Аннотация: - Я не хочу БТ ставить никаких условий, ибо это мой театр. Я могу ставить условия где угодно - в Нью-Йорке, Париже, Риме, но только не в БТ. Я хочу найти компромисс.
Андрис Лиепа и его
"генетическая предрасположенность".
Беседа с выдющимся танцовщиком ХХ века проходила осенью, 1991 года, в гостинице "Советская". Тогда еще Ленинград был Ленинградом, но вскоре час пробил и он снова стал Санкт-Петербургом. А у самого Андриса открылись большие творческие перспективы в российской культурной жизни. Однако не все сразу...
В июле 2004 Андрис порадовал рижского зрителя традиционным концертом звезд балета, посвященным памяти отца, народного артиста СССР Мариса Лиепы. И такие концерты стали традицией. Латвия, которая на протяжении ряда лет как бы не замечала молодого Лиепу, теперь стала настоящим прибежищем талантливого танцовщика и балетмейстера Андриса Лиепы.
11 ноября 2007 года Андрис Лиепа был представлен к высшей награде Латвийской Республики - Ордену Трех звезд IV степени за выдающиеся достижения в балетном искусстве, за заслуги перед Латвийским государством в популяризации балета в Латвии и за популяризацию образа Латвии в мире. Орден вручил Президент Латвийской Республики Валдис Затлерс.
Высоко ценит заслуги перед культурой Андриса Лиепы и Россия. 20 мая 2009 года в Екатерининском зале Кремля Андрису Лиепе было присуждено звание "Народный артист России".
Общепризнано, что Андрис Лиепа - один из самых талантливых молодых режиссеров России. Работая в классической традиции, являясь режиссером-постановщиком классических балетных спектаклей и больших концертов, он в своем творчестве не боится экспериментировать и объединять нА СЦЕНЕ разные жанры искусства - балет, оперу, цирк и другие культурно-просветительные мероприятия. Их так много и они так разнообразны, что только для одного их перечисления потребовалось бы много времени и много места на сайтах. Он оказался прекрасным организатором и, как пишет российская пресса, он является идейным вдохновителем и сам же эти идеи претворяет в жизнь. Он уже давно находится в обойме выдающихся продюсеров и сопродюсеров, режиссеров-постановщиков, работает в абсолютно разных жанрах и сферах искусства, ставя новые хореографические и драматические спектакли, цирковые программы, снимая кино и видеоклипы и даже, выступая режиссером показов мод, презентаций и шоу-программ.
Выдающийся хореограф франции Морис Бежар после поездки в Ленинград вспоминает: "Это уникальный город, рожденный гением Петра Великого в ХV111 веке, стал всемирной столицей Танца в Х1Х. В Ленинграде, на поворотах улиц, в балетных студиях, передо мной вновь мелькала тень того, кто родившись в Марселе, как и я, так глубоко полюбил русский народ и русский балет - Мариуса Петипа" .
...Я иду по вечернему Ленинграду, и неважно, что кругом серость и сирость, что лица у людей невеселы, что улицы непраздничны, что магазины пусты, что в сквере у Адмиралтейства нищая старушка пытается поцеловать руку, подавшую ей рубль...
Я направляюсь к Кировскому театру, где завтра танцует "Баядерку" человек, с чьим именем наверняка будет связана не одна страница мирового балета. Имя этого человека - Андрис Лиепа. Он плоть от плоти выдающегося танцора Мариса Лиепы - латыша, посвятившего свой талант Большому Балету. Их трое: Марис, Андрис, его сестра Илзе - мастера балета, жрецы изящества, волхвы сценического действа. Их искусство - это несущееся в вечность мгновение, которое неподвластно ни цензору, ни булату. Танец, как золотая бабочка, живет, пока парит в пространстве, и, умирает вместе со своим движением, но разве от этого вечность что-то прогадывает?
... Встреча с Андрисом, однако, состоялась не в театре, а на Фонтанке, в гостинице "Советская". Эту встречу я долго искал - пожалуй, с самого лета, когда получил задание редакции "отыскать Андриса Лиепу" и взять у него интервью. Но "обьект" мой оказался и в самом деле неуловимым - гастроли в США, Италии, Франции, изредка - в Москве, Санкт-Петербурге (это название Ленинграду было возвращено позже - А.О.) ...
