Аннотация: Рассказ из серии "Короткий детектив". События происходят на Крайнем Севере.
САМОСТРЕЛ
Винтовка, булькнув, исчезла в черной непроницаемой воде.
- Ты это чего? - еще не осознав, что произошло, растерянно спросил незнакомец. И тут же яростно взревел, потрясая заточкой перед самым лицом Василия: - Ты что наделал, гад?!
Тот лишь часто моргал узенькими щелочками глаз. Да и что Василий мог сказать? Сейчас молчать надо, не злить этого страшного человека.
- Нырять будешь! - вдруг решил бандит. - Раздевайся!
- Нырять нельзя, - попытался возразить Василий. - Вода холодная. Здесь глубоко.
Незнакомец матом ответил, что ему все равно, какова тут глубина и температура воды.
- И плавать я не умею... - продолжил мысль Василий. - Утону - тебе какая польза?
Бандит призадумался. Действительно, утонет этот узкоглазый, тогда и ему конец. Только этот чукча и может помочь беглецу выбраться из этой чертовой тайги. Или он не чукча? Здесь вроде нет чукчей... Ну, ненец какой-нибудь... Какая разница, в самом деле?
- Ладно, - решительно сказал Самострел. - Ты меня повезешь дальше. Но только смотри, без глупостей! - он еще раз потряс перед лицом Василия острой заточкой. - А теперь отойди от лодки, посмотрим, что у тебя там есть пожрать...
Крохотный костерок издалека был почти незаметен. Только острый глаз опытного охотника позволил Василию заметить огонь. Любопытство и закон тундры заставили его повернуть свою лодку-ронтык к огню. В самом деле, кто и чем может заниматься в этих безлюдных местах? Может, какая помощь нужна? Да и самому хочется поболтать с кем-нибудь после двух суток путешествия в одиночестве...
Повернул, нашел приключения на свою голову!
У полупогасшего костерка, разведенного так, чтобы не быть заметным, никого не оказалось. Лежали в беспорядке какие-то вещи, выстланный на земле густой примятый лапник указывал, что здесь кто-то ночевал.
"Ай, опять белый человек огонь оставил..." - с осуждением подумал Василий.
Сколько пожаров ежегодно случается в округе из-за такого ротозейства! И чаще всего, даже обычно виновны бывают именно белые люди. Местные жители - ханты, манси, селькупы, ненцы - бросить непогашенным огонь и куда-то уйти, пусть ненадолго, себе не позволят. Потому что всю эту территорию, с тундрой, тайгой, реками и озерами, воспринимают как большой дом, в отличие от белого человека, который домом считает свою квартиру или в лучшем случае деревню или город.
Впрочем, поправил себя Василий, он родную тундру тоже не считает домом. Это не дом - это нечто большее. Среда обитания, - сказал бы он, если бы знал такие слова. Это мой мир, - нашел охотник свое определение, - это мой живой мир.
Когда ронтык легко ткнулся в берег, Василий резво выпрыгнул из лодки, подтащил ее, чтобы она сидела прочнее. Потом потянулся и взял в руки винтовку - непременный атрибут его жизни...
- Брось оружие! - Василий почувствовал, как ему в шею уперлось жало заточенной стали.
Винтовка, булькнув, исчезла в черной воде...
Василий сидел на корточках и с непроницаемым лицом смотрел, как незнакомец бесцеремонно копается в его вещах.
- Что ж у тебя водки нет? - ворчал тот. - Как можно куда-то ехать без водки?..
Водка у Василия была. Только он выпил ее в первый же вечер, когда остановился на ночевку. Еще сегодня утром он пожалел, что взял с собой только одну бутылку и ничего не оставил на потом. Правда, понимал он и другое: будь у него второй "пузырь", сегодня никуда бы дальше не поплыл, пока не "добил" бы и его. В этом вопросе охотник признавал преимущество за белым человеком: тот мог в питие остановиться, сам же Василий, как и большинство его соплеменников, нет.
Между тем незнакомец отыскал мешок с провизией. Сноровисто развязал его. Достал банку с квашенной с брусникой рыбой муксуном, кулек с порсом - толченой в муку сушеной горбушей, пакет с узловатыми стручками вяленной икры...
- Ладно, хоть шамовка есть. А то я совсем оголодал, - довольно проговорил пришелец, жадно набрасываясь на еду.
Василий с тем же непроницаемым лицом наблюдал, как в прожорливой пасти исчезает его провизия.
