Ольбик Александр
Возвращение к себе

Lib.ru/Остросюжетная: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Иванов-Таганский:"Дело в том, что моя актерская судьба связана с Рижским ТЮЗом. Тут состоялись первые узнавания таких замечательных мастеров сцены, как Аушкап, Барабанов, с которым я лично был знаком, и занимался в его студии. С трепетом вспоминаю замечательных актеров Васильева, молодого Лазарева, Плюта, из старшего поколения - Михайлова..."
  ВОЗВРАЩЕНИЕ К СЕБЕ
  
  Именно так называется третий роман Валерия Иванова-Таганского, вошедший в трилогию "Обреченная на жизнь". Эта книга только что вышла в московском издательстве "Готика", и получила у столичной публики изрядный резонанс. Однако наш разговор с ее автором был не только и не столько о литературе, сколько о жизни, творчестве, о людях, которые споспешествовали его судьбе и, конечно же, об истоках. И мне приятно отметить, что Валерий Александрович один из тех рижан, которые некогда покинув Латвию, не затерялись в людском море, не стали статистами на подмостках жизни, а в преодолении достигли убедительных результатов, которые делают честь не только им самим, но и "гнездам", из которых они выпорхнули в большую жизнь. Но строго говоря, глагол "выпорхнули" не совсем подходит к образу моего собеседника - бывшего боксера, проведшего сорок семь боев и, в том числе, за сборную Латвии...Однако не спорт стал его "генеральной линией", его покорила Мельпомена, которой он верой и правдой служит без малого сорок лет..
  - Валерий Александрович, в предисловии к вашему роману драматург Виктор Розов пишет: "А вначале у автора были театральное училище им. Щукина, потом - звездная Таганка..." К этому мы еще вернемся, а вот, что было "до"?
  - Дело в том, что моя актерская судьба связана с Рижским ТЮЗом. Тут состоялись первые узнавания таких замечательных мастеров сцены, как Аушкап, Барабанов, с которым я лично был знаком, и занимался в его студии. С трепетом вспоминаю замечательных актеров Васильева, молодого Лазарева, Плюта, из старшего поколения - Михайлова... У режиссера Хомского я играл в "Дневнике Анны Франк". А начинал я свой тюзовский путь с пьесы Дмитрия Щеглова "Я сам", которую поставил режиссер Праудин...Параллельно с работой в ТЮЗе я учился сценическому мастерству в театре русской драмы.
  Когда я узнал о закрытии молодежного театра, сначала не поверил, да и трудно было поверить в такой абсурд. Не хотелось бы вмешиваться в культурные дела вашей страны, но по-моему, тех чиновников, за которыми было последнее слово в судьбе ТЮЗа, никак не назовешь прямоходящими...Лишить людей такого феноменального очага культуры! Вот где настоящая драма. Но как сказал Ремарк, совесть обычно мучит не тех, кто виноват...
  Только что прочитал в газете об открытии в Риге памятника Михаилу Талю. Это отрадно, хотя дань уважения его гению принесена с порядочным опозданием. Я хорошо был знаком с Михаилом и его женой Салли Ландау. С Талем мы за кулисами в театре играли в шахматы, когда он уже был чемпионом мира. Иногда сражались под интерес - на бутылку коньяка. Кажется, это был 1962 год...Да, именно тогда.
  - И какие силы земные заставили вас сменить географию - Москву предпочесть Риге ?
  - Просто мне встретился самый главный в моей жизни человек, который сказал: "Валера, без образования, без широкого кругозора, без знания жизни не может быть настоящей актерской судьбы. Поэтому езжай в Москву и поступай в театральное училище..." И таким человеком был актер ТЮЗа Константин Григорьевич Титов. Тогда мне эти слова показались волшебными и... неправдоподобными, ибо в те времена "просто так" попасть в московское театральное учебное заведение было столь же сложно, как, например, стать космонавтом. "Ничего, Бог даст, поступишь," - и Константин Григорьевич прикоснулся своей дланью к моему плечу. И я поехал в Москву, на авось, наудачу и, как ни странно, поступил в училище имени Щукина. Это были волшебные времена. Я учился вместе с Машей Вертинской, Женей Стебловым, Инной Гулай, Валей Малявиной, Борисом Хмельницким. С ними я и заканчивал курс.