... Он непринужденно уселся на свой большой красный чемодан, меня же, как гостя, усадил в гостиничное кресло, и так мы с ним по-походному повели нашу беседу. О чем шла речь? Ну, конечно же, о балете и еще раз о балете, немного о жизни вообще и чуть-чуть о планах на будущее. Словом, главным в нашем разговоре было то, из чего, собственно, и состоит жизнь этого симпатичного 28-летнего артиста. Он открыт, но сдержан в обобщениях, сжато излагает мысль, и она у него благожелательная, без критических колючек и уж тем более без назидательных и, боже упаси, высокомерных оттенков. С ним легко говорить, но еще легче его слушать...
- Пожалуй, сегодня я уже могу подвести итоги прошедшего года. Вчера я станцевал здесь (т.е. в Кировском театре) свой 60-й спектакль в нынешнем сезоне. Впрочем... сейчас я это проверю по своим записям (Андрис берет в руки свою записную книжицу и начинает ее листать). Вот: 31 декабря 1989 года я танцевал "Жизель" и новый год встречал в Италии. Там же, 3 января, вместе с Карлой Фраччей исполнил еще одну "Жизель". После этого отправился в США, где расторг свой контракт с "Американским балетным театром".
Очевидно, заметив на моем лице недоумение, Андрис пояснил:
- Срок моего контракта был уже на исходе, когда из театра ушел Барышников. Премьер вроде бы не предвиделось и весь коллектив оказался в ситуации перехода в какое-то новое качество. Так совпало, что в это время в Нью-Йорк приехал Кировский театр, и мы договорились с его главным балет-мейстером Олегом Михайовичем Виноградовым о сотрудничестве... Конечно, все, кто знал о моем решении, смотрели на меня, как на сумасшедшего. Зачем, удивлялись они, нужно было тащиться в Америку, чтобы затем все бросить и возвращаться снова в Союз?
- И что вы на это ответили?
- Что в Кировском мне предложили танцевать в балете "Петрушка", что танцевать на сцене Кировского театра мечта любого танцовщика. А заграница... у меня много приглашений и я в любое время, если это не в ущерб Кировскому театру, могу отправиться в заграничное турне.
- Андрис, 60 спектаклей за год - это, наверное, очень много?
- По нашим советским понятиям это действительно очень много. Причем в течение сезона я станцевал в пяти новых спектаклях. Это "Петрушка" в Париже, "Баядерка" в Кировском, "Макбет" у Васильева и Петрова в Москве, в Ленинграде и в Париже станцевал "Корсара", у Мориса Бежара - в его новом спектакле "Вот голос идет..." к слову сказать, Бежар "на меня" начал ставить новый спектакль.
Этот год и в самом деле был какой-то сумасшедший. Я танцевал в Москве - на сцене Большого театра, но с труппой Кировского, в Ленинграде, затем - в Италии, Лондоне, США, Швейцарии... но, пожалуй, самым насыщенным был ноябрь (Андрис вновь обращается к записной книжке). В этом месяце я станцевал премьеру "Макбета" в Москве, в ленинграде "Жизель", потом снова в Москве были два спектакля (21 и 22 ноября), а 23 - вылетел в Америку, где 24 ноября уже танцевал "Жизель", на следующий день - "Лебединое озеро", 27 - снова "Жизель". 29 вылетел в Швейцарию, в Лозанну.
- Ей-богу, начинает кружиться голова от одного только перечисления спектаклей.
- Это нормальный темп в работе балетного артиста на Западе. Прилетев в Лозанну, уже первого декабря я начал репетировать с Бежаром его новый спектакль. Для этого он меня, собственно, и пригласил в Швейцарию.
- Работать с Бежаром, наверное, мечтает каждый артист балета... С чего началось ваше с ним сотрудничество? Кто кого открыл - вы его или он вас?