Голода он не боялся. Тундра и тайга, река и озера прокормят любого, кто умеет с ними общаться. Особенно теперь, в период ранней осени. Зимой, понятно, лишиться пищи было бы куда страшнее... Как можно голодать сейчас, когда всюду полно зверя и птицы, грибов и ягод, Василий не понимал. Тут он чувствовал себя на голову выше любого белого человека.
- Тебя как зовут? - утолив первый голод, спросил незнакомец.
- Василий, - отозвался охотник.
- Василий... - хохотнул собеседник. - Да из тебя такой же Василий, как из моей задницы - соловей... У вас что, своих имен нету, что вы нашими пользуетесь?
Охотник промолчал. Он вообще не понял, что так развеселило этого нехорошего человека. Ясно было только, что сказал тот что-то обидное.
- А меня зовут Самострел, - представился незнакомец. - Ты повезешь меня на своей лодке, поможешь выбраться отсюда. Будешь кормить... И за это я тебя оставлю в живых. Ну а если что - убью. Договорились? - оскалил бандит свои на удивление крепкие белые зубы и сыто рыгнул. - Ну тогда в лодку - и вперед!
Самострел получил свое погоняло давно. Это было лет пятнадцать назад, когда он служил срочную. Как-то он попытался стащить из канцелярии пакет с деньгами, полученными офицером на всю роту. Однако был застигнут на месте преступления. Вырвавшись из кабинета, он вбежал в оказавшуюся открытой комнату для хранения оружия, схватил автомат, дал очередь над головами гнавшихся за ним сослуживцев и хотел было броситься вообще прочь. Однако кто-то успел захлопнуть снаружи дверь... Солдат понял, что оказался в западне. Приставил ствол автомата к груди и нажал на спусковой крючок.
В сердце он не попал, инцидент замяли, его потихоньку перевели в другую часть и вскоре комиссовали "по дурке"... Однако погоняло прилипло к нему прочно. Поначалу Самострел его стеснялся, но потом ничего, привык.
Услышав, как представился напавший на него человек, Василий вдруг понял, что у него имеется шанс на спасение. Он пока еще не знал, как им, этим шансом, воспользоваться, однако мысль родилась, ее нужно было только выпестовать, вынянчить, вырастить, взлелеять... Тут как в рыбной ловле: если началась поклевка, нельзя спешить, но нельзя и слишком долго ждать. Только рыбу подсечь легче, чем этого прожженного бандита заманить в ловушку.
Охотник по поводу своей участи не обольщался. Он видел, что Самострел одет в черную "зэковскую" телогрейку, на пальцах выколото два "перстня", на щеке заметен резанный шрам... Такой не задумается, как поступить, когда они выплывут к людям - тут же убьет.
Знал об этом и Самострел. Он не намерен был оставлять в живых своего спасителя. Зачем? Живые свидетели ему ни к чему.
...Из "зоны" они сбежали втроем. Самострел с Коновалом, а также "кабанчик" - молодой парень, сидевший по какой-то пустяковой статье с вполне соответствующим погонялом: Козявка. Они сумели так все обтяпать, что преследователи потеряли их следы. Рванули на волю они в конце лета, да и направились на захваченной лодке на Север, навстречу надвигающейся зиме. Лодка была без мотора, потому, несмотря на сильное попутное течение, продвигались довольно медленно. Несколько раз меняли направление, сворачивали в какие-то протоки, озера, кое-где перетаскивали лодку волоком в другие водоемы - благо, их тут немеряно... Когда кончились добытые продукты, Самострел с Коновалом убили Козявку. Растягивали мясо, сколько могли. Потом начали подозрительно поглядывать друг на друга. В какой-то момент Самострел изловчился и вогнал заточку напарнику в сонную артерию. Мясо у того было, конечно, не такое мягкое, как у молодого "кабанчика", ну да только тут уж не до жиру...
Хорошо, что подвернулся этот Василий. Его провизии хватит на несколько дней. Тем временем нужно постараться выбраться к людям. Ну а дальше будет видно. Заглядывать в будущее Самострел не любил. Да и не особенно умел, если честно.
- Что это за река? - благодушно спросил Самострел, наблюдая за проплывающими мимо берегами.
Ронтык у Василия был с мотором, скорость совсем не такая, как у брошенной лодки беглецов.
- Таз, - коротко отозвался Василий, всматриваясь в даль.
- Таз? - опять хохотнул беглец. - Ну и названьице... А что будет дальше? Там, внизу... Куда твое Корыто впадает?