  Когда хорошо, время летит незаметно, когда купаешься в счастье - оно становится невыносимо быстротечным. А я в училище был счастлив и очень быстро пришла пора экзаменов, дипломных работ. Я много играл: в "Идиоте" князя Мышкина, Сида исполнял на французском языке, играл даже прототипа Солженицына лейтенанта Зотова из рассказа Александра Исаевича "Случай на станции Кречетовка".
  Однако игра игрой, а после экзаменов пришлось задуматься, как дальше жить, каким подмосткам отдать свою грешную душу? Начал я свой зондаж с Ленинграда - Большого драматического театра им. Горького и театра комедии. Но их директора Товстоногов и Акимов не проявили ко мне "первобытного" интереса и я, не очень расстроенный, возвратился в столицу. И вот попробуй оспорить судьбу! В Москве встречаюсь с Юрием Любимовым, который в отличие от многих театральных режиссеров смотрел все наши дипломные спектакли. И знал меня по ролям и чем-то, видно, я ему приглянулся.
  И я показал Любимову свои роли в "Идиоте", где я исполнял князя Мышкина, сыграл и Сида на французском языке (тут Валерий быстро что-то заговорил по-французски, по ходу то и дело меняя обертоны). И когда к нам приезжали артисты из Франции, он, как сюрприз, выпускал меня...Играя Керенского в "Короле без свиты", я брал в руки бокал с вином и на десять минут закатывал речь по-французски. Любимов при этом буквально таял - мол, знай наших...
  Словом, все оказалось даже проще, чем бывает в мыльной опере. Мне предложили сыграть в спектакле "Добрый человек", чему я был несказанно рад и... с этого момента я стал актером "звездного" театра на Таганке. И как привесок к этому "призу", в Москве мне предоставили комнату, что тогда было вообще запредельной удачей.
  - Но с другой стороны, как заметил Мизнер, легкие пути ведут в тупик...
  - Да, сначала был праздник, фиеста, на смену которой пришли, как говорили раньше, трудовые будни. Творческие, мучительные, с сомнениями и редкими озарениями...Но не будем забывать, что я пришел в труппу, в которой много было моих друзей-однокашников. Например, Борис Хмельницкий, Анатолий Васильев. Кстати сказать, это они написали музыку к спектаклю "Добрый человек". И они же прожужжали Любимову все уши, чтобы он меня зачислил в театр. И наконец, Владимир Высоцкий.
  Знакомство с Володей началось до моего прихода на Таганку. Я тогда еще учился в училище и однажды наша красавица Нила Животова привела Высоцкого на Трифоновку, в общежитие училища. Он был в какой-то полуморской рубашечке, брючки клёш, гитара на электрическом проводе. И тогда впервые я услышал его песни. Конечно, я слышал их и раньше в магнитозаписи, но не непосредственно из его уст...Он тогда он очень много пел, свои, как он называл, городские песни и меня это просто обожгло. Я знал, что он актер, начинал работать в Пушкинском театре, но песни его меня очень растревожили. Надувающиеся на шее жилы, чуть набок скошенная нижняя челюсть, высокие ноты, слюна, появляющаяся в углах рта, руки жилистые, напряженные... Звуки, вырывающиеся из сильного разудалого нутра, невероятно были мужественными и неотразимо задевали душу...
  Он остался ночевать в моей комнате, а утром мы с ним боксировали и оба хорошо запомнили эту встречу. И когда я в 1966 году пришел в театр, на собрании актеров Высоцкий сказал, что, мол, Валерия Иванова надо обязательно брать в труппу...И надо выдвинуть в спортивные лидеры коллектива. И я помимо работы, нес еще эту общественную нагрузку и первое, что я сделал, - пригласил Анатолия Карпова на сеанс одновременной игры. И шестнадцать шахматистов театра на Таганке сели играть с чемпионом мира и в результате - четырнадцать актеров проиграли, а ваш покорный слуга и Веня Смехов сыграли вничью. Видно, уроки Таля не прошли для меня бесследно.
  - А как сыграл Владимир Семенович?