- Пожалуй, это стечение обстоятельств. В прошлом году вместе с труппой Кировского театра я был в Париже и не отказал себе в удовольствии побывать на его новом спектакле, поставленном по мотивам оперы Вагнера "Кольцо Нибелунгов". Балет шел 4,5 часа, и, по нашим понятиям, высидеть такой длинный спектакль дело невозможное. Но я смотрел на сцену, словно завороженный, ибо то, что я увидел, меня просто потрясло. После спектакля я подошел к Бежару и прямо сказал ему о своем желании с ним работать. И вот как раз в декабре у нас с ним все и сложилось. Сейчас он ставит новый спектакль, который будет идти целый месяц в Париже. С 6 февраля по 10 марта я буду танцевать этот спектакль в Парижском театре.
- Значит ли это, что вы будете вести в нем главную партию?
- Бежар написал книгу, которая в вольном переводе называется "Постоянная смерть" или что-то в этом роде. Ее идея заключается в том, что человек постоянно умирает и постоянно возрождается заново. По этой книге и будет поставлен балет: всего четыре персонажа - мужской, женский и два характерных. Работа над ним только начинается и ориентировочно к 16 января он будет готов к постановке. Понадобится еще двадцать дней для репетиций и 6 февраля состоится премьера в Париже.
- А если бы не Барышников, не Бежар, не "бешеные" темпы Запада?
- У меня есть с чем сравнивать. За семь лет работы в Большом театре я станцевал всего три "Лебединых озера" и одну "Спящую красавицу". Фактически три года танцевал в кордебалете и первый свой большой спектакль я станцевал спустя четыре года после окончания училища (Андрис вновь обращается к своим записям). "Щелкунчик" я впервые станцевал в 1984 году, 28 декабря. Я исполнял в этом спектакле роль пастушка.
Из дневника Мариса Лиепы от 23 марта 1982 года: "Сегодня у Андриса впервые сольная роль в Большом театре. Пастушок в "Щелкунчике". Тоже волнение".
Мое "открытие Америки", - продолжает Андрис, - совпало с международным балетным конкурсом в городе Джексоне в 1986 году. Позже с Ниной Ананиашвили мы танцевали в труппе "Нью-Йорк сити балет". Это были "Вариации на тему Раймонды", "Аполлон" Игоря Стравинского в постановке Баланчина, а также "Симфония до мажор". Моей партнершей в "Симфонии" была танцовщица Мелинда Рой, Нина танцевала в паре с Отто Найбертом... Потом я снова танцевал в Москве, затем снова в Америке...
В США, с небольшими перерывами, я станцевал 25 "Лебединых" и за один сезон - восемь новых спектаклей и плюс к этому выучил новую версию спектакля "Ромео и Джульетта" в постановке Макмиллана. Конечно, такой темп головокружителен, но что поделаешь, в Америке по-другому работать просто не умеют.
- Скажите, Андрис, Бежар - первый, кто специально для вас будет ставить спектакль?
- Целый спектакль да, это впервые.
- Значит, в Союзе этого еще не было? Почему?
- Не знаю. Правда, если не считать "Петрушки", которого Олег Михайлович Виноградов полностью переставил на меня.
- Вы становитесь заметной звездой балета... с чего, собственно, началась ваша балетная судьба?
- Я как бы с самого своего рождения приобщился к балету. Наверное, это у меня генетическая предрасположенность (мать Андриса Маргарита Ивановна Жигунова - актриса театра имени Пушкина). Дома у нас есть фотографии, на которых я с отцом занимаюсь танцами. Я был еще так мал, что не все помню, какие моменты изображены на фотографиях.
Как началась моя балетная карьера? Я закончил Московское Академическое хореографичское училище. Было это в 1980 году...
- После чего вы...
- Стал танцевать в Большом театре. На международном конкурсе (1981) я получил золотую медаль. Моя фотография появилась на обложке одного американского журнала. Это было своего рода курьезом, поскольку я был самым младшим участником конкурса. В училище это было воспринято не очень хорошо.
- Вы уже были знамениты именем своего знаменитого отца.