- Тазовская губа, - начал объяснять Василий. - Она соединяется с Обской губой. Оттуда можно попасть в Карское море или подняться в реки Пур или Обь...
- Понятно, - Самострел этот географический экскурс выслушал с большим вниманием. - А населенные пункты по пути будут?
- Будут. Красноселькупск, Тибейсале, другие... Только их мало.
- Милиция в них есть?
- Конечно, есть.
- Тогда высаживаться не будем. Пойдем до Оби, там поднимемся до Лабытнанги и я тебя там отпущу, - готовясь к побегу, Самострел изучил регион, знал, откуда ходят поезда на "большую землю".
- Бензина не хватит, - возразил Василий.
- А где тут у вас есть аэродромы? - Самострел вдруг подумал, что неплохо было бы захватить самолет... Нет, лучше вертолет и перелететь через Урал. Ну там - воля вольная!
- Большой аэродром в Тарко-сале, но туда нам не доплыть. А здесь только вертолетные площадки в Красноселькупске и в Антипаюта. Только там народа много, тебе не пробиться.
Самострел уставился на Василия с подозрением.
- А чего это ты обо мне так печешься?
- Ты ж меня убьешь, если что, - охотник постарался ответить как можно искреннее.
- Это точно, - жестко усмехнулся Самострел. - А что ты предлагаешь? Как мне выбраться отсюда?
- Тебе нужно на Уренгой добираться, - осторожно проговорил Василий. - А там поезд ходит. Из Коротчаево на Тюмень и дальше куда захочешь.
- Давай, - согласился беглец. Однако, очевидно, почувствовал или по крайней мере заподозрил, что охотник готовит ему подвох. - Только смотри: убью!
- Я знаю...
- А как туда добраться?
- Вверх по реке, а там пешком через водораздел.
Ночевали в прибрежных зарослях. Самострел крепко связал руки Василия, поужинал и лег спать. Спал он беспокойно - ему несколько раз казалось, что Василий освободился от пут. К тому же донимали кровососы-насекомые - в этих краях, шутят местные жители, один человек на семь квадратных километров, зато семь комаров на кубический метр. А под утро вдруг приснился съеденный им Коновал, который ласково улыбнулся Самострелу и сказал:
- Ну где же ты, кореш? Я уж тебя заждался...
Какой сон после такого?
Почти не спал и Василий. Прежде всего, было страшно. К концу грядущего дня одного из них не будет в живых - либо беглого преступника с кличкой Самострел, либо его, честного охотника Василия из рода Пек, по национальности селькупа. И он призывал себе на помощь древних духов своего народа, которые обитают в Нижнем мире.
Ночь на Севере в это время года короткая. Едва солнце чуть приподнялось над горизонтом, Самострел поднялся. Хмуро оглядевшись, молча перерезал веревку на руках пленника. Чтобы не слушать его стоны (кровь хлынула к затекшим конечностям, вызывая острую боль), отошел в сторону, начал расстегивать штаны - справить нужду. Нож, чтобы не мешался и в то же время был под рукой, по самую рукоятку вогнал в мягкую землю
Василий даже поперхнулся от такого кощунства.
- Вытащи нож! - крикнул он.
Самострел изумленно оглянулся.
- Что-о? Ты на кого хлебало разеваешь, узкоглазый? - несмотря на спущенные штаны, вид у него был угрожающий.
- Человек не должен нож в землю втыкать! - сжав кулачки, Василий глядел возмущенно, с вызовом. - Она живая, ей больно!..
Несколько секунд они стояли, уставившись в глаза друг другу. Наконец Самострел наклонился, вытащил заточку.
- О себе бы лучше подумал, придурок, - зло сказал он. - О земле он думает, шаман хренов... А то сам скоро в землю ляжешь... Только ты-то уж точно при этом живым не будешь...
- Я как раз о себе и подумал ночью, - перевел разговор на другое Василий.
- И что ж ты надумал? - затянув пояс, Самострел направился к мешку с провизией, отметив мимоходом, что надо бы поумерить аппетит - слишком быстро тот пустеет.
- Отпусти ты меня, - заговорил Василий, просительно заглядывая в глаза своему мучителю. - До жилья тут далеко, пока я до него доберусь, ты уже далеко будешь. Я тебе лодку отдам, всю еду, покажу, как до железной дороги добраться... Ну какой тебе прок от меня?
- А ху-ху не хо-хо? - зло засмеялся Самострел. - Нет, ты меня сначала выведи, а потом будет видно.
