, конечно, ты вполне догадываешься, куда выпускники этих учебных заведений потом будут распределены... Естественно, на свою историческую родину, куда они не сегодня-завтра возвратятся во всеоружии между-народного гангстеризма. Я у тебя спраши-ваю, Джон: куда исчезла хваленая американская кока-ката? Когда-то какой-то президент США поклялся на Библии, что этим фирменным напитком он напоит весь подлунный мир, и даже предупредил, чтобы по не осторожности мы им не захлебнулись. Для твоего сведения, мой друг, сообщаю, что весь наличный декатоннаж кока-колы ушел в большую химию. Поскольку Восток не может, а Запад не желает посылать нам соляную кислоту, наши умельцы приспособили этот освежительный напиток к реакциям разложения. Туда же, кстати, пошла и пепси-кола. И, должен тебе сказать, что более сильных реагентов в мире не существует. Представь себе, в декалитре вашей кока-колы растворяется тонна наших неконвертируемых монет.
Теперь о жевательной резинке. То есть жвачке. Поскольку от процесса жевания (то бишь - пережевывания каких-то пищевых отходов) мы постепенно начинаем отвыкать (о причине этого знает весь мир),наши замечательные изобретатели стали употреблять ее для вулканизации автопокрышек, покрытия шоссейных дорог, пломбирования зубов и т.д. И, опять же, нас подвел твой президент: он послал нам жвачку, но забыл приложить к ней инструкцию - как ею пользоваться. У господина президента очень много хороших качеств - он неплохо играет в гольф, у него лучший друг - Горби, он, наконец, спасая национальный бюджет, добровольно снизил себе зарплату. Это все, конечно, привлекает, однако в последние три года он стал заметно розоветь, что бросается в глаза всему прогрессивному человечеству. Поэтому тебе, Джон, есть над чем подумать.Теперь несколько слов о втором претенденте на пост вашего президента. Нет слов, он демократ до мозга костей. Да, у него есть четкая экономическая программа (а у кого из кандидатов ее нет?), но он откровенно слаб в географии. Прошу, Джон, обратить на это особое внимание. Однажды (о, молодость моя), по воле провидения, мы вместе с ним отдыхали в международном лагере скаутов "Кедр",где, естественно, вели крутлосуточные дружеские беседы. И однажды, кажется,после марафонского бега вдоль экватора, он поинтересовался - где, мол, находится моя республика? Я этим был крайне удивлен и обижен. Однако мое удивление ничто по сравнению с тем, которое просто парализовало Второго кандидата на пост президента... Ни за что не догадаешься, почему это случилось. Но только между нами: он тогда впервые в жизни узнал (от меня, разумеется), где находится моя республика. До этого он был уверен, что прибыл я откуда-то из Рио-Муни, столица которой Санта-Исабсль. Так вот, Джон, если ты передумаешь и пойдешь все же на выборы, и если вздумаешь опускать бюллетень за этого парня номер два, то,пожалуйста, сначала поинтересуйся, как у него обстоят дела с географией. Ведь для нас не безразлично, по какому адресу новый президент будет посылать денежные переводы и гуманитарные посылки. А то ведь они свободно могут попасть в ту же Санта-Исабелъ, и потом доказывай, что этот
пункт назначения ничего общего с янтарем не имеет...
15 октября 1992 года
Джон, я объявил эмбарго. На все. И в знак величайшего протеста. Посмотри, как это выглядит. Допустим, я иду мимо экзотического фрукта - банана, и вижу цену, от которой у любого нормального человека волосы встают дыбом. Какое первое побуждение охватывает нормального человека? Одно-единственное: как можно скорее скупить всю эту дрянь, чтобы не мозолила честным людям глаза. У меня же другой подход. Я тут же начинаю вспоминать всю родословную продукта. Например, то, что он произрастает на экваторе или около него, а значит, солнечной радиации в каждом банане хоть отбавляй. Но ведь ты наверняка знаешь, на что влияет солнечная радиация, мы же мужчины... Во-вторых, в моем воображении появляются прыгающие обезьяны породы карамбо, которые сплошь и рядом являются носителями СПИДа. Это факт, поскольку весь ученый мир уже давно проголосовал за то, что именно эти желтые обезьяны карамбо и есть первейшие и самые надежные разносчики всемирной хворобы. Так зачем же, спрашивается, мне употреблять этот фрукт?
В-третьих, давай вспомним и такую немаловажную деталь: все караванные морские пути проходят как раз по тем широтам, над которыми висит озоновая дыра. Скажи, появится ли у тебя охота лопать продукт, на который сыплется космическая пыль? Я уж не говорю о том, в каких нечеловеческих условиях этот заморский груз хранится. Прежде чем попасть к лавочникам, он целыми месяцами, а то и годами дозревает на причалах, и на него капают щелочные дожди и угольные снега. А за малым количеством холодильников, этот быстро портящийся груз иногда хранят в не до конца заполненных городских моргах. И вот, зная все это, я теперь никогда не буду лакомиться этими экзотическими отбросами...
То же самое я могу сказать и об яйцеобразном фрукте киви. Кто сейчас не знает, что этот уродец прибывает к нам из тех мест, где малярия и бубонная чума свирепствуют круглогодично, где обитают переносчики холеры и оспы в таких количествах, что тебе и в кошмарном сне не привидится.Теперь о шашлыках, которые продаются на открытых лотках, где за один грамм жареного мяса я должен отдать чуть ли не полкило своих кровных сбережений. Нет, это чересчур. Тем более, что всем известно: шашлыки делают из вырезки дохлых кошек, а те, что подороже - из пропавших без вести младенцев. Жаль, Джон, что ты своими американскими ноздрями не можешь почувствовать этот сладковатый, столь специфический аромат.