- Разумеется, отец сыграл большую роль в моей судьбе. Но у станка-то потеть приходилось мне самому, мучиться наравне со всеми. Дети, которые воспринимают "Спящую красавицу", "Щелкунчик", "Золушку", как прекрасные сказки, поступив в училище, бывают жестоко разочарованы. Они тут же теряют ощущение сказочности, сталкиваются с тяжелой реальностью, и многие из них не выносят каторжного напряжения репетиций. А репетиции - это действительно шахтерский труд. Ребенок в десять лет не расположен к кропотливому труду, он хочет сразу научиться танцевать, хотя чуда не бывает. Мальчика и девочку ставят к станку и заставляют делать какие-то неестественные, противные человеческой природе движения. Руки, ноги, все тело надо все время насиловать, как-то по кукольному выворачивать. Помногу часов приходится "точить носок", что для ребенка бывает просто невыносимо. Он шел к сказке, а попал во взрослый, очень сложный мир без игр, детских забав...
У танцовщиков есть ряд движений, которые в любом танце постоянно повторяются. Это как у пианиста, который вынужден, чтобы не потерять формы, ежедневно гонять гаммы. И у нас должны быть ежедневные разминки, которые мы называем разогреванием. Для этого необходимы какие-то приспособления, конечно, портативные, легкие, которые можно упаковать в чемодан. В этом смысле я многому научился у своего папки (Андрис показал небольшой тростеобразный эспандер, резиновую грелку, наполненную водой и выполняющую роль гантели), который в любой обстановке выполнял необходимые танцору 20-30 упражнений.
- Кому вы, разумеется, кроме отца, обязаны своим мастерством? Как складывалась на первых порах ваша работа В Большом театре?
- Моим педагогом, которому я обязан тем, что умею делать, был Александр Александрович Прокофьев. С ним я и сейчас поддерживаю самые дружеские отношения...
После окончания училища я остался в Большом театре и проработал там восемь лет. Перед нынешним приездом в Ленинград я на один день заехал в Москву и сходил в БТ. Я сказал руководству, что хотел бы продолжать работать в театре. Ведь получается какая-то архиглупость: я танцую почти на всех балетных сценах мира, но только не на сцене своего театра. Дело доходит до анекдота: вместе с труппой Кировского театра, я, словно залетный гастролер, танцую в Большом... а было бы естественней обратная ситуация.
- Так, кто вы для большого театра, и что значит БТ для вас?
- Формально я продолжаю оставаться артистом Большого театра, но пока нахожусь в отпуске за свой счет. Если бы я не хотел танцевать в БТ, я бы давно на все плюнул и близко к нему не подходил бы. А я хочу быть и работать в своем театре, да только не вижу, как там меня могут использовать. Новых спектаклей не ставят, а танцевать старые я сам не хочу. Поэтому все время и продлеваю свой отпуск. А то, что я танцую здесь, в Ленинграде, - это мое личное желание и меня не беспокоят денежные дела. Я просто хочу здесь танцевать, ибо то, что предлагает Олег Виноградов, меня полностью устраивает. Ведь та же "Баядерка", которую я вчера здесь танцевал, ставится на единственной в мире сцене - в Кировском театре. И когда я был в Москве, в Большом театре, я прямо сказал, что хотел бы танцевать на его сцене. Но для этого надо поставить хоть один новый спектакль... мне кажется, что тот опыт, что я накопил, работая на Западе, вполне можно использовать у нас, в моем же БТ. Тем более, что сейчас он переживает не самые лучшие свои времена. Почти четверть балетной труппы подалась за рубеж. Уезжает такой прекрасный артист, как Ирек Мухамедов, который прервал контракт с БТ и поступил в лондонский "Ковен Гарден". Я понимаю, что незаменимых у нас нет, но ведь глупо не беречь талантливых, перспективных танцовщиков. И, поверьте, я не о себе говорю.
С самого начала, когда я поступил в труппу Барышникова, я всем говорил, что я ни при какой погоде не буду прерывать свои отношения С Большим театром. И в общем эти отношения нормальные, разве что немного замороженные. правда, мне предлагали вернуться, но при условии, что репертуар будет старый.
(Журнал "Огонек" номер 6 за 1990 год. Его корреспондент спросил Андриса Лиепу: "С практической точки зрения вас сложно понять. Вы так стремитесь в театр, где и платят меньше (в БТ Андрису за один спектакль предлагали 64 рубля - ), и репертуар гораздо беднее. Зачем?"
Андрис: "Потому что я скучаю по театру. И еще я хочу доказать, что творческую свободу можно получить не только работая на Западе, что путь окончательного отъезда - не единственный для этого").