- А если я тебе ружье дам, отпустишь? - вдруг выпалил охотник.
Самострел даже поперхнулся порсом, который ел ложкой.
- Ружье? У тебя есть ружье?
- Нет. Но я знаю, где его можно взять.
- Где?
- Ты сначала пообещай отпустить, тогда скажу.
Беглый преступник посмотрел на своего проводника как на идиота. Пообещать? И этот узкоглазый кретин поверит и укажет, где взять оружие? И будет считать себя в безопасности?.. Неужто анекдоты про тупость этих народов настолько правдивы?
- Не так, - твердо сказал Василий. - Повторяй: клянусь Христом богом, Верхним и Нижним миром с их духами, что отпущу Василия сразу после того, как получу ружье.
Нет, все-таки идиот, - понял бандит.
- Клянусь и обещаю, что отпущу тебя на все четыре стороны! - торжественно, в тон собеседнику проговорил он.
- Смотри теперь, все духи тебе будут мстить, если обманешь!..
- А где ружье-то? - материальное оружие волновало Самострела куда больше, чем суеверия аборигена.
- Пять сарум километров отсюда вверх по реке, - отозвался Василий.
Русские люди начали селиться в этих краях в XVI веке. Они добывали здесь пушнину ("красного" зверя, как тогда говорили), активно скупали шкурки у местного населения. До них "таежные люди" (самоназвание селькупов) не знали ни счета, ни денег. Так и получилось, что основной меновой единицей в регионе в те времена стала связка из десяти беличьих шкурок - сарум. Более того, это слово стало корнем всех числительных, кратных десяти.
...Пока лодка плыла, Василий подробно рассказал, где они возьмут ружье.
Умершему охотнику в этих краях обязательно для путешествия по загробному миру полагалось оставлять его оружие. Некогда это был большой, в рост человека, лук ыдде, который сгибали, чтобы натянуть тетиву, четверо мужчин. С таким луком ходили на лохматого (по местным верованиям перед охотой нельзя произносить имя зверя, добывать которого идешь - не будет удачи, вот и называли медведя лохматым или хозяином); или же могучее копье чури-квезе. Потом в гроб стали класть огнестрельное оружие...
- Так что же, в каждой могиле здесь лежит по ружью? - не поверил Самострел.
- Нет, только где охотник, - терпеливо разъяснял Василий. - Рыбаку кладут снасти, женщине...
- К черту женщин! И никто эти ружья не забирает?
- Забирают, - вздохнул Василий. - Белый человек у покойного может забрать ружье... И нечем селькупу будет охотиться в другой жизни...
- А, там ему все равно, - отмахнулся Самострел. - Ну а мы сейчас плывем...
- Там белых людей не бывает, - перебил его охотник. - И ружье там лежит. Селькупы все об этом знают. Хорошее ружье, "тулка"-двухстволка... И патроны...
Самострел даже глаза прикрыл... Будь у него ружье, о пище думать не придется. Тогда можно еще некоторое время тут побыть, пока его окончательно искать перестанут. Потом шлепнуть какого-нибудь нефтяника или газовика и с его документами двинуть на "большую землю"... Да, человек с ружьем - это не с голыми руками...
- А лопата у тебя есть? - вдруг спросил Самострел у селькупа.
- Зачем тебе? - вздрогнул тот.
- Не бойся, не тебя закапывать, - ухмыльнулся бандит. В самом деле, зачем копать, если труп можно просто бросить в воду, тут в округе настолько мало народа, что и не найдет жертву никто. - Надо ж могилу раскопать!..
- Ничего раскапывать не нужно, - покачал головой Василий. - У нас покойных не закапывают.
Он объяснил, что вечную мерзлоту долбить для могилы - дело слишком трудоемкое, особенно зимой; ну а в теплое время могилу будет заливать водой, которой тут пропитано все. К тому же, если гроб закапывать, мерзлота его через некоторое время обязательно выдавит на поверхность. Поэтому местные жители хоронили сородичей иначе. Тело умершего клали в гроб, который устанавливался на специально вбитые колышки прямо над поверхностью земли.
- Значит, нужно только снять крышку? - удивленно спросил Самострел. - Ну вы и даете, братцы-кролики!
Какое отношение имеют кролики к его братьям, Василий не понял. Но спрашивать не стал. В конце концов, пришелец мог не знать, что селькупы своими братьями считают лебедей.
Ронтык ткнулся в берег. Василий сноровисто спрыгнул в воду, вытащил лодку повыше на твердую землю. Течение здесь сильное, унесет ронтык - не успеешь оглянуться. Лишиться же лодки здесь - смертельно опасно.