  - Он не участвовал в игре. Такое времяпрепровождение он называл детскими забавами... Мы были детьми, а он на нас смотрел так, как, наверное, Петрарка взирал на сонм окружающих. Мы тогда еще не понимали, с кем мы имеем дело, а он себя уже предчувствовал в будущем - кем он станет для людей. По-моему, магия предчувствия у любого таланта не спит. И оно же его ведет по лабиринтам жизни... к славе и всеобщему признанию.
  Я не скажу, что мы были с Володей закадычными друзьями, пожалуй, мы были очень хорошими коллегами, очень внимательно и уважительно друг к другу относились. Ему все завидовали: как же, жена Марина Влади, его песни слушала вся страна, руководство театра его любило, пил - прощало, срывал спектакль - никаких оргвыводов... И многие просто завидовали. Ведь актеры - это очень своеобразный народ. Есть широкие натуры, беспредельно добрые, а есть... всякие, как, впрочем, в любом другом коллективе.
  Мы были с Володей связаны кровью: играя в спектакле Лаэрта, мне приходилось на шпагах сражаться с Гамлетом, в исполнении Высоцкого. Руки у нас были сбиты в кровь и в кураже мы кровью мазали себе лицо, грудь, плечи и это создавало сильнейший зрительский эффект...
  - Но поветрие распада коснулось и театров, и Таганка в этом смысле не была исключением. На какой стороне вы остались - с Губенко или же с Любимовым?
  - К счастью, я в этом сломе не участвовал.. К тому времени я уже не работал на Таганке, а возглавлял академический театр имени Лермонтова в Алма-Ате.
  - Но, если у вас все так хорошо складывалось на Таганке, зачем вам надо было ехать в Алма-Ату?
  - Дело в том, что после Щукинского училища я закончил литературный институт им. Горького, начал писать, публиковаться и, как чтец, стал лауреатом многих конкурсов.. Я начал работать в филармонии с сольной программой. И меня начала интересовать третья ипостась театра - режиссура. И в 1975 году поступил в ГИТИС, к Гончарову и Евгению Симонову на режиссерский факультет. И в результате получил третье высшее гуманитарное образование. И вот, когда я более или менее овладел тремя профессиями (актер, драматург и режиссер), захотелось самостоятельных поисков. А в Москве никакого продыха не было, и хотя в театре у меня действительно все шло хорошо, я тем не менее принял предложение стать главным режиссером в Алма-Ате.... И я пять лет (с1979 по 83 год) работал в Казахстане. Чудесное было время!
  И потом, недолго проработав в Московской филармонии, я уехал за границу. Как выразился мой приятель Володя Смирнов, так я стал "половым эмигрантом". Женившись на болгарке, я оказался в Софии. Там я писал пьесы, занимался режиссурой, но главное, что я для себя сделал, - написал три романа, которые были объединены в трилогию "Обреченная на жизнь". Они были переведены и дважды опубликованы в Болгарии, теперь вот вышла трилогия и в России. Но заверяю вас, если в книге Судеб все о нас известно и предопределен каждый наш шаг, то и мне доподлинно известно, что не будь рижского ТЮЗа, не будь учебы в Щукинском училище, не будь Таганки, а в ней выдающегося Старика Любимого, не было бы и романа. Пришла пора излить душу, ведь как сказал Лев Толстой, роман - это интервью с самим собой...
  - Как говорят телевизионщики, время эфира, к сожалению, кончается... Скажите, Валерий Александрович, с чем вы вернулись в Россию? И в какую Россию?
  - Я вернулся на Родину и этим все сказано. Я очень скучал по своему брату Анатолию, художнику, который живет в Юрмале и занимается биллиардным бизнесом. И еще: я возвратился в родные пенаты - в театр на Таганке, который, несмотря на демаркационную линию, остался для меня прежним, любимым вместилищем возвышенных дум и прекрасных иллюзий... Работаю режиссером у Николая Губенко и уже поставил два спектакля: "Полковник птица" Христо Стойчева и "Исповедь хулигана" по Есенину, на выходе еще один: "Диалоги с Эдит Пиаф". В работе также первый вариант пьесы Островского "Ловит волк, ловят и волка", которая позднее была переименована "Волки и овцы". И заканчиваю роман "Сатрап и я".
  - Творческих вам успехов и здоровья. Спасибо за аудиенцию.
  Г.Юрмала, кажется, 2002 год.
 Ваша оценка:
Раздел редактора сайта.