Но, к сожалению, В БТ очень долго не ставится вообще ничего. На протяжении восьми лет - ни одной новой постановки. И меня это, естественно, не устраивает. Я не утверждаю, что в репертуаре театра отсутствуют интересные спектакли, - нет, такие спектакли, разумеется, есть, но повторяю: я все их уже станцевал.
- Предъявляли ли вы какие-либо условия тому же Григоровичу, на которых вы могли бы вернуться в Большой театр?
- Я не хочу этому театру ставить никаких условий, ибо это мой театр. Я могу ставить условия где угодно - в Нью-Йорке, Париже, Риме, но только не в БТ. Я хочу найти компромисс. Я просто сказал, что мне трудно бросить то, что я уже начал делать. И что непросто возвращаться на работу в театр, который меня не удовлетворяет артистически. Я не могу отказываться от интересных предложений, ролей, которые я сам выбираю, и прийти в театр, в котором я не получу желаемого.
- И чем же у вас закончился разговор в БТ?
- В общем какой-то компромисс все же был найден. Я пошел к юристу и он показал мне контракт, который заключен с Ведерниковым. и мне предложили написать заявление на предмет того, что я, дескать, согласен работать в БТ как артист, приглашенный на разовые выступления. Я, разумеется, согласился: пожалуйста, если такая форма сотрудничества удовлетворяет театр, я с удовольствием принимаю такую форму. Для меня важна не форма, а мое участие в хорошем спектакле. и для зрителей это тоже важно.
- Не значит ли это, что, допустим, танцуя на сцене Парижской оперы или Ла Скала, вы думаете о каком-то "своем" зрителе?
- Я понимаю, о чем вы спрашиваете... при всей свободе выбора, артист без "своего" зрителя - ноль. Если вы можете написать книгу для будущих читателей, которые когда-нибудь прочтут и оценят ваш талант, то я танцевать "про запас" не могу. Артисту всегда нужна сиюминутная реакция зрителя. И я не могу станцевать балет, который люди поймут и оценят через 100 лет. Каждая клетка танцовщика должна знать о присутствии в зале публики. О ее реакции... Страна потеряла лучших танцоров, и наш зритель так и не увидел Барышникова, Нуриева, Макаровой. Вся их творческая энергия ушла на Запад. И там они действительно полностью раскрепостились: сделали колоссальные вещи, и в смысле личной карьеры, и, главное, - в искусстве. Но, увы, все это прошло мимо советского зрителя. В который раз он остался обделенным! И я, как танцовщик, тоже был обделен тем, что не видел их танцующими, я смотрел лишь видеокассеты, но ведь это не более чем тень того, что происходит в театре. В этом, пожалуй, и кроется одна из причин, почему я поехал работать за рубеж. То есть я хочу сказать, что для меня было жизненно необходимо увидеть Барышникова и с ним работать - и я с ним работал. Он поставил "на меня" "Лебединое озеро"... я хотел общаться с Нуриевым, хотел знать о его творческих идеях, его методах работы - и, к счастью, это случилось. В творческом смысле я стал намного богаче. Я стал "миллионером". Я хотел работать в театре Баланчина - и я работал в его труппе. Сейчас я хочу и буду танцевать у выдающегося Мориса Бежара...
Морис Бежар:"Я ощущаю нарастающую потребность в танцовщиках, которые больше чем просто танцовщики. Я не выношу "чистых танцовщиков" - это нечто вроде химического продукта, нечто искусственное, существующее лишь в лабораторных колбах. Меня всегда окружали индивидуальности. Я хочу, чтобы помнили лица моих танцовщиков, их глаза, их улыбки, их печали".
- Не могли бы вы коротко обрисовать разницу ваших ощущений, которые вы испытываете, выступая у себя дома и за границей.
- На Западе все несколько коммерчески жестковато. Если в Москве или в любом другом городе Союза артист мается от безделья, то на западе приходится так много работать, что кажется - еще чуть-чуть, и искусство танца станет поточным производством. Но все дело в том, что меня никто не принуждает - я сам выбираю, в каких спектаклях, какие роли, как интенсивно хочу танцевать. Из интервью в "огоньке" ? 6 за 1990 год. Андрис: "За прошлый сезон я выучил пять новых спектаклей. Среди них два - Баланчина: "Балле эмпериаль" на Второй концерт Чайковского и "Концерт для скрипки" на музыку скрипичного Концерта Стравинского.