А сметана, а творог? О великая ассоциация: сибирская язва, чумка, ящур! Подумай, мой друг, какая может быть сметана от животных, жизнь которых проходит в исключительно нечеловеческих условиях? Отвергая эти опасные для моего существования продукты, я тем самым экономлю свой микроскопический бюджет. Колбаса докторская - это соль, крахмал и черный перец. Колбаса копченая - чуть-чуть мяса, преобладание субпродуктов и много останков органического мира, но особенно мышиных хвостиков. Колбаса сырокопченая - о, это настоящая симфония обрезков, ошметков и прочих неликвидов. Отвергая все это, я экономлю, экономлю и еще раз экономлю.
Теперь поговорим о картошке насущной. Я скорее позволю себе умереть, нежели дотронусь до этой сокровищницы дуста. Я начинаю истерически рыдать при одном лишь ее упоминании. Я лучше съем унцию кобриного яда, нежели ложку пюре. Я когда-то просто млел от картофеля фри, а сейчас как вспомню, так вздрогну. Впрочем, я не вижу ничего плохого в том, чтобы раз и навсегда отказаться от куриных яиц (чего не скажу о курином молоке), ибо лучшего рассадника для вредоносных микробов трудно придумать. Я ведь знаю, что бедных кур кормят морскими ракушками, и случайно пойманной рыбой, которая на сто процентов заражена морским грибком. А употребив в пищу этот грибок - можешь быть уверен, что плоскостопие, а в отдельных случаях (тяжелых!) и перемежающаяся хромота тебе обеспечены.
Я никогда и ни при какой погоде не употребляю соль, ибо она к нам завезена с Аральского моря, где самый большой прирост свинцового заражения. А это верный путь к отмиранию тройничного нерва и полной клаустрофобии. Я обхожу стороной сахар, ибо всем известно, что привозится он с Кубы, а значит, никак не может миновать Бермудский треугольник. Слышь, Джон, сахар никак не может миновать Треугольник, где чистокровный кубинский сахар подменяется (какими-то таинственными силами) на наш обыкновенный елгавский песок... А цены? Цены се равно кубинские...
Я, боже упаси, не ем шоколад, поскольку этот коричневый продукт содержит в себе все предпосылки для мигрени и зубной боли. А чтобы заставить меня съесть кусок хлеба, который стоит двадцать четыре рубля, нужно применить ко мне угрозу пыткой. Я тебе должен сказать, что употреблять наш хлеб - это есть варварское отношение к пищеварительному тракту. Где это слыхано, чтобы за один присест поглотить двадцать четыре монеты?! И то же самое я говорю о пельменях, о пирожках с капустой, о вафлях... Кстати, ни для кого не секрет, что все вафли испечены из муки, в которой еще вчера устраивали свою семейную жизнь среднеевропейские тараканы.
За последние полгода я вобрал в себя всю таблицу Менделеева и теперь ощущаю себя горным хребтом, под который подкапывается некто с экскаватором, чтобы добывать из меня медь и плутоний... И я решил за себя постоять и наложить решительное эмбарго на потребление...И заодно сказать свое суровое "фэ" тем лицам, которые взяли за правило охмурять меня во имя своего светлого будущего. Они еще поплачут. Они, наконец, поймут, что и против них есть управа. Я разрушу их рыночные отношения и подмочу их предпринимательские структуры... Я намерен идти еще дальше. Теперь, каждый день, я буду пренебрегать тем или иным новым продуктом.
Итак, в понедельник игнорирую хлеб и сметану, во вторник - бананы и мясо, в среду - пельмени и колбасу, в четверг - сахар и молоко... И так далее. К концу недели на этом эмбарго я сэкономлю половину минимальной зарплаты и, что самое главное, - избегну ядохимикатов, солнечной радиации и бубонной чумы. Не приобретая, я разрушу то, что жаждет разрушить мою плоть. И я уверен, что у меня появятся последователи, и тогда все мы не будем по понедельникам... по вторникам... по средам и т.д. осквернять свои желудки всевозможными умопомрачи-тельными иноземными отходами...
Послесловие. Эти письма - считайте эпистолярным наследием печальных времен, когда рушилась Империя Серпа и Молота и когда населения 1/6 части суши вынуждено было в одночасье встать с ног на голову. И, естественно, при столь быстром, если не сказать искрометном перевертыше тела, в головах жертв не могло не произойти глубокого перекоса мозгов, о чем мы и ведем речь с моим американским другом, будь он жив и здоров. Дата проставленная перед каждым письмом - не прихоть и не фантазия автора, ибо эти даты относятся к реальным номерам газеты "Юрмала", в которой и публиковались эти актуальные для тех времен письма. Но после того, как красный Карфаген был стерт с карты мира, наша переписка с Джоном показалась настолько мелким делом, что сама по себе истекла и потеряла актуальность. Все было сказано и любое слово могло стать настолько банальным, насколько банальным стал мир, после ухода с геополитической сцены столь великого игрока, увы, давшего зевака в элементарной трехходовке, выпестованной Госдепом и верным его халуем сэром Бжезинским. Подвела Империю ее излишняя самоуверенность...Чтобы вернуться в "высшую лигу", ей придется как следует потрудиться, что для нее не впервой и при первой же возможности загнуть салазки своим обидчикам...И это будет.
Но вот вчера я получил эл. эпочту от внезапно объявившегося Джона, который сделал большую карьеру и который обещал прислать мне подробное письмо и рассказать в нем о том, как он жил и как делал большую карьеру все последние 20 лет. Надеюсь, что он сдержит свое слово и напишет мне, а я в вою очередь, по обыкновению откровенно, постараюсь познакомить с ним своего одинокого читателя, если, конечно, он еще жив в нашем европейском раю, не к ночи будь сказано...