Теперь предстояло добиться самого главного...
- Так я схожу, принесу ружье? - спросил Василий, преданно глядя в глаза убийце и потирая руки.
Тот так громко расхохотался, что с недалекого озера снялись и, громко хлопая крыльями, поднялись в небо несколько диких гусей.
- Ты за кого меня принимаешь? - давясь смехом, проговорил Самострел. - Хочешь ружьишко взять и меня же кончить?.. Нет, ни хрена у тебя не выйдет!.. Давай-ка сюда руки! Я сейчас тебя опять свяжу, а потом сам схожу за "стволом"... Только объясни, где его искать. И не дай тебе бог, если там ничего не окажется! Понял? - и поиграл перед глазами Василия своей заточкой.
Тот покорно подставил кисти рук.
...Самострел направился в указанном Василием направлении. Охотник проводил его взглядом. Он знал, что сейчас должно произойти. Однако не испытывал ни капли раскаяния или жалости к этому человеку.
Селькуп своему мучителю все рассказал правильно. Он умолчал только об одном обстоятельстве. Некоторые белые люди, узнав об обычае местных жителей, и в самом деле начали вскрывать гробы, забирать из них оружие, украшения, другие предметы. Однако за покой ушедших в иной мир отвечают живые. И они начали оберегать могилы предков...
Самострел широко шагал в указанном Василием направлении. Беглец не сомневался, что охотник рассказал ему правду. Единственное, что его тревожило, это сомнение, что вся округа знает о ружье и никто до сих пор на него не позарился. Не может такого быть! Впрочем, чего ждать от этих дикарей? У них свои законы...
А потому, решил Самострел, если в гробу оружия не окажется, он не станет убивать или калечить селькупа. Нет, он заставит его искать новые и новые захоронения, но найдет-таки "ствол". И только тогда убьет узкоглазого.
Впереди показался высокий крест, торчащий из земли. К верхушке его были привязаны ветвистые оленьи рога. Смешение религий - обычное дело у малых народов, сравнительно недавно приобщившихся к христианству.
Однако Самострел, увидев эту конструкцию, подумал вовсе не о взаимосвязи различных религиозных верований. Он расхохотался.
- Видно, твоя женушка, парень, не скучала здесь без тебя, если даже на могиле отросли такие рога! - вслух проговорил преступник.
Он еще прибавил шагу, стремясь поскорее заполучить ружье. И не заметил даже, как задел серую веревку, сплетенную по старому обычаю из крапивьего волокна. Расчет местного жителя оказался верным: позарившийся на имущество покойного чужак подходил к захоронению со стороны реки...
Большая толстая стрела, выброшенная мощной тетивой самострела, наискось воткнулась в тело человека, сбила его с ног, отшвырнув в сторону от вожделенной могилы. Из его груди рванулся было крик боли, но тут же захлебнулся кровью, хлынувшей из истерзанных стрелой и осколками раздробленных ребер легких. Вокруг впившегося в тело древка с оперением в такт судорожному дыханию пузырилась густая розовая пена.
"Не жилец!" - понял Самострел. И еще он вдруг понял, как легко и просто поймал его Василий. Выходит, не так тупы эти аборигены. Выходит, тупым оказался именно он, Самострел, который в своем высокомерии не мог даже допустить мысль о том, что какой-то селькуп может его перехитрить.
Он хотел доползти-таки до проклятой могилы, достать вожделенное ружье, позвать этого аборигена и вогнать в него по заряду из обоих стволов... Однако сил на это уже не было. Он стремительно умирал.
Последняя мысль, которая вспыхнула в его навеки засыпающем мозгу, что он сам, назвав свое погоняло, подсказал Василию, каким образом тот может от него избавиться. О том же, что стародавнее прозвище рано или поздно должно было оправдаться, подумать он уже не успел.
До Василия донесся едва слышный сдавленный вскрик. Раскаяния в содеянном он не испытывал. Раз Самострела постигла кара, значит, об этом и в самом деле позаботились духи предков. Никому не дано право нарушать могилы, никому нельзя ранить железом Землю. Ибо будет возмездие!
Охотник кое-как доковылял до ронтыка, достал брошенную Самострелом ложку. Присев на корточки, зажал ее между колен. И начал терпеливо тереть веревку о ее грань. Времени на то, чтобы освободиться от пут, уйдет много. Но только охотник привык никуда не торопиться. Пусть торопится белый человек!