...Я станцевал главную партию в балете "Ромео и Джульетта" - это одно из самых интересных событий в моей жизни. Сейчас я выучил еще два новых балета, тоже нового для меня хореографа Тюдора - "Сиреневый сад" и "Листья опадают".
- Есть ли у вас какая-то сверхзадача, которую вы стремитесь воплотить на сцене?
- По мере своих способностей я пытаюсь вернуть на сцену романтического героя, который из искусства вообще был вычеркнут. Наша литература, живопись, музыка находились под неоправданно большим влиянием социалистического реализма - метода, который все под себя подминал. Но, поездив по миру, узнав работы истинных мастеров сцены, я для себя уяснил одну неоспоримую истину: догмы и искусство - понятия несовместимые.
- Есть ли у вас помощник, занимающийся вашими делами, или вы работаете в одиночку?
- Он только что прилетел в Ленинград из Лондона. Это Дэвид Уотсон - бывший артист кино, ему 49 лет, и он великолепно понимает балет и запросы своего "патрона". Наше сотрудничество держится на джентльменском соглашении - без всяких договоров и контрактов. Мы с ним условились, что если кого-то из нас перестанет устраивать наше сотрудничество, мы спокойно разойдемся. Это не просто агент, который старается найти "богатую" сцену, чтобы побольше получить по своей 10-процентной статье. Нет, Дэвид еще заботится о том, чтобы коммерция не закабаляла танцора. Он очень тонко чувствует, когда и какой спектакль, какую роль мне хочется станцевать. Даже если это пойдет в ущерб нашим материальным интересам. Он, как творческая натура, понимает: как бы ни был насыщен график гастролей, все равно нельзя забывать о творчестве. И он создает все условия для моего свободного развития как артиста. Я уж не говорю о том, что вся организация гастролей, билеты, гостиницы, оформление виз - все это ложится на его плечи.
Из дневника Мариса Лиепы от 19 июля 1982 года: "У Андриса отняли партнершу. Она уже танцует с Фадеечевым. Летом еду в Италию с театром... вот это очень плохо - потерять партнершу в начале творческого пути. Жаль молодого Лиепку. Его-то за что?"
- Почему вы никогда не танцуете в Латвии?
- Меня туда никто не приглашал, и я не знаю почему. Правда, кто-то мне сказал, что, мол, я очень занят и потому вряд ли смогу приехать... тогда я спросил: а вы меня хоть раз приглашали?
Я уже всем кричу: пригласите же меня танцевать в Латвию! Я выступал в Тбилиси, в Днепропетровске, объехал полстраны, но в Латвию попасть не могу.
- От кого же это зависит?
- Понятия не имею... возможно, от общего состояния культуры в республике...
- А может быть, фамилия Лиепы у кого-то вызывает "аллергию"?
- Не знаю. Из-за нехватки времени я не могу просто так поехать в Латвию в качестве туриста или отдыхающего. Вот если бы меня пригласили танцевать, я бы обязательно выкроил время. Скажем, в январе или в декабре. Но это уже второе дело. Деньги меня мало интересуют, я могу поехать и станцевать просто так...
- Что ж, Андрис, будем ждать вас в Латвии с большим нетерпением. Было чрезвычайно приятно с вами беседовать, мои читатели узнают о восходящей звезде балета Андрисе Лиепы и будут рады, что их "земляк" достиг столь выского мирового уровня.
Постскриптум. Андрис так и не станцевал в спектакле Бежара - выступая в Финляндии, сломал ногу. Вообще им с сестрой Илзе не везет. В этом же году она тоже травмировала ногу, и ей даже пришлось делать операцию во Франции... Были, впрочем, у Андриса и приятные моменты: ему, например, предложили сыграть роль Сергея Есенина в английском фильме, посвященном Айседоре Дункан. Сыграл он эту роль или нет - сие мне неизвестно, а вот достоверно то, что в 1997 году Андрис исполнил роль русского поэта Сергея Есенина в пьесе "Айседора, когда она танцевала" в Токио (Япония).